Людмила смотрит на меня очень пристально, давит взглядом, и я даже чуть-чуть жалею ее мужа. Ох, и мегера ему досталась!
— Никто не должен знать о произошедшем, — продолжает она безапелляционным тоном.
— В каком смысле? — не удерживаюсь я от язвительности, — и Игорь Игоревич тоже? Не должен знать, что он кого-то поимел на вашем рабочем столе? Ну, так он, вроде бы, в курсе, да?
— Не ерничай, Эммануэль, — Людмила неожиданно устало выдыхает и садится на стул для посетителей, — у него и без того сложная жизненная ситуация сейчас… А ему еще работать. И вся эта неразбериха на пользу делу не идет.
Я молчу, думая, что босс у нас — взрослый мужчина, и вполне способен без особых потерь сознания пережить информацию, что обознался по пьяни и поимел не ту барышню.
Тем более, что барышня-то ни в чем не виновата. А переживает, похоже, по полной программе. На работе не появляется уже пару дней, приболела. К ней, правда, очередь никогда не стояла, и сейчас отряд не заметил потери бойца, всё работает отлично и без психолога.
Но в целом, её работа важна, кто-то ведь должен поддерживать атмосферу порядка и снимать напряжение.
Будет плохо, если на нервах уволится.
— Людмила, мне не нравится, что Игорь Игоревич будет продолжать думать, что мы с ним… Меня это не устраивает.
Свои права я отстаиваю твердо, мне в будущем проблемы с мнимой беременностью от босса никуда не упали.
И Людмила, помедлив, кивает.
— Хорошо. Игорю я покажу запись и акцентирую внимание, что ты в момент его… увлечения была в другом месте. А где ты, кстати, была? Камера почему-то в тот угол не добила… Что ты в конференце-то делала?
— Я… Просто стало чуть-чуть дурно, пошла посидеть… — импровизирую я, вполне довольная тем, что Людмила сама поговорит с ИИ и расскажет о его потрясающей пьяной неразборчивости. Чем меньше я буду принимать участие в этом фарсе, тем лучше.
Опять пищит телефон, смотрю всплывающие сообщения… И сердце обрывается.
Вот и всё.
Всё.
Кончилось мое беззаботное время.
Лисовский в городе.
Выслал два сообщения.
Первое: «Я жду тебя возле твоего подъезда».
Второе: «Если ты сейчас не появишься, детка, я приеду к тебе на работу».
Дышать становится тяжело, горло сковывает стальными, невидимыми кольцами.
Накатывает паническая атака такой силы, что кажется, будто умираю.
Слепо смотрю на Людмилу, ощущая мучительное головокружение.
— Что-то произошло, Эммануэль? — голос ее доносится словно из колодца, гулкий и далекий.
Пожалуй, она — последний человек на земле, с которым я могу поделиться своей бедой. И, хотя фраза о женской солидарности мне однажды понравилась, сейчас я не считаю возможным кого-то еще подключать к своим проблемам, подставлять.
И ни в коем случае, никто из окружающих не должен знать о моих отношениях с Ильёй.
Потому что продадут, сразу же.
На днях, еще до того, как тест две полоски высветил, мне позвонил Сашка Щукин и рассказал, что к нему наведывались странные люди. Выспрашивали обо мне, уточняли, сплю ли я с ним, а если не с ним, то с кем, и прочее… Мы с ним светанулись, похоже, когда разговаривали в кафе рядом с работой, да и на работе тоже стояли в коридоре, смеялись, обсуждали будущий корпоратив…
Мне кажется, что вокруг меня продажные люди. За хорошую, круглую сумму они с удовольствием выдадут всю информацию обо мне кому угодно.
Уж если даже товарища Щукина вытащили из запоя, подробно расспрашивая с кем, когда и почему, то на работе точно найдутся люди, желающие поведать «правду».
Сашка Щукин, кстати, меня не сдал, сразу позвонил и предупредил об опасности.
На праведных алкоголиках держится мир чести и достоинства.
Но он — единичный случай. А в целом…
Оглядываюсь, ощущая внезапное жуткое одиночество. Никто не заступится. Никто не поможет…
— Как ты себя чувствуешь? — Людмила щурится, внимательно глядя на меня. — Это первая беременность? Что происходит, Эмми? Ты меня слышишь?
И по-доброму, по-матерински гладит по плечам.
Наверно, сказывается отсутствие Ильи. Мне так сильно не хватает его, так остро хочется его внимания! Хотя бы чьего-то доброго внимания!
Я даже к Мире не могу зайти, она в столицу уехала, внезапно там квота образовалась в институте, специализирующемся на травмах, похожих на ее случай.
В два дня подруга собралась и улетела.
Надеюсь, что у нее все пройдет хорошо, она — чудесный человек и заслуживает счастья.
Людмила, пользуясь моей слабостью, обнимает, гладит по голове… И я не сдерживаюсь, сил больше нет, все так тяжело внезапно, безвыходно.
Шмыгаю носом, вытираю глаза, шепчу тихо:
— Лисовский здесь. Муж бывший.
— И ты так сильно его боишься? — хмурится она.
— У меня внутри ребёнок, — начинаю сбивчиво пояснять свою нелепую ситуацию, — а бракоразводный процесс ещё не до конца доведён. И он возьмёт меня вместе с ребёнком. Я уже никуда не денусь… Люсь, никто не защитит. Отец ребёнка, мужчина, которого я сильно люблю, но… Лисовский раздавит его.
Высказанный вслух, кошмар обретает реальность, начинает болеть сердце, сажусь, невольно потирая левую сторону груди.
Людмила наливает воды, заставляет выпить.
Хмурится все больше, явно просчитывая варианты.
— Тут бы Игоря подключить, — говорит она, — он заступится… Но он на объект умотал, вместе с Колесниковым. Надеюсь, друг друга не прибьют по дороге.
— Не надо, хватит! — открещиваюсь я. — И без того сегодня глупейшая ситуация была в офисе, еще не хватало ее усугублять. Мне просто надо найти в себе силы и разобраться самой. Это мой муж, в конце концов, и крест мой.
Встаю, допиваю воду и открываю сумку, стоб достать салфетки.
Минута слабости прошла, и я снова собираю себя в одно целое, готовлюсь к борьбе.
И уже страшно жалею, что рассказала Людмиле о своей ситуации.
— Погоди, — Людмила тормозит меня, смотрит в глаза, — давай я с мужем поговорю… Он даст людей, они тебя проводят.
— И что? Они так и будут меня все время провожать? — скептически усмехаюсь я, вытирая слезы салфеткой, — бракоразводный процесс затянут, Лисовский… Он психопат. И способен на многое. Я не хочу брать на себя ответственность за жизни других людей, вообще не причастных… И без того нервы порядочно помотал моим знакомым в столице. Да и здесь тоже, увидит рядом со мной посторонних, еще больше взбесится. А так есть шанс договориться.
— Если у твоего Лисовского окончательно съехала крыша, милая моя, ты в опасности.
— Тем более, никого не нужно подставлять под это. Я сама виновата, затянула… Сама и разрешу.
В этот момент я верю в то, что говорю.
А как иначе?
Иначе просто сразу из города надо уезжать, без вещей и будущего, с ребенком в животе.
Нет уж.
В конце концов, зря я так сгустила краски. Лисовский — манипулятор, он умеет нагнетать, вон, как ловко меня в круг замкнул…
Да, недолго я воздухом свободы подышала… Хотя, глотнула от души, чего уж там.
Как бы то ни было, назад в клетку я не пойду. Обломится.
Пусть еще десять статей заведет, разберусь.
Главное, от него избавиться уже.
И чтоб никто не пострадал при этом.
Да, в этот момент я верю в то, что способна противостоять злу. В конце концов, я не одна теперь.
Глава 33. Одна
Глава 33. Одна
Я выбрасываю салфетки и двигаюсь в сторону двери, но Людмила перехватывает меня за локоть, тормозит:
— Подожди. Не делай глупостей, девочка, все можно решить…
Ну вот до чего довела моя временная мягкотелость. Все считают возможным лезть в мою душу и мою жизнь! Хватит уже!
— Вам какое дело?! — грублю я, вырывая локоть из цепких пальцев. — Я в вашей фирме без году неделя, даже не оформлена официально.
— То есть, ты думаешь, что я волнуюсь только о тех, кто оформлен официально? — изумляется секретарша, и столько обиды в ее лице и голосе, что я тут же начинаю испытывать муки совести.
