- Я не хочу...
- Я хочу, - он накрывает ее рот ладонью, пресекая всякое возражения. - Я хочу тебя, и ты тоже захочешь меня. Кения, другого пути нет, перестань сопротивляться и сама увидишь, насколько нам будет уютно вместе. Я знаю все твои секреты, знаю какая ты, через что тебе пришлось пройти ради глупой мечты стать богатой и знаменитой. Я твой единственный шанс стать счастливой, милая, потому что без меня тебя просто не будет. Я не позволю тебе стать чужой, уйти от меня. Можешь назвать это одержимостью или глупой блажью, я называю это любовью. Признаю, что был жестоким и несдержанным, признаю, что мог не допустить скатывания до твоей крови и моей боли. Кени, я же с ума сходил от того, что не любим тобою. Меня ломало от твоих пустых глаз и безучастного передергивания плеч. У нас есть шанс все изменить, но при одном условии, ты должна быть со мной, сбежишь еще раз, и подвал станет твоим единственным домом.
Энтони разжимает руку.
- Кем я стану рядом с тобой?
- Кем ты хочешь быть со мной?
- Ты не оставляешь мне выбора, полная покорность и ничего более.
- Ты уже принимала решения сама, и к чему это привело тебя? - насмешливо интересуется Тони. - Ты оказалась подо мной, юная девственница с моралью опытной проститутки.
- Почему ты не можешь забыть этого?
В ее глазах блестят слезы, но он равнодушен к ним.
- Наши разговоры заводят нас в тупик, нужно меньше беседовать и больше заниматься любовью.
- Это единственное, что ты хочешь получить от меня.
- Это единственное, что я могу взять у тебя, силой или уговорами, об ответном чувстве даже не мечтаю.
- Насилие не повод для влюбленности.
- Позволь мне показать, что между нами может быть все иначе, давай попробуем...
- Зачем, Тони?
- Затем, что ты полюбишь меня.
Любви, конечно, у них не случилось, взаимной, по крайней мере. Кения фальшиво улыбалась и послушно ложилась в его постель, и тяготилась, тяготилась пребыванием рядом с Энтони. Он обещал что - то изменить между ними, но даже квартира осталась прежней, той самой, где он научил ее вставать перед ним на колени. Ничего не изменилось, его пустые обещания и ее неизменная покорность. И пустота, пустота вокруг нее и одиночество. Он сказал ей, что позволит устроиться на работу, но отказался принимать все выбранные ею места службы.
- Ты слишком спешишь, моя любовь, - Грава с видимым наслаждением затягивается сигаретой, через мгновение выдыхает ароматный дым и стряхивает пепел. - Расслабься, получи удовольствие от посещения магазинов и салонов красоты, устрой себе отпуск.
- Ты снова приказываешь, - бросает в сторону она, недостаточно смелая, чтобы сказать ему это в глаза.
- Если ты хочешь, то да, приказываю, - он смеется над ее страхом. - А ты снова боишься меня, зажимаешься и отказываешься быть счастливой.
Грава тысячу раз прав, рядом с ним она неимоверно напряжена и постоянно трясется от ужаса, что вот в следующее мгновение он превратится в того монстра, что измывался над нею в подвале. Что она может противопоставить его силе и власти? Ничего. И слишком хорошо сама это понимает. Одно его желание и она снова будет стоять перед ним на коленях, выпрашивая прощение за несуществующие проступки.
- Допей вино, - Грава давит сигарету в пепельнице и выжидающе взирает на Кению. - Оно поможет расслабиться.
- Я не люблю вино, - ее жалкая попытка улыбнуться. - Не люблю алкоголь, ты же знаешь.
- Я всего лишь пытаюсь помочь тебе.
- Спаивая?
- Да хотя бы, - усмехается он одними губами, в глазах стынет лед.
Под его выжидательным взглядом она допивает бокал, и едва отставив его на прикроватный столик, тут же оказывается в жадных объятиях. Кения закрывает глаза, напрасно пытаясь расслабиться. Его губы на ее груди, широкая ладонь накрывает живот и скользит ниже, заставляя раздвинуть ноги.
- Этот вечер для тебя.
Короткий властный поцелуй в губы, и Кения испуганно распахивает глаза, уставившись невидящим взглядом в потолок. Его язык внутри нее, бесстыдно ласкает, заставляя вздрагивать от давно забытых ощущений. И вино шумит в голове, смешиваясь с откровенной лаской, вынуждая расслабиться, выгнуться навстречу движениям его языка. В первый раз он перед нею на коленях и ее сбивчивое дыхание, и протяжные стоны, и мир вертится, взлетая и распадаясь на самом пике сладким дождем чистого наслаждения. А Грава уже целует ее плечи, шею, прикусывает мочку уха, заглядывает в затуманенные пережитым наслаждением глаза и одним движением оказывается внутри нее, наполняя собою полностью, позволяя снова утонуть в сладком наваждении.
- Я не хотел опускаться до дешевых приемов, - шепчет он, когда Кении удается вынырнуть из плотной завесы удовольствия. - Но с тобой невозможно играть по правилам.
Она не понимает, о чем он говорит, ведь единственно важным сейчас кажется только его умопомрачительная близость. Остальное отходит на задний план, главное, что он глубоко в ней, и он должен двигаться. Она поддается навстречу, желая ощутить движения его плоти. Грава неприятно скалится:
- Немного жаль, что я не сделал этого раньше.
Ночь откровений. Кения даже предположить не могла, что желания Энтони могут быть настолько одурманивающими. Впервые она потерялась от его поцелуев и жарких ласк. Вот значит, что он чувствовал, когда она опускалась перед ним на колени. Оказывается, если взаимно и для обоюдного удовольствия, нет ничего унизительного в подобном откровении.
Кения сжала в ладонях чашку с давно остывшим чаем и усмехнулась не совсем понятному умиротворению, наполняющему ее до краев. Вроде бы ничего не изменилось за прошедшую ночь, и Грава остается все тем же влюбленным в нее садистом. Он не сказал ничего нового, и большего не обещал, тогда откуда эти робкие мысли о том, что отныне все станет непременно по-другому, иначе между ними, мягче? Всего одна ночь откровенной страсти, сводящей с ума, затягивающей в омут серебристых глаз, но мир, кажется лучше, и тоска прячется где - то на периферии сознания, а в голове лишь отблески недавно пережитого наслаждения. И все равно страшно от ожидания. Что станется, когда Грава проснется? Кем именно он для нее проснется? Почувствует ли ее смятение? Вот с таким, каким он был прошлой ночью она согласна находиться в одной квартире. Внимательным к ней и ее чувствам, невероятно соблазнительным, чутким. Он сам накрыл на стол и, притянув ее к себе на колени, принялся заботливо кормить вкусностями, дабы вернуть ей силы. И целовал, нежно, едва касаясь ее губ.
Она первая тогда потянулась к нему, запустила пальцы в спутанные волосы, прижалась требовательным поцелуем к его рту, вынуждая действовать. Тони пытался остановить ее, но его тело говорило ей совсем другое. И если вот так, на коленях перед ним, глядя снизу в затуманенные наслаждением глаза, слыша прерывистое дыхание, то не страшно, скорее опьяняюще. Он что - то сбивчиво шепчет, кажется, просит остановиться, но она упрямо берет его глубже и он кончает с долгим мучительным стоном. Ей впервые нравится доставлять ему удовольствие. Незнакомое ощущение власти, недолговечной впрочем, потому что одним движением он усаживает ее на стол и заставляет позабыть обо всем, кроме главного этой ночью, их страсть и взаимное наслаждение.
