— Я все равно никуда больше не денусь. Не надейся зажить скучной жизнью со своим адвокатишкой, я скорее убью его.
— Угрозами ты делаешь только хуже.
— А что я должен делать?! Сложить лапки и отвести тебя под венец, как бывший брат?
И чего же нас кидает то их стороны в сторону, как будто мы постоянно летим в самолете, который то резко набирает высоту, то стремительно спускается. Так что уши закладывает.
– Никой другой мужик не будет воспитывать моего сына, запомни это! — шипит он мне в лицо и резко отходит, словно боится снова сорваться.
Ну, разумеется.
Теперь он заделался великим отцом. Дрожащими руками натягиваю на себе одежду, смотрю как его разрывает желание уйти, но он ждет меня, берет за руку и ведет сквозь лес.
— Дай мне время… — прошу. Подумать. Прийти в себя.
— Лана… Мы занимаемся херней шесть лет, может пора начать жить? — доводит меня до главного хода. – Впрочем, время я тебе дам. Только ты все равно ляжешь под меня, как только я захочу, так какой смысл ждать? – зло ухмыляется, потом идет к своей машине.
Садится на меня не смотря, и заводит двигатель. Уже хочу сказать, чтобы он не уезжал в ночь, как он глушит двигатель и выключает фары.
Невольно улыбаюсь. Взрослеет.
Стремительно иду в кладовую и беру пару одеял. Несу к машине и стучу в окно.
Оно медленно ползет вниз, а Максим лежит с закрытыми глазами, собрав руки на груди. Холодно уже совсем.
Притворятся спящим, как ребенок, но я вижу, как подрагивают ресницы.
Бросаю в него пачку влажных салфеток, а у самой между ног липкий потоп. Надо в душ.
— Надо помнить про гигиену.
Он берет салфетки, одеяла и вдруг залихватски улыбается.
— А со мной оргазм ты не имитировала.
Господи, ну что за мужчина. Качаю головой и хочу уже уйти, как он хватает меня за рукав и тянет к себе через окно. Выдыхает в губы:
— Уеду рано, вернусь вечером.
— Зачем.. – в груди приятно щекочет от его близости. – Зачем ты отчитываешься?
— Потому что хочу, чтобы ты знала. Я больше не сделаю тебе больно. А ты больше не уйдешь.
* * *
И его слова я обдумываю все утро, занимаясь привычными делами, почти не реагируя на постоянный плач только что оставленных родителями младенцев. Каждый из них тянется ко мне. Каждый хочет видеть во мне свою маму.
Больше не уйду? А хотела ли я этого когда-нибудь? Просто, обстоятельства и страх всегда были сильнее меня. Желание тихой гавани ослепляло, а боль, что причиняли мужчины семьи Андроновых была невыносимой.
— Привет, — вдруг слышу сквозь шум мыслей мужской голос и чувство вины затапливает сознание.
— Привет, Женя.
Глава 15.
— Не ждала…
— Так ты не звонил, — улыбка словно хочет коснуться моих губ, но быстро гаснем под чувством неловкости. – Я рада тебя видеть…
— Почему я в этом больше не уверен. Или появился богатенький братец и ты сложила лапки? — спрашивает, а яд в голове буквально заливает пространство вокруг. Накаляет атмосферу настолько, что хоть ножом режь.
И сам она стал выглядеть как будто более худым. Кожа на лице натянулась, а в глазах запылал костер злобы.
И стало не по себе. Я так давно его знаю, а вроде бы и не знаю совсем.
— Он мне не брат. Я же говорила.
— Он тебе никто, и тем не менее ты впускаешь его в свою жизнь. После того, что он сделал.
— Жень… — как ему объяснить, если я сама не понимаю.
— Или думаешь я забыл, какой ты ко мне пришла? Твои синяки? Или думаешь я забыл, какой ты была шесть лет назад. Господи, Света! Я же люблю тебя! Так долго люблю. Готов даже ребенка на себя записать, только чтобы ты прекратила метания и пришла ко мне. Сама, сама! Окончательно… — он подходит все ближе, обхватывает плечи и притягивает к себе. Касается губ и пытается вызвать отклик. Только вот нет его. И не будет. Благодарность, взаимная дружба, но никогда любовь. Нельзя посадить дерево там, где давно уложены сваи и залит фундамент. Нельзя. Можно горшок сверху поставить с цветком, только проку от него не будет.
Все понимает он. Не дурак ведь. Плечи сжимает сильнее, отталкивает и рычит:
— Да что в нем есть такого? Больше член? Или может быть ты любишь жестче? – подходит снова, не дает сделать шаг и снова поцеловать пытается. Рукой под халат лезет, а я беру со стола что-то, что первое под руку попадается и резко бью его по голове. А потом глаза широко раскрываю и пытаюсь скрыть смех.
Потому что по ошеломленному лицу растекается желтая жижа. Ударила я его полным памперсом.
— Вот так ты мне за все добро отплатила. Дерьмом.
— Это вышло случайно…
— Любую случайность можно повернуть так, как нужно нам. Ты ведь ждала его. Всегда знала, что однажды вы снова встретесь и будете вместе.
— Не правда, — подаю ему пачку салфеток и он смеется, стирает грязь. А у самой в голове барабаны бьют. Я не ждала, я просто… Просто знала, что однажды мы встретимся, чтобы расставить все точки над и. Решить окончательно, кто мы друг другу. И неужели именно эта мысль не давала мне полностью отдаться симпатии к Жене. Он ведь замечательный. Немного тщеславный, немного педант и насквозь правильный. Это ведь хорошо, только немного скучно. Он даже перед сексом сначала разделся. Лег в кровать, натянул презерватив и… выключил свет. А я как дура, стояла и сдерживала смех, потому что трусы у него были семейные в горошек.
— Если ты выбираешь его, я больше не приду. Только прежде, чем ты примешь решение, посмотри это…
Он достает из сумки пухлую папку и кладет на стол.
— Что это?
— Тебе разве не интересно, чем занимался твой любимый в течении трех лет? А мне вот очень интересно, готова ли ты связать свою жизнь с наркоманом и убийцей детей.
Глава 16.
*** Евгений ***
Пока Света смотрела на папку немигающим взглядом, Женя любовался ею. Завязанными гулькой светлыми волосами, тонкими чертами лица, пухлыми губами и фигурой, ради которой не жаль и убить.
Он никогда не думал, что будет сохнуть по кукле, хотя с детства обожал смотреть на них на витринах магазинов. И вот так и в жизни вышло. Он мог ужом вокруг виться вокруг любимой куклы, а по итогу только смотрел. Словно через пуленепробиваемое стекло витрины. Ни потрогать, ни домой взять, ни трахнуть, как следует.
Он еще тогда о ней так подумал. В первую встречу, когда работал на одного из самых знаменитых адвокатов города.
Она пришла вся всколоченная, лохматая, взмыленная, но до одури красивая, даже со своими заплаканными глазами. Женя решил, что не хрен глазеть, но внимание против воли словно зверь кидалось в ее сторону, а затем билось в истерике, что хозяин борется со своей всколыхнувшейся в штанах симпатией.
Он выслушал ее, сказал, что можно сделать, чтобы освободить парня из тюрьмы.
Ну разумеется у нее был парень. Ну разумеется он плохой. Хорошие девочки ведь не любят хороших, работящих парней. Им только всяких ублюдков подавай, которые потом должны срать радугой. А не будут! Уж Женя, разбирающий постоянно дерьмо таких людей знал, что срать они могут только гавном.
Точно таким же, какое он стирал со своего лица. И будут бить своих женщин, срываться на детях, а в итоге могут и убить. Но почему-то женщины не понимают этого, словно дурные мухи летят в сети своих пауков, чтобы быть сожранным.
А потом плачутся, как им плохо.
Света не плакала, она просто была не живая. Женя сам не знал, на что он рассчитывал отправляясь тогда в Балашиху. Просто дернул черт и он сел в электричку. Бродил по городу, зашел в местное отделение милиции. Там и выяснил, что парня уже отпустили.
Значит теперь у этой девушки все будет хорошо, — решил он, почему что печально покачав головой и сел в электричку.
А потом прямо ему в руки попалась Света. Все такая же красивая, и снова заплаканная.
И ничего хорошего у нее не было. И стыдно признаться, но эта мысль порадовала Женю, ведь теперь у него будет собственная кукла, на которую можно не только смотреть.
