– А как насчет того, что увидеть во мне человека? – нахмурилась я, балансируя на краю.
– Солнышко, – страдальчески сдвинул брови Эмилио. – Зачем тебе это? Ты такая красивая женщина. Просто живи и наслаждайся жизнью...
– Да лучше утопиться! – рявкнула я и сиганула вниз.
– Магдалена! – два крика слились в один, пока я летела в воду. Вошла почти по стандартам, без брызг. Брызги подняли два бегемота, плюхнувшиеся следом за мной. Кто ж так прыгает? Битюги! Их бы к моему старому тренеру на месяц на перевоспитание!
В несколько гребков я отплыла на достаточное расстояние, при котором догнать меня будет трудно и вынырнула в камышах. Замаскировалась водорослями и кувшинками и со злорадным удовлетворением наблюдала, как два новоявленных головастика отращивают себе жабры.
– Она где-то тут! – уверенно твердил Филлипэ, пытаясь что-то разглядеть в мутной воде.
Золотую рыбку, что ли ищет? Три желания и разбитое корыто!
– Не вижу! – вынырнул, отфыркиваясь, Эмилио. – Может, нужно подальше отплыть?
– Ты соображаешь, что несешь? – окрысился синеглазый, делая движения, словно раздвигая воду. – Она же женщина!
О-па! Так это они меня на дне ищут? Круто! А я там сижу в обнимку с морской капустой и мирно веду беседы с бобрами, терпеливо дожидаясь, когда же меня найдут и сходу потащат в койку.
– Я все же поищу дальше, – сказал Эмилио, ныряя, но в противоположную от меня сторону.
Я не стала дожидаться, когда они пойдут прочесывать по азимуту. Срезала себе новую дудочку из тростника и засела под водой так, чтобы с берега не было видно.
Иногда все же выныривала, чтобы издалека полюбоваться, как кто-то собирает всех окрестных микробов на свои порезы и отчаянно синеет.
И совесть меня мучила ровно до того момента, как я вспомнила про их чудодейственную мазь, и куда и после чего ее на мне применяли. После этого совесть захлебнулась злостью и геройски погибла, не переплыв этот Рубикон.
– Ты плохо смотришь! – обвинил друга синеглазый минут эдак через пятнадцать. – Ныряй глубже!
Я хихикнула. Наивные. Где им с дайвершей тягаться! Я ж сколько себя помню в бассейн хожу, лет с шести. А уже с восьми стала плотно заниматься нырянием.
И пятнадцать минут под водой без маски выдерживают только трупы.
О-о-о! Какой кошмар! Они решили, что я утонула? Клево! И что теперь?
– Неужели мы не в состоянии найти одну! – бесновался Филлипэ, вылезая на берег, куда прискакали белобрысый с рыжиком, и притащили теплые одеяла и еду. – Одну хрупкую девушку!
– Да! – ответно огрызнулся Эмилио, принимая из рук слуги чашку с чем-то горячим. – Возможно, ее снесло течением.
Над водой звуки разносятся далеко и слышимость прекрасная. Я зажала себе ладонями рот, чтобы не хихикнуть. Потому что это...
– Это заводь! – заорал Филлипэ, начиная наворачивать круги возле разложенного костра. – Здесь нет течения!
– Значит, появилось, – сохранял видимое хладнокровие Эмилио. – Иначе куда она делась?
Как куда? Смылась.
Мужчин перевязали, переодели и накормили. До уложить спать дело не дошло, потому что они снова полезли в воду.
Мне, честно говоря, стало уже неуютно. Во-первых, холодновато. Во-вторых, голодно. И в-третьих, вместо совести восстала жалость и с упорством дятла долбила в душу.
Я уже почти созрела для эффектного появления и даже подобралась камышами поближе. Но тут мужчины сделали рокировку и загнали в воду слуг. На это я просто не могла не посмотреть. За последнее время, кроме качественной эротики, ничего зрелищного не было.
Нападение браво я не засчитываю. По времени это был трейлер к фильму.
Так вот, два поисковика шлепали около берега с сетью, пока два затейника рядом давали им указания в какую сторону грести. И я никак не могла взять в толк: почему они это делают, стоя в воде по колено?
Естественно, в том иле, который они подняли со дна, меня не обнаружилось. И это почему-то сильно обескуражило следопытов.
Окончательно замерзнув, я осторожно выползла на берег под плакучей ивой и с любопытством наблюдала за ними.
Когда мужья сообразили, что тут что-то не то и, видимо, сетью меня поймать не получится... Ячейки, наверно, редкие – просачиваюсь. В общем, они снова полезли в воду. Уже с другой сетью. И обеспечили всех рыбой на веки вечные. В заводи ее уже просто не осталось. Эти двое даже до бобров добрались и осмотрели их всех! Каждого в отдельности!
Тут я тоже как-то засомневалась – есть ли у бобров карманы, где можно меня заныкать. Списала все на стресс и потерю хорошо воспитанной жены. В итоге, бобры им ничего не сказали и были оставлены в покое.
Мужчины ныряли и ныряли до темноты практически без перерыва. Я так понимаю, среди наших ныряльщиков цены бы им не было. Сразу пошли бы на рекорд. Они вылазили, отогревались около костра и ныряли опять.
За это время их состояние увеличилось на три кинжала, один световой меч, один деревянный, поломанную лошадку и безразмерные женские панталоны.
Интересно, им никто не подсказал, что если я утонула, то завтра всплыву? Тут всплыла до этого погибшая совесть и загрызла меня насмерть, требуя прекратить издеваться на человеческим горем. Я поправила, что двумя. Совесть рыкнула, что это не имеет значения, и пора восстать из мертвых и сделать людям приятное. На что я резонно напомнила, как всю неделю делали приятное мне. После чего совесть заткнулась и пошла изобретать другие доводы.
А эти упорные все искали. Выбегали на берег, что-то на ходу перекусывали – и опять в воду. Они обследовали то место и ниже по течению. Час за часом.
Я согрелась, свернулась калачиком между корнями и придремала. Сказалось нервное потрясение и усталость. Пообещала себе, что вот чуть-чуть полежу и пойду сдаваться и изображать из себя сестру милосердия.
Куда ж мне от них деваться? Вроде как уже и своими стали. Заносчивыми, безапелляционными, категоричными, но в тоже время заботливыми и нежными. В чем-то даже родными.
Проснулась я уже когда начало темнеть, подскочив в испуге.
Боже! Сколько же я проспала? А как же?..
В свете костра мужики казались серыми от изнеможения. Эмилио оперся спиной на слугу, растирая ногу. Видимо, свело судорогой. Филиппэ сидел молча, с каменным лицом. Они сидели и молчали, трагическими глазами глядя на бобровую заводь.
Снова укусила совесть, напомнив внезапно, что за вещью так не убиваются – идут и новую покупают. Хотя, может, для них это проблема... Но все равно, так к вещи не относятся...
