Гнев знал одно: в следующий раз женщина не забудет своё место.
Гнев позаботится об этом.
По крайней мере, за эти годы Злость сделала хоть одну вещь правильно. Злость гарантировала, что Гневу никогда не придётся беспокоиться о женщине в чёрном и досадном раздражении, которое было Горем, становящимся больше, чем они. Женщина в чёрном, возможно, и нашла временную передышку от своей пустоты, но Горю никогда не повезёт, потому что оно неправильно сделало свою работу. Злость заставит Горе заплатить за это. Тогда Гнев сможет вернуть женщину в чёрном туда, где ей самое место. Тогда она не будет чувствовать ничего кроме Горя, пока Гнев не позволит её легким вдохнуть воздух, который им так нужен.
В конце концов, мужчина, сидевший рядом с ней, не всегда будет рядом.
Когда в голове Гнева начал вырисовываться новый план, на губах зверя появилась зловещая улыбка.
Даже ад не смог бы удержать это зло в клетке.
Глава 20
Мой будильник орёт, и я вслепую протягиваю руку, чтобы отключить его. Опускаю ее, когда по памяти заношу туда, где должен находиться будильник. Только вместо того, чтобы услышать тишину, я слышу болезненный стон.
Я вздрагиваю, слыша ещё одно ворчание, только более глубокое.
— Следи за своим локтем, — задыхаясь, говорит сонным голосом Торн, и я убираю руку с его живота. — Господи.
— Извини, — бормочу я, осторожно перелезая через его тело — его восхитительное, голое тело — чтобы остановить этот звон.
— Почему, чёрт возьми, твой будильник установлен на семь утра в воскресенье?
Я поправляю лямку ночной сорочки и пожимаю плечами.
— Я не люблю тратить время впустую.
— Тебе не нравится тратить время впустую? — эхом отзывается он, глядя на меня как на сумасшедшую.
Я моргаю, прогоняя сон, и закатываю глаза.
— Именно это я и сказала.
В уголках его глаз появляются морщинки, и он приподнимается, чтобы притянуть меня в свои объятия и уложить нас обратно в постель. Я вздыхаю, тепло его кожи окутывает мое тело. Боже, я действительно могла бы привыкнуть вот так просыпаться.
— Не понимаю, как день, проведенный в постели с тобой, может быть пустой тратой времени.
Я не отвечаю, но молча соглашаюсь. Его дыхание начинает выравниваться, и я расслабляюсь, когда его рука вокруг моего тела сильнее меня обнимает. Все ещё сонная, щурюсь, глядя в сторону окна, и понимаю, что не смогу уснуть снова. Раннее утреннее солнце заглядывает сквозь щель между тёмными занавесками, подпитывая мою внутреннюю тревогу, которая, кажется, знает, что я теряю время впустую, валяясь без дела. Понимаю, что сама виновата в том, что привыкла вставать с восходом солнца, но будем честны, кто меня осудит, когда у меня в постели этот мужчина?
Мой разум, полностью проснувшийся, начинает думать о многих способах, которыми я могла бы оставаться в этой постели и все равно не потратить день впустую. Да... это определённо не будет пустой тратой времени. Теперь, если кто и виноват в появлении таких мыслей, так это Торн.
Мы провели с этим мужчиной две недели, день за днём. Но кроме самых восхитительных поцелуев и изучения тел друг друга в одежде, он не сделал ничего, чтобы продвинуться дальше.
Я знаю, почему он не сделал шаг, чтобы выйти за пределы этого.
И я знаю, что у меня нет причин воздерживаться от того, чтобы дать ему нечто большее. Не тогда, когда он каждый день показывает, чего от меня хочет — больше... всё.
Может быть, мы и не очень-то углубились в изучении болезненного прошлого друг друга, но, помимо этого, за две недели, проведенные вместе, мы многое открыли друг другу. Я знаю, что он ест только сырную пиццу. Знаю, что он не против посмотреть «Скорую помощь», но терпеть не может «Холм одного дерева». Он считает, что там все парни — киски, а девушки драматизируют больше, чем есть на самом деле. Возможно, это была наша первая ссора, хотя, пожалуй, это единственное, в чём наши мнения разошлись.
Вчера вечером я познакомила его со своим любимым британским реалити-шоу: «Джорди Шор».
После первого же эпизода я потеряла права на пульт. Я не слишком возражала, потому что, когда он вырвал пульт из моей руки и выключил телевизор, его губы оказались на моих, и остаток ночи стал историей.
Восхитительной историей, которая закончилась тем, что мы продвинулись немного дальше, чем в любой другой день после нашего пари.
— Твои мысли звучат громче, чем чёртов будильник, — ворчит Торн, и я улыбаюсь ему в грудь, сжимая руку, которую положила ему на живот.
— А что дальше? — спрашиваю я, не давая себе шанса струсить.
— Дальше? Мне надо отлить и посмотреть, нет ли у тебя запасной зубной щётки.
— Я не имела в виду это утро. Я имею в виду дальше, день за днём
Его грудь сотрясается, приподнимая меня своим беззвучным смехом, когда из нее вырывается небольшая вибрация. Он наслаждается моей неловкостью, но я не возражаю. Я знаю, что он смеётся не надо мной, и, честно говоря, мне нравится, что я могу заставить такого жёсткого мужчину как Торн, что-то чувствовать.
Он шлёпает меня по заднице и начинает вылезать из-под меня, прекратив все веселье. Однако когда простыня соскальзывает с него, и он вылезает из кровати, то всё, на чем я могу сосредоточиться — это его голый зад.
Есть ли хоть один дюйм на его теле, который не был бы идеальным? Я почти уверена, что нет.
С каждым шагом по направлению к моей ванной полушария его задницы напрягаются. Я вижу его тяжесть между ног, когда он идёт, и упираюсь в матрас, чтобы приподняться и лучше рассмотреть. Прошлой ночью было темно, когда он разделся перед сном, и я не смогла хорошо разглядеть его достоинство. Я теряю его из виду, когда он входит в ванную, и со вздохом падаю обратно на кровать.
Чертовски идеально, когда день начинается с такого пробуждения.
Я слышу, как он передвигается по ванной, как спускается вода в туалете, открываются и закрываются шкафчики и течёт вода. Я не отрываю глаз от потолка, когда слушаю, и в глубине души знаю, что мне никогда не надоест это чувство, которое я сейчас испытываю.
Я так сосредоточена на своих мыслях, что чуть не подпрыгиваю, когда Дуайт запрыгивает на кровать.
— Доброе утро, Дуайт, — воркую я, протягивая руку, чтобы его погладить. Но, опьянев от мыслей о Торне, совсем забываю, какой этот рыжий кот говнюк.
Он бьёт меня лапой по руке и свирепо смотрит. Однажды ночью он убьёт меня во сне. Уверена, когда у него такой взгляд, именно это он и планирует.
С пола доносится тихое мяуканье, и, не обращая внимания на злобное шипение Дуайта, я наклоняюсь над ним и нахожу зелёные глаза Джима, устремлённые на меня. Клянусь, что Дуайт умеет свирепо смотреть на меня, а Джим — улыбаться.
— Привет, красавчик, — пою я, подхватывая его на руки.
Джим громко мурлычет, когда я его глажу.
Дуайт шипит. Я прищуриваюсь и высовываю язык.
Когда Торн выходит из ванной, к сожалению, в чёрных боксерах, прикрывающих его тело, Дуайт отводит от меня взгляд и изучает свою следующую жертву. Торн уже провёл несколько ночей у меня дома, но мы гораздо больше времени ночевали у него. И в те дни, когда мы появлялись у меня, оба кота куда-то исчезали.
Торн смотрит на котов, потом подходит и садится на край кровати. Дуайт, маленький засранец, несёт свою рыжую задницу к Торну и начинает тереться об его бок. Торн кладёт свою гигантскую руку на ворчливого зверя, и я слышу, как он громко мурлычет.
— Вы, что издеваетесь надо мной? — выдыхаю я.
Джим вертится в моих руках, затем выпрыгивает из объятий и идёт посмотреть, из-за чего Дуайт мурлычет — чего никогда не случалось раньше. В ту минуту, как он приближается, эйфория Дуайта исчезает, и он снова показывает свое истинную натуру, спихнув малыша на пол.
— Клянусь, я отвезу тебя к ветеринару и лишу тебя яиц, — снова ворчу я, перегибаясь через край кровати, чтобы поднять Джима. — Дуайт сожалеет, Джими. Он просто большой злобный ревнивый придурок.
