«Просто сегодня такая чудесная погода, и я подумала, что всем будет уютней здесь. Как думаешь, никто не будет возражать?» - спросила она вдруг встревожено.
«Конечно, нет. Мам, здесь очень красиво. Не волнуйся». И здесь действительно очень красиво. Через все большое патио возвышались своего рода белые арки, оплетенные пурпурной вистерией. В центре стоял большой прямоугольный обеденный стол на восемь персон. На нем была мягкая скатерть, цвета слоновой кости, и посуда, отделанная под старину. Свечи и нежно-лиловые и голубые цветы, свисающие через края маленьких серебряных вазочек, украшали стол по всей длине. С арки над столом свисал хрустальный канделябр, и весь задний двор выглядел, будто реклама товаров Better Homes & Gardens*. «Ты же конечно понимаешь, что даже я не смогу уследить за тем, чтобы Кэррингтон не разгромила все на столе?» - спросил я, отщипывая виноградинку с большого плоского блюда. Я могу только представить, что эти маленькие пухленькие ручки сделают со всеми этими изысканными вещами на столе.
«Милый, неужели ты думаешь, я бы позволила 14-месячному ребенку присутствовать на приеме для взрослых? Если бы малышка Кэрри была здесь, все внимание было бы сосредоточено на ней», - ответила она радостно. Дьявол. Если бы Кэррингтон сидела у меня на коленях, это отвлекло бы меня от мыслей о том, что Майк визуально раздевает мисс Миллз прямо у меня на глазах. «Не говоря уже о том, что она может сотворить с моим столом. Как бы то ни было, сегодня вечер Хлои. Я очень надеюсь, что Хлои и Майк найдут общий язык», - она продолжала порхать по всему патио, зажигая свечи и проверяя, чтобы все было на своих местах, совершенно неведая о моих мучениях.
Я в жопе. Как раз когда я обдумывал, как бы мне удрать отсюда, я услышал громогласный голос моего брата, доносящийся из дома. «Где все?» - прокричал он, его низкий голос эхом отдавался в пустом доме. Открыв перед мамой дверь, мы вошли внутрь и обнаружили Эммета на кухне.
«Итааааак, Беннетт, братишка», - проговорил он, сдавливая смешок и облокачиваясь на стойку. «Ты уже в предвкушении сегодняшнего вечера?» И почему он всегда говорит так, будто подводит к чему-то не очень приятному? Слегка наклонившись, он заключил маму в крепкие объятия, заставляя ее тихонько засмеяться. Я подождал, пока она покинет комнату, и взглянул на Эммета с подозрением.
«А должен?» - спросил я невозмутимо, пожимая плечами.
«Ну, я думаю, это будет занятный вечер. Наблюдать за тем, как Ньютон пытается завлечь Хлои на глазах у всех, может стать главным развлечением вечера. Ты не находишь?» Как раз в тот момент, когда он отщипывал кусок хлеба от буханки, лежащей на стойке, вошла Роуз и шлепнула его по руке.
«Ты же не хочешь, чтобы у твоей матери случился приступ от того, что ты разрушишь ее тщательно спланированный ужин? Ты будешь милым сегодня, Эммет. Никаких поддразниваний и подшучиваний над Беллой. Она итак, наверное, нервничает. Одному Богу известно, что ей пришлось вынести от него», - проговорила она, указывая на меня.
«О чем это ты?» - закричал я, раздраженно. Мне порядком поднадоели эти постоянные ‘сострадальческие вечеринки’ в честь Хлои. «Я ничего ей не сделал». Роуз и я ладим так же, как ладят любые брат и сестра, неважно кровные или сводные. Я люблю ее всем сердцем, но она одна из тех людей, которых лучше иметь в друзьях, а не в врагах. Она вопросительно приподняла бровь, скрестив руки на груди, и уставилась на меня.
«О, правда, мистер Душка? А ты знаешь, как Хлои тебя называет? Как они все тебя называют?» Почему-то мне показалось, что я не хочу этого знать. Она улыбнулась приторно сладкой улыбкой, ощущая мое презрение. «Прекрасный Подонок!» Мой милый братик выбрал именно этот момент, чтобы разразиться истерическим смехом. Что? Она так меня называет?
«Над чем смеемся?» Спросил мой отец, входя в комнату. Превосходно. Только не он. Я не хотел, чтобы он слышал это.
«Я так и знал», - Эммет гоготал, вытирая слезы. «Я как-то нечаянно услышал, как она говорила это Анджеле. Я так и знал, что они говорили о тебе».
«Почему же тебя это так рассмешило?» - я резко возразил, пристально глядя на него. «И как ты узнала?» - спросил я, снова поворачиваясь к Розали.
«От Джаспера, моего друга, которого мы встретили за ланчем в прошлые выходные. Он помолвлен с подругой Хлои, Элис. Той, что работает на Gucci. Очевидно, она начала называть тебя так в первый же день вашей совместной работы. Довольно умная девушка, если кому интересно мое мнение», - ответила она, с вызовом пожимая плечами.
«Постойте», - отец вмешался в разговор, и я мысленно простонал. «Как Хлои называет тебя?» Господи, неужели все может быть еще хуже?
«Прекрасный Подонок?» - мама присоединилась к разговору, мимоходом заходя на кухню. «Мы это сейчас обсуждаем?» Даже мама знала? Теперь смеялись Роуз и отец.
«Мама! Ты знала?» Неужели это происходит со мной? И что, черт возьми, это имя ‘Прекрасный Подонок’ должно означать? Что она считает меня подонком? То есть, я знаю, что иногда я действительно вел себя как настоящий подонок, но я понятия не имел, что она придумала для меня прозвище. Постойте, ведь это также означает, что она считает меня красивым. Нда. Я не совсем уверен, воспринимать мне это как комплимент или как оскорбление. В любом случае, мне наплевать.
«Конечно, я знала, Беннетт. Бела работает на нашу компанию уже 6 лет. Она почти все мне рассказывает», - ответила она как бы между прочим, нарезая хлеб. Если уж эта мысль не напугала меня до смерти, то я не знаю, что напугает. «Фактически, она мне этого не говорила. Это нечаянно слетело у нее с языка, когда я однажды обедала с ней и Анджелой. И сказать по правде, по-моему, это весьма забавно. Я люблю тебя, Беннетт», - сказала она, подходя ко мне и взъерошивая мне волосы. «Но ты действительно временами бываешь очень грубым». Я закатил глаза и отдернул голову в сторону от ее руки, и она засмеялась. Неужели весь мир сошел с ума?
«Беннетт», - отец жестом подозвал меня к себе. «Я бы хотел кое о чем с тобой поговорить. Пожалуйста, будь посдержанней сегодня. Я понимаю, вы с Беллой не очень ладите, но даже тебе следует признать, что она заслуживает твоего уважения». Стиснув зубы, я кивнул в знак согласия. Я все еще не мог поверить, что она меня так называла. Черт подери. Целых девять месяцев! То есть, я думаю, я это заслужил; я сам в течение первых трех месяцев надеялся, что она сдастся и уволится. Но она удивила меня своим упорством и решительностью. И с тех пор все стало только хуже. Чем больше я хотел ее, тем большим ничтожеством я становился.
