Влюбленные, они чувствовали себя такими близкими друг другу, что им казалось, будто они занимаются любовью всю жизнь, не растеряв при этом ни капли страсти. Их нежные движения были проникнуты любовью и симпатией одновременно. В плавном, томном танце они прижимались телами, обмениваясь поцелуями и все более нетерпеливо лаская друг друга. Матье вновь переживал каждое мгновение своих недавних фантазий, но на этот раз с совершенно реальной женщиной! Наконец он мог коснуться ее, упиваясь нежностью кожи, гибкостью ног, округлостью груди. Затем их тела переплелись. Матье старался оттянуть момент полного слияния со своей подругой, которую уже так хорошо знал, но еще не вкусил до конца. Однако поцелуи и растущее желание сделали ожидание невыносимым, и Матье погрузился в бархатную полость. Они постарались согласовать ритм, убаюкивая себя мерными движениями бедер. Каждый с наслаждением, любопытством и удовольствием открывал для себя тело другого. Они были созданы друг для друга. Кипевшее от возбуждения лоно Женевьевы любовно обволакивало властное орудие Матье, которое, не сдерживаясь, бурно двигалось. Матье прервался, встал на колени позади Женевьевы и притянул ее к себе, перед тем как снова погрузиться во влажное тепло. Его руки безудержно гладили женское тело. Задерживаясь на мягких изгибах грациозной шеи, он нежно покусывал ее. Скользнув вниз, рука Матье нашла набухшие, пульсирующие от возбуждения сокровенные губы. Он раздвинул и поласкал их, упиваясь ответными стонами Женевьевы. Наслаждение нарастало с каждой секундой. Наконец оно достигло предела и освободительный поток хлынул внутрь. Женевьева сотряслась от блаженства вслед за ним, и он еще долго ощущал резкие вздроги ее тела. Счастливые, она заснули, и все беспокойства по поводу перемены в отношениях улетучились.
В следующую субботу с легким сердцем и в свое обычное время Матье отправился в прачечную. С момента его сближения с Женевьевой они почти не расставались. Теперь Матье понимал, насколько он всегда желал ее. Она полностью удовлетворяла его, и каждое мгновение, проведенное вдали от нее, было для него мучительно. Пока стиралось белье, Матье с блаженной улыбкой вспоминал события последних дней. Когда закончилась сушка, он сложил белье и не удержался от улыбки, увидев, как еще одна пара хорошеньких трусиков упала перед ним на пол. В этот момент он сообразил, что за прошедшие дни ни он, ни Женевьева ни словом не обмолвились о способе, который она так ловко использовала, чтобы соблазнить его… и был приятно удивлен, что она продолжала игру, о чем говорили лежащие перед ним трусики. Как она его поддела! Если бы не Женевьева и не ее очаровательная хитрость, им так и не достались бы дивные минуты счастья! Как он рад, что она сделала первый шаг!
Он подобрал трусики и положил их в корзину с остальным бельем. В этот момент вошла дама. Матье уже видел ее в тот день, когда пришел раньше обычного, надеясь застать владелицу белья. С озабоченным видом женщина медленно обошла помещение и заглянула в каждую машину. После нескольких минут упорных поисков она повернулась к Матье и спросила его с явным смущением:
— Простите, молодой человек, вы случайно не находили что-нибудь в сушилке? Я такая рассеянная. Всякий раз, как стираю, обязательно забываю здесь какую-нибудь вещь. Муж уже требует объяснить, куда подевалось все мое самое красивое белье…
Да, я буду вспоминать до конца жизни об этой полной событий осени. Листья на деревьях желтели, мы, простые смертные, готовились к еще одной безрадостной зиме, а моя личная жизнь рушилась все больше. За один только месяц, — дивный по красоте сентябрь, — меня бросил мой друг, я потеряла работу и едва не оказалась выселена из квартиры, потому что не внесла плату, которую до этого вносил тот самый друг.
После долгих горьких размышлений над своей грустной судьбой мне пришлось признать: я сама довела до этого! Цепь злоключений началась, когда меня бросил Жером, и это произошло по моей вине.
Проблемы впервые возникли на маленькой вечеринке по случаю моего дня рождения в январе прошлого года. Я смотрела на всех собравшихся друзей, сознавая, как мне повезло, что я принимаю знаки внимания от людей, которых люблю и уважаю. Но внезапно я поняла, что в моей жизни не хватает одной малости для того, чтобы счастье стало полным. И эта малость выражалась в одном-единственном слове: «потомство». После моего пребывания на этой земле ничто иное не напомнит обо мне. По крайней мере, ничто осязаемое. С этого момента только одна мысль засела у меня в голове: завести ребенка. Конечно, я думала об этом и раньше: сколько я себя помню, я стремилась создать семью, но откладывала эту мечту на потом. Всегда на потом. Когда укрепится мое финансовое положение… Когда я разделю жизнь с идеальным мужчиной… Когда сделаю успешную карьеру… Когда, когда, когда…
Но в тот вечер, анализируя свою жизнь, я многое поняла. Прежде всего, я жила с Жеромом, которого любила достаточно сильно, чтобы видеть в нем будущего отца моих детей. Мы были небогаты, но разве не в любви ребенок нуждается больше всего? Что касается карьеры… приходилось признать: она не соответствовала моим чаяниям. Казалось, я скорее отдалялась от цели, чем приближалась к ней. Короче говоря, что меня еще удерживало? Когда я поняла, что ответом на этот вопрос будет: «ничто», мысль о зачатии ребенка стала всепоглощающим наваждением, хотя мой спутник явно не испытывал энтузиазма по этому поводу. Но я не считала его позицию серьезным препятствием. Будучи упрямой, я была уверена, что перед свершившимся фактом он запрыгает от радости и встретит маленькое сокровище с распростертыми объятиями. Эта же убежденность заставила меня уверовать и в то, что достаточно лишь перестать пользоваться моим противозачаточным средством, чтобы произошло чудо.
Для очистки совести несколько дней, даже недель я пыталась убедить Жерома в благотворности моего замысла, хотя, в сущности, речь шла о простой формальности. Я билась до тех пор, пока, наконец, твердо не решила, что мое счастье обязательно станет и его счастьем. Поэтому я прекратила все словопрения и, не желая больше надоедать Жерому разговорами, перешла к действию.
Я перестала ежеминутно упоминать о детях и не вздыхала душераздирающе при виде младенца на телеэкране или на улице. Короче говоря, я сделала вид, что больше об этом не думаю. Жером не знал, что я выкинула свою диафрагму, оставив лишь футляр от нее, и держала его на виду каждый раз, когда мы занимались любовью. Если что, я ведь всегда могла изобразить удивление и сослаться на «случайность», польстив Жерому заявлением, что мощному потоку его спермы удалось пробить толстую заслонку из латекса…
