Грейнджер молчала, и он начал переживать, что сказал слишком тихо, но она заговорила снова.
— Тебе бы это понравилось?
Дрожь пробежала по позвоночнику от тона её голоса, и Драко задумался, сможет ли когда-нибудь снова спокойно воспринимать это слово, не чувствуя, как кровь приливает к члену.
— Да, — прошептал он.
Пауза.
— Хорошо.
Он сглотнул. Хорошо. Что это значит?
— Хочешь приехать? — спросила она тем же низким тоном. Милостивый Мерлин, он готов разбить палатку прямо здесь, на кухне.
— Да.
— Хорошо, значит… в десять?
Драко взглянул на часы: 20:28.
— Раньше, — выдохнул он.
Он услышал, как она усмехнулась.
— Хорошо, девять?
— Да.
— Отлично, до встречи тогда.
— Хорошо.
— Пока.
— Пока, Грейнджер.
Драко отложил телефон, допил остатки пива и поставил пустую бутылку на столешницу. Остальные, присутствующие на кухне, резко повернулись в его сторону.
— Очень извиняюсь, но мне надо кончить с одним делом, — он внутренне съёжился от непреднамеренного каламбура. — Я пойду.
Он поцеловал Шеннон в щёку и хлопнул Томаса по плечу.
— Спасибо за пиво.
— Обращайся, — крикнул вслед Томас. Драко схватил куртку и побежал к лестнице.
Когда дверь захлопнулась, Джанель повернулась к оставшимся в комнате.
— Как думаете, он реально не понимает, насколько очевидно это сейчас было?
— Примерно так же очевидно, как и их публичное поедание друг друга на прошлой неделе, — ухмыльнулся Томас.
— Честно говоря, давно пора, — сказала Шеннон.
— Аминь, — добавила Джанель.
Они чокнулись бутылками и выпили за своих глупеньких друзей.
***
Гермиона поправила подушки на диване уже в четвёртый раз. О чём она вообще думала, соглашаясь на то, чтобы Малфой пришёл всего через тридцать две минуты? К счастью, она как раз вышла из душа, когда позвонил Томас, и причёска с макияжем отняли всего половину времени. Плюс её переживания по поводу событий на прошлых выходных привели к нескольким ночным сеансам уборки в течение недели, поэтому дом выглядел значительно аккуратнее, чем обычно. Но на моральную подготовку тридцать две минуты — слишком мало.
Стоит ли предложить сначала чай? Или, может, вино? Означает ли такое предложение сразу секс? Она усмехнулась. Конечно, ни у кого из них не было никаких иллюзий, что эта встреча не закончится сексом… Так ведь? Она опустила взгляд на свою обтягивающую чёрную кружевную блузку с длинными рукавами. Она не была слишком откровенной, но контур лифчика хорошо просматривался через полупрозрачную ткань.
Что, если он не хочет секса? Что, если он просто хочет поговорить о том, что произошло? Что, если он хочет сказать, что это больше никогда не повторится?
Он может даже не хотеть секса, а она стоит тут практически в нижнем белье! Гермиона взглянула на часы: 20:54. Чёртчёртчёрт. На переодевание нет времени. Но поставить чайник она ещё успевает.
Гермиона прошла на кухню. Да, она предложит чай. Это будет мило, обыденно и создаст впечатление, что она не хочет секса. Она остановилась перед раковиной с чайником в руке. Стоп, но она же хочет. Почему она так старается не показать это? Если это именно то, за чем он придёт, отговаривать его точно не стоит.
Она отставила пустой чайник. Хорошо, она посмотрит по ситуации и предложит чай только в том случае, если окажется, что он просто хочет поговорить. Может быть, ей стоит подумать наперёд и хотя бы наполнить чайник, просто чтобы…
В дверь постучали.
Чёрт!
Внезапно захотелось спрятаться и притвориться, что её нет дома. Гермиона поставила чайник обратно и подошла к двери. Она справится. Она может взять себя в руки. И быть собранной. И спокойной. И сексуальной.
Она открыла дверь. Малфой стоял на пороге в своём фирменном чёрном на чёрном на чёрном, и все рациональные мысли вмиг покинули её голову.
— Добрый вечер, Грейнджер.
— Чаю? — выпалила она. О, Иисус, чёрт возьми, Христос, Гермиона, ты, должно быть, шутишь. Она прочистила горло, уже чувствуя, как горят щёки. — В смысле привет.
Он моргнул.
— В смысле, пожалуйста, проходи. — Она отошла в сторону, пропуская его, и воспользовалась моментом, чтобы выдохнуть, закрывая дверь. Малфой снял куртку и повесил её на крючок.
Как только Гермиона повернулась обратно, он тут же шагнул вперёд и притянул её в крепкие объятия. Одна его рука опустилась на талию, а другая запуталась в волосах, обхватывая затылок. Он отстранился и запечатлел лёгкий поцелуй на её щеке. Ноги предательски обмякли.
Она видела, как Малфой обнимал и целовал в щёку Шеннон и Джанель при встрече, но он никогда не делал ничего подобного с ней, даже после того, как они официально стали друзьями. Гермиона всегда объясняла это банальным нежеланием прикасаться к ней, и, хотя это однозначно больше не могло быть причиной после прошлой недели, приветствие всё ещё оказалось неожиданным.
— Прекрасно выглядишь, — тихо сказал он, отстранившись. И ей понравилось, как его взгляд задержался на тонкой ткани, обтягивающей грудь.
— Спасибо, — ответила она, заправив волосы за ухо. — Ты тоже.
Они обменялись застенчивыми улыбками, и Гермиона продолжила:
— Могу ли я предложить тебе что-нибудь?
— Например, чай? — игриво сверкнул глазами Малфой.
Конечно, он никак не мог не заметить её оплошность.
— Если хочешь, — с ноткой надменности ответила Гермиона.
— Нет, спасибо, — теперь он откровенно усмехался.
Она закатила глаза и села на диван.
— Ну, тогда дашь знать, если что-то понадобится.
Драко опустился рядом, и она повернулась к нему лицом, подоткнув ноги под себя и положив руку на спинку дивана.
— Мне нравится твой дом, — сказал он через мгновение.
Волна тепла пробежала по телу и осела где-то под животом от воспоминаний о том, сколько раз это слово было сказано в ту ночь.
Гермиона, вероятно, издала какой-то звук, потому что Малфой тут же поднял взгляд. Непонятно, использовал ли он это слово специально, но в его глазах мелькнула искра.
— Спасибо.
— Ты живёшь здесь одна? — спросил он, оглядываясь по сторонам.
— Да, — она чуть не добавила, что это был дом её родителей, но направлять разговор в это русло совсем не хотелось.
— Ты выросла здесь? — отчётливо намекнул он на то, о чём она решила промолчать.
— Да.
— Твоя спальня всё такая же? Как когда ты училась в школе?
— Да, — повторила она.
Он медленно кивнул.
— Я представлял её немного иначе.
Гермиона уставилась на него. Когда он успел поразмышлять о том, какой может быть её спальня?
— Что же ты представлял? — неуверенно спросила она.
— Больше книг.
Она еле сдержала стон. Конечно, Гермиона Грейнджер — верховная зубрилка и истинное воплощение сексуальности. Однако она не осмелилась признать, что большинство её книг на самом деле находятся в кабинете.
— И алые простыни, — добавил он.
Она подняла бровь. Это уже ближе к правде.
— А?
— Там не было вообще никаких гриффиндорских цветов.
— Могу ли я предположить, что твоя комната пестрит изумрудным?
Он улыбнулся.
— Ну, даже если и так, то только потому, что изумрудный, вообще-то, весьма привлекательный цвет.
Гермиона мысленно согласилась и задумалась, спал ли он на изумрудных простынях. Шёлковых, без сомнений. Сможет ли она когда-нибудь увидеть их?
Она пренебрежительно пожала плечами.
— Я спала на алых простынях семь лет.
— Шесть, — поправил он.
Её взгляд приковался к нему от внезапного дежавю.
— Точно. Шесть.
Они молча смотрели друг на друга. Гермиона склонила голову к руке, расположившейся вдоль дивана. Малфой казался таким расслабленным. Это должно быть хорошим знаком. Если бы он приехал сюда, чтобы сообщить плохие новости, то вряд ли тратил бы время на светские беседы.
Однако Гермиона ненавидела светские беседы. Гораздо больше её привлекали серьёзные разговоры. Увлекательные. И если они могли перетечь во что-то пошловатое, то она абсолютно точно не против.
