- Мы так и подумали…
- …в свёртке бутерброды…
- …во фляге сок…
- …ты всё же можешь и проголодаться когда-нибудь…
- …а во флаконе зелье для твоей иммунной системы…
- …то самое, которое мы прошлым летом при тебе изобретали…
- …ты же наверняка всё утро здесь сидишь, на ветру…
Гарри чувствовал бы себя менее ошеломлённым, если бы на голову ему сейчас свалился Вольдеморт и вполне дружелюбно предложил станцевать джигу. Забота… о нём забота… хоть и разговаривают они теперь на уровне «привет-пока»… хоть он и шарахается от звука их голосов, как последний параноик…
- Спасибо… - правила хорошего тона - незаменимая вещь в ситуациях, когда тебе просто нечего сказать…
- Не за что, - покачал головой Фред.
- Мы же тебя любим, - добавил Джордж. - Забыл?
Гарри похлопал ресницами в знак того, что он ещё не совсем в трансе, но ни слова больше выдавить из себя не сумел; правила хорошего тона, и те оказались бессильны.
- Посидит - вспомнит, - решил Фред; в синих глазах, светлых и кристальных, как небо ясным осенним утром, плескались одновременно и веселье, и застарелая, густая какая-то грусть. Гарри взглянул на Джорджа; ему показалось, что близнецы - сообщающиеся сосуды, и эмоции одного - непременно и эмоции другого: во взгляде Джорджа читалось то же самое пронзительное, бьющее по нервам сочетание.
- Обязательно вспомнит, - согласно отозвался Джордж - больше для Гарри, чем для брата, потому что близнецы, без сомнения, поняли друг друга и без слов. - Не будем мешать тебе, Гарри…
- …вдруг ты всё же заглянешь в свёрток, - подытожил Фред. - Там много всякого интересного…
Они улыбнулись Гарри - одновременно и несколько вымученно, словно заранее репетировали - и ушли к замку, оставив Гарри стоять с полными руками принесённых вещей и смотреть вслед двум тонким высоким фигурам в тёмных ученических мантиях; фигуры венчались ярко-рыжими шевелюрами, и солнце путалось лучами в мягких - Гарри всё ещё помнил, насколько мягких («мягких, как перья из подушек, что вечно застревали у них на висках, а ещё у обоих на затылке есть жёстковатый хохолок, стоящий торчком, у Джорджа свешивающийся кончиком направо, у Фреда налево…») - прядях, создавая подобие нимбов. «Сравнил я, конечно…». А ещё Гарри казалось, что солнце так и норовит погладить близнецов по головам, как это часто делал когда-то он сам.
Сладкий тыквенный сок упорно оседал на языке Гарри горьким привкусом, но он подозревал, что тут уже не в тыквах дело.
* * *
Он пролежал под деревом до самого вечера; бутерброды были съедены, сок и зелье выпиты, и теперь Гарри развлекался тем, что отрабатывал для профессора Флитвика на завтра призывающие чары.
- Accio сухой лист! - с ветки слетал последний листок и нёсся прямо в руку Гарри.
- Accio фляга! - холодную металлическую флягу Гарри ловил на лету и прижимал к пылающим вискам.
- Accio мешочек с рунами! - пришла в голову Гарри блестящая идея. Спустя несколько минут в его левую ладонь свалилось требуемое, лежавшее до того в тумбочке у кровати; заклинание Locus Singularis, кстати говоря, затрагивало и тумбочку, так что Гарри по праву мог считать, что очень даже хорошо освоил Акцио.
- Здорово, - оценил смутно знакомый голос.
Гарри сначала мысленно выругал себя за потерю бдительности (а если бы кто-то из слизеринцев так вот незаметно подошёл? «Остались от Поттера рожки да ножки…») и только потом взглянул на Олега Крама.
- Спасибо за комплимент.
- Комплимент - это лошь из вешливости, а я говорю чшистую правду, - золотые глаза в наступающих сумерках светились совершенно автономно, как фонарики. Может, у него какие-то магические существа были в предках? - Кстати, чшто у тебя это за мешочшек?
- Да так, ерунда, - Гарри сунул руны в карман и встал, чувствуя, как неохотно принимают другое положение мышцы, привыкшие за полдня к беззаботному валянию под деревом. - А ты что тут делаешь?
- Иду на ушин в Хогвартс, - Олег мотнул головой в сторону корабля своей школы, покачивавшегося на лёгкой зыби озера. - Обедали мы у себя, пока Каркаров думал, оскорбляться ли на то, что у Хогвартса два чшемпиона…
- Ну и как, надумал? Кстати, а почему ты один идёшь?
- Нет, надумал всё-таки не оскорбляться, по крайней мере - не сильно, - ухмыльнулся Олег. - А иду я просто раньше всех… не люблю ходить строем. А ты идёшь?
«Сколько можно ото всех прятаться?» - занудливо поинтересовался внутренний голосок. «Сколько хочется», - огрызнулся Гарри.
- Иду… пойдём вместе?
- Почему бы и нет?
Некоторое время они бок о бок шли молча, но Олег прервал молчание.
- Это правда, чшто ты самый молодой ловец Хогвартса за последние сто лет?
Гарри широко распахнул глаза от удивления и сбился с шага.
- А откуда ты знаешь?
- Слухом земля полнится, - уклончиво отозвался Олег. - Да у меня ведь брат в квиддичше, ты не мог не слышать о Викторе Краме… так что я привык на такие вещи обращать внимание.
- Вы с ним совсем не похожи.
- Мы с ним близнецы, - рассмеялся Олег.
- Значит, разнояйцевые, - отрезал Гарри.
- Какие-какие?
- Такие специальные близнецы, которые не похожи друг на друга, - туманно объяснил Гарри, и сам имевший о смысле термина достаточно приблизительное понятие.
- А-а… ну не знаю, как насчшёт внешности, но внутренне мы и правда разные. Он вот квиддичшем занимается…
- А ты чем-то помимо учёбы занимаешься? - вопрос просился на язык и был ожидаем.
- Да… я лицо компании, производящей мушское нишнее бельё.
- Тогда уж не лицо, а кое-какие другие части тела, - резонно заметил Гарри.
Олег расхохотался, запрокинув голову к небу.
- Ты чшертовски прав, Гарри…
Они всё ещё пересмеивались, входя в Большой зал; под взглядами четырёх факультетов Хогвартса и, в качестве бонуса, шармбатонцев (не было ещё одних только дурмстранговцев) смех застрял у Гарри в горле.
Неприязнь накрыла его, царапая, причиняя боль - потому что все они, за исключением только нескольких человек, хотели причинить ему эту боль, хотели, чтобы он раскаялся, расплакался, испугался… Стол Хаффлпаффа сверкал глазами; все до единого питомцы профессора Спраут готовы были четвертовать Гарри за то, что он разделил славу, которая по праву принадлежала Седрику, на две части. Стол Рэйвенкло придерживался мудрого принципа держаться подальше от опасности; к тому они были недовольны тем, что он, четверокурсник-слизеринец, сумел преодолеть Рубеж, один из всех, не достигших нужного возраста. Стол Гриффиндора почти в полном составе окончательно утвердился в мысли, что слизеринцам верить нельзя, потому что они, сволочи такие, всюду без мыла пролезут, и был враждебен так, как не бывало даже на втором курсе, когда трудно было найти десяток человек, не веривших, что Гарри - Наследник Слизерина. И если бы можно было разрезать на куски одними взглядами, то слизеринцы давным-давно сделали бы это с Гарри - в тот самый момент, когда он показался на пороге.
