Уже подходя к палате, твердо решил, что поговорить нам все же придется до отъезда домой. Больше так продолжаться не могло, эта игра в молчанку ничем хорошим не кончится. Коснулся дверной ручки и меня словно разрядом тока прошибло. Из палаты доносились тихие всхлипы и весь гнев, вся злость улетучились в тот момент, когда, открыв дверь, я вошел в палату. Она рыдала, сидя на кровати и прикрыв рот ладошкой, смотрела на лежавшую на ее коленях папку.
— Лара, малыш, — подошел ближе, присел на кровать. Малышка только теперь поняла, что в палате она больше не одна. Подняла на меня взгляд, от которого веяло холодом. Из глаз потоком лились слезы. Взял ее за руку, потянул на себя, чтобы обнять, прижать к себе крепко, успокоить. Только она не позволила, одернула руку и отшатнулся, словно ее ударить собираются. — Лар, — знал, что мудак, что оставил.
— Уходи, Матвей, — тихо, сквозь всхлипы и у меня сердце замерло. Прогоняет. Опять. Заслужил, конечно, заслужил. Приручил ведь и оставил одну. — Так будет лучше.
— Что ты говоришь, Лар, ну поссорились, со всеми бывает.
Ответа я не дождался, она лишь разрыдалась сильнее, слезы грозили перерасти в истерику, всхлипы становились все громче. Каждая попытка обнять ее заканчивалась очередным «уходи». И я ни черта не понимал, пока взгляд не зацепился за ту самую папку, о которой я уже успел позабыть. Взял ее в руки, пробежался по залитым слезами листам бумаги. Смотрел на длинный список назначений, обследований, анализов и ни черта не понимал. Нет, в тексте все было ясно, я не понимал другого — как это оказалось здесь. Явно ведь кто-то принес и судя по реакции Лары, видела она эти бумаги впервые.
— Лара, малышка, послушай меня, — попытался достучаться, но она не слышала. Рыдала в голос, пока я переваривал новые данные. Изменилось ли для меня что-то? Однозначно нет! Я бы ни за что ее не оставил, никогда. Дурочка, разве могу я. Я же ее больше жизни люблю. Пришлось применить силу, чтобы обездвижить малышку и прижать к себе. Понял, что не смогу остановить ее истерику самостоятельно, а потому нажал кнопку вызова персонала.
Медсестра появилась практически сразу.
— Ой, вы уже вернулись, — посмотрела на меня испугано, и пока я пытался понять, о чем идет речь, затараторила вновь: — Извините меня пожалуйста, я правда не хотела, я оплачу химчистку и…
— Остановитесь, — перебил ее. С ума тут что ли посходили. — О чем вы говорите, вообще?
— Но как же, — заморгала удивленно, — вы же… полчаса назад я на вас кофе вылила.
— На меня?
— Ну да, на вас, — уверенность в ее голосе таяла с каждым сказанным словом. — На костюм ваш.
— На костюм… — повторил, скорее самому себе. Недостающие части пазла наконец сложились в картину. И папка эта, и реакция Лары. Кир, сука. Убью. Я был готов разорвать брата. Влез, значит, сука. Куда не просили влез. Я мог себе представить, что он ей наговорил. Брат умел надавить на слабые места, а у Лары этих слабых мест было много.
— Вколите ей что-нибудь, чтобы до утра проспала, сегодня она останется здесь, — попросил, из последних сил сдерживая рвущуюся наружу ярость.
Я плохо помнил, как добрался до дома родителей, уверенный в том, что Кир остановился у них. По пути дозвонился Максу, задал лишь один вопрос.
— Не знала, — ответ из трубки, и я отключился.
Подробности я выясню потом, а пока мне нужно было разобраться с одним очень похожим на меня мудаком, возомнившим себя вершителем судеб.
— У нас сегодня праздник просто, оба сына решили навестить, — расплывшись в улыбке, отец встретил меня на крыльце. Правда, улыбка его сошла на нет, стоило только увидеть мое перекошенное ненавистью лицо.
— Где он? — с трудом выдавил из себя слова.
— Что происходит?
Не стал объясняться с отцом, молча прошел в дом. Кира отыскал в кухне, сидя за столом, он как ни в чем не бывало уплетал ужин в компании сестры и матери. Я сам не понял, как подлетел к нему, схватил и вытащил из-за стола, перевернув все вверх дном и напугав сидящих за столом женщин. В этот момент мне было плевать на все, хотелось убивать, и убивать одного конкретного дебила, который решил взять на себя слишком много. Первый удар прилетел в челюсть, следом еще один. Повалив его на пол, я продолжал наносить удары, то и дело уворачиваясь от ответных. Откуда-то издалека доносились крики матери, а у меня перед глазами пелена стояла. Ничего не чувствовал ни боли, и сожаления, ничего.
— Хватит, — отцу все-таки удалось оттащить меня от брата.
— Отпусти меня, — вырвался из рук отца.
— Ты что творишь?
— Какого хрена ты ей наговорил, — не обращая внимания на отца, снова ринулся к Киру, тот уже успел подняться на ноги.
— Правду сказал, — ни капли сожаления в голосе. Он молча сплюнул кровь в раковину и потянулся к бумажным салфеткам. — Ты же совсем с катушек съехал, не ведаешь, что творишь. Поплыл, млядь, из-за бабы. В героя решил поиграть? Спасителя? Она и рада. Нашла себе идиота, готового впрячься и вертит им, как хочет. А ты ведешься. Посмотрим, как долго она продержится, зная, что больше у тебя ни хрена нет.
— Что ты несешь, придурок, — новый удар не заставил бы себя ждать, если бы не вставший передо мной отец. — Она не знала ни хрена, идиота ты кусок, ни хрена, ты понимаешь? Я ей на хрен был не нужен, дебил ты узколобый. Это я, млин, за ней как собака побитая бегал, я ее без согласия в свой дом приволок, столько времени потратил, чтобы ее из всего этого дерьма вытащить, ты же ни хрена не знаешь. Какого хуя, ты, сука, лезешь в мою жизнь? Прекрати уже себя жалеть, твоя несчастная любовь — не повод вмешиваться в мои отношения. Я убью тебя, Кир, клянусь, я тебя убью, если ты еще раз появишься в нашей жизни.
Оттолкнув от себя отца, развернулся и пошел прочь из дома. Я действительно мог убить. За каждую ее слезинку. И плевать, что это брат. Говорят, близнецы чувствуют друг друга, просто знают и все, без вопросов, без объяснений. И у нас так было, пока он в дебила отмороженного не превратился. Я его уже тогда перестал узнавать, словно чужой стал.
— Матвей, — уже у машины меня остановил отец.
— Поеду я, пап.
— Не знаю, что он натворил и судя по твоей реакции, накосячил Кир знатно, но он твой брат и что бы там ни было…
— Нет у меня больше брата, умер, — не хотел больше говорить, дернул водительскую дверь и сел за руль. Останавливать меня отец не стал, только покачал головой недовольно, но дал команду открыть ворота. Я его наверняка обидел, но сейчас не до семейных ссор было, я с ней должен был быть.
Глава 25
Матвей
— Я знаю, что ты уже не спишь, — от родителей направился прямиком в клинику. Лара мирно спала под действием успокоительного, которое ей вкололи сразу после моего ухода. Вернувшись в палату, я так и не сомкнул глаз. Смотрел на свою малышку, рассматривал черты ее лица в приглушенном свете небольшого ночника, стоявшего на тумбе рядом с кроватью и млел от долбанного счастья.
В голове со скоростью света мысли сменяли одна другую и все в результате сводилось к одному логическому выводу. Она — смысл моей жизнь и клинит меня на ней не просто так. Видимо, у нас это наследственное. Отец сорок лет прожил прежде, чем маму встретил, и не задумался ни разу о семье, отношениях. А потом мама появилась, взялась из неоткуда. Девчонка в дочери годящаяся и все, приплыли, переклинило отца и меня вот сейчас также переклинило. И только она для меня существовала, только ее голос мне хотелось слышать каждую минуту, только на ее улыбку смотреть и улыбаться в ответ.
— Матвей…
Я уже знал, что она скажет. Снова заведет свою шарманку и намеревался закрыть эту тему раз и навсегда. Хватит.
— Я даже слушать не стану, — остановил ее и перебрался на кровать. Малышка смотрела на меня опухшими от слез глазами. — Это, — указал на папку, покоившуюся в моих руках, — для меня ровным счетом ничего не значит и совершенно ничего, между нами, не меняет. Я сказал тебе один раз, скажу и другой: ты — моя, Лара и никуда ты от меня не денешься.
