Он опускается на колени. Теперь наши глаза находятся на одном уровне.
Берет мое лицо в руки, целует в лоб. Всего один нежный поцелуй, и он отстраняется.
- Я хочу, чтобы ты была со мной абсолютно откровенна. Даже в мыслях.
Сглатываю и резко втягиваю в себя воздух.
- Я откровенна. Прости что не сказала про Стена. Тогда… я слишком мало знала тебя. Запуталась. Боялась.
Подаюсь вперед. У меня дрожат губы. Нервный озноб сотрясает тело, но то же время я полна решимости высказаться.
- Мне было так страшно… ты так плохо думал обо мне. Конечно, я сама во всем виновата. Но ты, даже не выслушав меня, поторопился сделать выводы. Поверил, что я способна на гадкие поступки. Мы еще плохо друг друга знаем. Но я с самого начала знала, что не пойду на поводу у этого мерзкого человека. Ни за что не сделала бы ничего, что могло тебе навредить.
Замолкаю, хватая ртом воздух и пытаясь успокоиться. Потом поднимаю голову и заставляю себя посмотреть Мише прямо в глаза. Кажется, он ошарашен искренностью моего взгляда.
- Я люблю тебя. Всем сердцем.
Мое первое в жизни признание в любви робкое, едва слышное.
- Я понимаю… эти отношения… или как называется то, что между нами… это требует моего полного доверия. Но тогда должно быть и твое доверие ко мне. Иначе не получится… Ведь это ужасно… быть с женщиной, о которой ты низкого мнения. А мне… отдаваться мужчине, подозревающему меня… в отвратительных поступках…
- Это самое прекрасное, что я мог услышать, Алиса. Слышать от тебя подобное – высшее счастье. Я полагал ты едва терпишь меня, - чувствую, что мне все жарче от его проникновенного взгляда.
- Не говори ерунды.
- Что мне оставалось думать? Ты так скрытна в своих эмоциях…
- Знаешь, что? – шепчет, подвигаясь ближе и касаясь указательным пальцем моего лица, повторяет его контуры.
- Что?… - мой голос дрожит.
- Я тоже люблю тебя. Безумно люблю.
Тело воспламеняется от его прикосновений. Как невероятно нежны его ласки. Всего лишь легкое касание пальца заставляет меня вздрагивать, будто он задевает самые чувствительные точки нервных окончаний.
- С каждым днем нуждаюсь в тебе все больше…
Глаза Михаила темнеют. Склонившись надо мной, он вбирает в рот мой набухший сосок.
Издаю такой громкий стон, что он останавливается и спрашивает с тревогой:
- Я сделал тебе больно, малышка?
Качаю головой. Разве может быть больно, когда его губы, его руки дарят такое наслаждение?!
- Я так люблю тебя…
Меня до глубины души трогает его голос, такой молящий, такой ранимый.
Миша перекатывается на спину, так что оказываюсь на нем. Его руки скользят по моей обнаженной спине, и огонь желания разгорается внутри с новой силой.
Сама тянусь к его губам жадным поцелуем, одновременно лаская руками твердое, мускулистое тело. Тянусь к твердому, нетерпеливо подрагивающему члену, сжимаю, провожу по всей длине. Мне не терпится ощутить его в себе.
Напоминаю себе, что контроль должен принадлежать мужчине. Но сейчас мои действия не поддаются логике. Есть только безумная потребность принадлежать, слиться, отдаться. Показать ему, и не только на словах: я готова принять все, что он в состоянии мне дать. И даже больше. Я бесконечно нуждаюсь в этом.
Направляю твердый и горячий член в себя, двигая навстречу бедрами. Наслаждаюсь стоном, сорвавшимся с губ Михаила. Он обхватывает мои бедра, чуть приподнимает:
- Ты совершенство.
Его голос звучит сдавленно. Понимаю, каких усилий ему стоит сдерживаться. Но нет. Я не хочу, чтобы он сдерживал себя.
- Хочу тебя… всего.
Желаю получить все. Все, что он способен мне дать. На меньшее не согласна.
Миша обхватывает мои ягодицы. Слегка приподнимает меня, чтобы войти целиком. На этот раз он не сдерживается. Член заполняет меня на полную.
- Да… вот так, детка. По самые яйца. Боже, ты потрясающая, - выдыхает хрипло.
Смотрит на меня горящими глазами, ловит открытым ртом мои груди, лижет их.
- Твои сладкие соски, качающиеся над моим лицом. Что может быть прекраснее…
Его руки нежно обхватывают мои груди, стискивают. Уже не могу сдерживать стоны, двигая бедрами, стараясь вобрать член максимально глубоко. Его давление и жар все сильнее, но я с ума схожу от его толщины, твердости, мощи. Каждый толчок отзывается сладкой болью в возбужденном лоне. С каждым толчком раздается влажный хлюпающий звук, возбуждающий еще сильнее. Вскрикиваю при каждом шлепке, неумолимо приближаясь к оргазму.
- Давай, маленькая. Ты должна кончить первой. Хочу видеть твое лицо… когда ты кончишь. Ты такая невероятная…. Мне достаточно просто смотреть на это. Не сдерживайся.
Какая же сладкая киска.
Его слова возбуждают еще больше. Скорость толчков возрастает. Приподнимаюсь, опускаюсь, ища лучший угол соприкосновения, а Миша работает как поршень снизу вверх, тараня меня нещадно, стискивая до боли мои ягодицы.
- Миша-а-а! – выкрикиваю протяжно. По телу прокатывается сильнейшая судорога. Мир воспламеняется и переливается вспышками. Миша слегка приподнимает меня и продолжает двигаться, еще быстрее и жестче, продлевая мой оргазм до невиданных ощущений.
Глухое рычание, он стискивает меня так сильно, что наверняка останутся синяки. Глухой рык, мое имя, выкрикиваемое надтреснутым голосом.
Мир замирает. Обессиленные, дыхание тяжелое, очертания пространства смазанные. Мы обмягшие, мокрые, но бесконечно счастливые. Опускаю голову на Мишино плечо, тяжело дыша и сотрясаясь всем телом. Едва могу дышать. Миша ласково гладит меня по спине. Крепко обнимаю его за шею.
- Это ведь никогда не закончится? – мой вопрос полон надежды.
- Не закончится, малышка. Обещаю.
Снова целует меня нежно, отводя мои влажные от пота волосы, падавшие ему на лицо. Потом чуть-чуть отстраняет, чтобы заглянуть в мои глаза.
- Ты моя, Алиса. Принадлежишь мне. А я принадлежу тебе.
Дотрагиваюсь до его щеки, возвращаю поцелуй.
Мы еще долго смотрим друг на друга, сплетенные объятиями, не способные даже пошевелиться, пока не забываемся сном.
Глава 23
- Ты так изменилась, деточка, – неожиданно говорит мне Татьяна Петровна, когда остаемся с ней после уроков вдвоём в учительской. – Очень радостно видеть тебя такой.
- Какой такой? - спрашиваю с напряжением в голосе.
- Радостной и счастливой. Раньше ты ходила как в воду опущенная, а сейчас словно на крыльях порхаешь. Только я тебя предупредить хочу дорогая, что тебя могут ждать проблемы.
- Не понимаю если честно, что вы хотите мне сказать...
- Всё ты понимаешь! Невозможно не заметить притяжение, искры, которые проскакивают между тобой и директором. Я считаю это прекрасно, но боюсь, что Олегу Дмитриевичу это может не понравится. А он уже скоро возвращается.
- Вы ошибаетесь...
- Хорошо, ты не должна со мной откровенничать, я понимаю. Ты прости, что лезу. Я только хотела сказать, чтобы ты поосторожнее была. Мне нравится, как ты работаешь, и сама ты очень нравишься. Не хочется потерять такого специалиста, только и всего.
- Спасибо за заботу, Татьяна Петровна, я благодарна вам.
- Не за что, дорогая. Давай как-нибудь с тобой куда-нибудь сходим. В кафе что ли посидим, пооткровенничаем.
- Хорошо, можно.
- Хотя тебе некогда сейчас, ты, наверное, занята.
- Нет что вы я найду конечно же свободное время.
- Ладно, там видно будет, ты особенно не зацикливайся на моем предложении. Я все это совершенно спонтанно придумываю, не хотела тебя смущать.
Разговор с завучем заставил задуматься о многом. Мы с Мишей тоже обсуждали то, что Олег уже готов вернуться и приступить к своим обязанностям. Михаил же, с огромным нетерпением ждал возможности возвращения на свою собственную работу, ему смертельно надоела школа. Это не его желанием было, замещать брата. Вынужденная мера, он не смог отказать матери. При этом Мише, конечно же, не хотелось со мной расставаться. Он даже предлагал мне уволиться и перейти к нему в университет лаборанткой. Но я отказалась. Я не была готова принять столь спонтанное решение, к тому же, мне наоборот нравилась работа в школе, я нашла общий язык с детьми, они полюбили меня и это было взаимным. И с коллективом складывались довольно таки неплохие отношения. Ну и с завучем. Татьяна Петровна все больше благоволила ко мне, явно хотела подружиться. Мы сходили с ней в кафе неподалеку от школы после уроков, и женщина делилась собственными невзгодами, разводом с мужем, с которым прожила в браке двадцать лет, непростой дележке имущества. Я поняла, что ее желание общаться со мной было продиктовано ни в коем случае не желанием собрать сплетни о моей жизни, скорее поделиться своей. Конечно, я всегда была готова выслушать, посочувствовать. О себе говорила мало, хотя Татьяна Петровна всячески расспрашивала про Мишу.
