Но не на этом Лидия остановилась, и не потому, что она привыкла к декору в стиле Кэнди: над раковиной было окно. Другое – возле стола. Третье – в двери, ведущей к отдельно стоящему гаражу и на задний двор.
Ее руки дрожали, когда она рванула вперед и задернула тонкие шторы. Затем она поспешно вышла из кухни и нацелилась на массивную входную дверь и ее задвижку. Когда она повернула медную рукоятку и потянула, защелка замка в прочной металлической клетке издала щелчок.
Положив свою руку поверх дверной ручки, Лидия согнула колени и перенесла назад весь свой вес. Затем снова потянула.
– Заперто.
Даже проговорив вслух очевидное, Лидия не поверила себе. Выпрямляясь, она чувствовала желание снова и снова проверить, как будто могла усилить эффект повторяющимися испытаниями.
Обернувшись, она прислонилась спиной к деревянной панели и обняла себя руками.
Дом был таким маленьким, что помимо кухни и гостиной, через которые она только что пробежала, на первом этаже была только одна комната: кабинет со столом, креслом–мешком и прикроватным столиком, на который она поставила беспроводной принтер. Учитывая, что домашний офис находился по ту сторону лестницы, из кухни не проникало абсолютно никакого света.
Переступив порог, Лидия, с бьющимся в горле сердцем и телом, напряженным как оголенный провод, подошла к окну, выходящему на задний двор.
Прижавшись спиной к стене, она сделала пару вдохов. Затем посмотрела сквозь старинные стекла. Как будто укрывалась от перестрелки.
Она ожидала, что там появится лицо, незнакомец со злыми глазами в черной форме, который вернулся, чтобы закончить то, что ему не удалось в лесу.
Ничего такого. И пока она продолжала смотреть через захудалый двор, реальность, казалось, сместилась для нее, прошлое вышло на первый план и настигло настоящее. Она всегда чувствовала себя мошенницей среди кружающих, и, возможно, именно поэтому ей было так легко выдумать ложь и озвучить ее Иствинду. Но это не означало, что хоть какая–то часть происходящего ее устраивала.
Встревоженная, Лидия вернулась на кухню раньше, чем осознала это, прежде чем поняла, что решила сменить локацию или выбрала место, куда пойти.
У задней двери она словно со стороны наблюдала, как ее рука потянулась к блестящей латунной ручке. Как и та, что на входной двери, эта вещь была оригинальной, старой и потускневшей, за исключением тех мест, где ее отполировали постоянными прикосновениями.
Она собиралась проверить засов точно так же, как тот, что был на передней двери. А затем еще раз убедиться в его надежности, когда ее мозг откажется принимать то, что видели ее глаза.
Вместо этого ее правая рука потянулась к затвору и освободила механизм. Затем ее левая рука повернула ручку и открыла дверь.
Выйдя на крыльцо, Лидия сделала глубокий вдох, чувствуя запах после дождя, который шел весь день. Аромат земли и растений, мокрой кедровой черепицы и луж на тротуаре подъездной дорожки был еще одним предвестником прихода весны. Но температура оставалась низкой.
Или, может быть, холод поселился у нее внутри. Она чувствовала себя замороженной под своей кожей.
На другом конце двора, прямо у линии деревьев, палатку, которую поставил Дэниэл, было почти невозможно увидеть: если бы она не высматривала ее целенаправленно, даже ее острое зрение не заметило бы затенения в ландшафте.
Не было света, которое бы выдало присутствие Дэниэла. И огня не было.
Наверное, ему было так холодно…
Из палатки вышла высокая фигура, возвышаясь над линией крыши из черного нейлона.
Зная, что он может ее увидеть, Лидия подняла руку.
Дэниэл подошел к ней, шагая по жухлой траве. Когда мужчина остановился перед ней, он был достаточно близко, чтобы она могла видеть его глаза. Щетину. Волны его отросших волос.
– Ты в порядке?
– Не очень, на самом деле, – сказала Лидия. – А ты?
– Хорошо. Отдыхаю.
– Как ты узнал, что я здесь?
– Отдыхать – не всегда значит спать. И я позаботился о том, чтобы видеть твой дом через небольшую заслонку.
Лидия перекинула волосы через плечо и потерла предплечья.
– Тебе там тепло?
– Ага. – Дэниэл похлопал по ветровке, прикрывавшей грудь. – Эта штука утепленная.
Когда Лидия больше ничего не сказала, он понизил голос:
– Ты сказала Иствуду то, что должна была.
– Он – Иствинд, – поправила она. – И я не думаю, что он нам поверил.
– Неважно, поверил ли он. Важно то, что он может доказать или опровергнуть, и нет никаких доказательств, опровергающих нашу версию.
Лидия отвернулась.
– Я искренне верю, что он на стороне гостиничной сети. Ему нужны рабочие места, налоги, трафик. Но мне противно лгать ему.
– Что ты выбрала?
Она снова посмотрена на него.
– Правду.
– Если ты думаешь, что твоя жизнь сейчас сложна, то не захочешь стать подозреваемой в убийстве Питера Винна.
– О, это вряд ли.
– Думаешь? Твой начальник пропадает без вести, и тебе его смерть выгодна, ты занимаешь его место. По крайней мере, ты попадешь в круг заинтересованных лиц.
– Я не хочу быть исполнительным директором. Я ученый, а не менеджер…
– Ты ведь сидишь в его офисе? Работаешь на его компьютере, да?
– Это не значит, что я… я не способна на убийство.
– Ты удивишься, на что способна, если прижмет.
– Ну, я не убивала его. Как тебе такое?
Дэниэл поднял руки.
– Я не обвиняю тебя. Я просто говорю, что бы подумал твой приятель–шериф, если бы узнал, что мы вскрыли тот дом и прогулялись в нем. Хорошо, что я не увидел ни одной камеры видеонаблюдения внутри или снаружи… кстати, что удивительно, только по этой причине нам ничего не грозит.
Лидия потерла глаза.
– Ты в безопасности тут?
– Ага. Не волнуйся обо…
– Мне. Да, ты уже говорил мне об этом. – Лидия кивнула через плечо в сторону палатки. – Ты что–нибудь поел?
– «Доритос» и «Кока–колу». У меня в седельной сумке осталось кое–что еще с того момента, когда мне поведали всю твою биографию в продуктовом магазине.
Нахмурившись, Лидия опустила руки.
– Разве ты не должен быть на здоровом питании?
– Ты не представляешь, что я ел в своей жизни. И пил. И курил.
– Что это было, резиновые шины, шлакоблоки?
– Ага, все жевательное и сухое. Отличное сочетание, но, по крайней мере, с моим холестерином все в порядке.
Лидия слегка улыбнулась.
– И эти ужасные чипсы… все, что ты ел?
– Калории – и в Африке калории, я выживу, а закусочная открывается завтра в шесть утра. Я планирую умять три тарелки панкейков, а также яичницу с беконом, как только появится такая возможность.
Лидия оглянулась через плечо.
– У меня есть еда. Я была в магазине в субботу.
– А ты сама ела что–нибудь? Сдается мне, ты не…
– Позволь мне приготовить что–нибудь подходящее на ужин. Тогда хотя бы…
– Что? Я смогу умереть сытым на лужайке за твоим домом? – Когда она резко вскинула голову, Дэниэл вздрогнул. – Прости. Слишком рано?
– Слишком слишком. – Лидия указала на открытую дверь. – Я не шеф–повар–гурман, но могу приготовить что–то получше «Тоститос» и «Кока–колы».
– Это были «Доритос». И я не собираюсь отказываться.
Она отвернулась.
– Тебе не обязательно это делать, – резко сказал он.
– Я знаю, – ответила Лидия, глядя на него через плечо. – Но если ты больше не станешь шутить о кончине на моем заднем дворике, то я с радостью тебя накормлю. Кроме того, мне нужно чем–то заняться в следующие час и семнадцать минут.
Дэниэл нахмурился и взглянул на часы.
– У тебя есть планы на девять часов?
– Я не ложусь спать раньше девяти. – Она вошла в дом. – Это как люди, которые отказываются выпить бокал вина до пяти. Или как стояк днем. После девяти я могу с чистой совестью рухнуть и попытаться заснуть.
– Есть ли у тебя такие же жесткие правила для пробуждения?
– Не вставать раньше четырех утра. – Лидия махнула рукой. – Ты идешь?
