Первое время после нападения он безостановочно думал о том, что с ним случилось. Сначала, он думал об этом большую часть времени в течение дня и практически всю ночь. Потом иногда — днем, потом через день, а бывало мог вообще не вспоминать об этом целую неделю. Ночами приходилось сложнее, гораздо сложнее, но постепенно даже кошмары прекратились.
Да, меньше всего ему хотелось смотреть в глаза своих друзей прямо сейчас, зная, о чем они думают. Что именно они представляют. Какими задаются вопросами.
Нет, пока он не может встретиться с ними.
Кроме того, он не мог отделаться от ощущения, что все произошло по его вине. Если бы у него не было за спиной подобного багажа, Лэш не натрепал бы об этом его друзьям, не произошло бы драки, и Куин не разыграл бы Рэмбо перед своим двоюродным братом.
В очередной раз то чертово дерьмо, случившееся с ним на лестничной площадке, влекло за собой проблемы. Казалось, жуткие отголоски прошлого никогда не оставят его в покое.
Направляясь к лестнице, Джон прошел мимо библиотеки, и вдруг, подчиняясь внезапному порыву, зашел внутрь. Он пробежал глазами по полкам, остановившись на юридическом разделе… который был около двадцати футов в длину. Боже, здесь было около семидесяти томов по Праву на Древнем Языке. Очевидно, судебная система вампиров была также развита, как и человеческая.
Он пролистал несколько томов Уголовного Кодекса, и теперь имел представление, о том, что могло произойти. Если Лэш умрет, Куин предстанет перед Рофом за убийство, и дело было плохо, так как он напал первым, и поэтому происшествие нельзя рассматривать как самооборону. Как вариант можно было поднять вопрос об убийстве в целях защиты чести, но и в этом случае осужденный приговаривался к тюремному заключению, и в дополнение, к огромному штрафу, который придется выплатить родителям Лэша. С другой стороны, если Лэш выживет, то встанет вопрос о нападении и нанесении тяжких телесных повреждений с применением смертельного оружия, что тоже наказывается решеткой и штрафом.
Оба исхода поднимали одну и ту же проблему: насколько Джон знал, у расы не было тюрем, а система наказания преступных вампиров пришла в упадок еще за четыреста лет до того, как Роф взошел на трон. Значит, Куина будут держать где-нибудь под домашним арестом до того момента, пока не построят тюрьму.
Трудно было представить, чтобы родители Блэя не имели ничего против того, чтобы в их доме непонятно сколько времени держали уголовника. И куда в таком случае, направится парень?
Выругавшись, Джон поставил том в кожаном переплете обратно на полку. Отворачиваясь, он выхватил взглядом прекрасное видение, мелькнувшее в лунном свете, и мгновенно позабыл о том, что только что прочитал.
По другую сторону стеклянных дверей библиотеки, из бассейна выходила Кормия. Ее обнаженное тело покрывали блестящие капельки воды, гладкая кожа казалась отполированной, длинные, элегантные руки и ноги двигались изящно, как летний ветерок.
О… вау.
Как только Фьюри мог держаться от нее в стороне?
Она оделась, повернулась к дому и замерла, увидев его. Он почувствовал себя вауеристом, когда поднял руку и неловко ей помахал. Сначала она смутилась, как будто подумала, что ее застали за чем-то непотребным, но затем ответила на приветствие.
Открыв дверь, Джон не подумав, показал знаками, «Мне очень жаль, что я опоздал».
О, блестяще. Она же не знала язык жестов.
— Ты извиняешься, за то, что увидел меня или за то, что опоздал? Предполагаю, сейчас ты говорил насчет этих двух моментов. — Когда он постучал пальцами по часам, она слегка покраснела. — Ах, за второе.
Когда он кивнул, она бесшумно подошла, оставляя босыми ножками мокрые следы на каменной плитке пола.
— Я ждала тебя… О, Пресвятая Дева. Ты ранен.
Он поднес руку к синяку возле рта, желая, чтобы ее глаза не были так притягательны в ночной темноте. Джон начал показывать ей что-то знаками, надеясь отвлечь ее внимание, и этот коммуникационный барьер выводил его из себя. Но тут его осенило.
Достав свой сотовый, он набрал текст: «Я все еще хочу посмотреть кино, ты как?»
До этого мгновения ночь была отвратная, и он знал, что когда братья вернутся из клиники, и с состоянием Лэша все будет более или менее ясно, ситуация только ухудшится. Он едва стоял на ногах, желая выпрыгнуть из собственной кожи. Мысли разрывали голову, и сейчас ему хотелось просто сидеть с ней в темноте кинотеатра, полностью отключившись от происходящего.
Какое-то время она наблюдала за ним, ее глаза сузились.
— Ты в порядке?
«Да, все хорошо», напечатал он. «Извини, что опоздал. Очень хотел бы посмотреть фильм».
— Это доставит мне огромное удовольствие, — сказала она, поклонившись. — Но сначала я хотела бы ополоснуться и переодеться.
Они вместе прошли через библиотеку до парадной лестницы, и Джон все еще был под впечатлением. Несмотря на то, что он видел девушку обнаженной, она, казалось, совершенно не испытывала неловкости, и это притягивало. Очень.
Он остался ждать наверху лестницы, когда она направилась в свою комнату, и был уверен, что Кормия пробудет там какое-то время, но она вернулась через минуту. Ее волосы были распущены.
О, Господи Иисусе, какой у нее был вид. Светлые локоны спадали до бедер, влажные, они были темнее своего обычного цвета бледной пшеницы.
— Мои волосы мокрые, — слегка покраснев, сказала она, протягивая горсть золотых шпилек. — Я заколю их, как только они высохнут.
В этом на меня можно не рассчитывать, подумал Джон, уставившись на нее.
— Ваша Светлость?
Джон вытянулся и повел их по коридору со статуями к хлопающим дверям, с пометкой «для служебного персонала». Он придержал их для Кормии, затем свернул вправо и подошел к широко распахнутой, обитой кожей двери, за которой виднелись покрытые ковром ступени со встроенными рядами светящихся лампочек.
Кормия подобрала полы своей белой мантии и поднялась по ступенькам, и следуя за ней, Джон старался не смотреть на кончики волос, касавшихся поясницы.
Кинозал на третьем этаже был отделан в стиле настоящего Metro-Goldwyn-Mayer 40-х годов, его черно-серебристые стены были отделаны декоративными рельефами в форме лотоса и богато украшены золотыми и серебряными люстрами-бра. Зона с креслами чем-то напоминала Мерседес: двадцать одно кожаное кресло располагались тремя секциями, проходы между которыми отмечались очередными рядами из лампочек. Каждое из супер-мега кресел было размером с двуспальную кровать и подставок для стаканов здесь было больше, чем в 747-ом Боинге.
Вся задняя стена кинотеатра была заставлена тысячами DVD, и здесь имелось, чем перекусить. Наряду с машиной для попкорна, которая не работала, так как они не предупредили Фрица, что придут сюда, здесь имелся целый фонтан кока-колы и настоящие автоматы со сладостями.
Он остановился и посмотрел на Milk Duds, Raisinets, Swedish Fish, M&M’s и Twizzlers. Джон был голоден, и в то же время его мутило так, что пришлось бороться с неприятными ощущениями в желудке, но он подумал, что Кормия захотела бы что-нибудь из этого попробовать. Так как она была очень занята, осматриваясь по сторонам широко распахнутыми глазами, Джон достал ставшие классикой M&M’s, и пакетик Swedish Fish на случай, если она любит шоколад. Затем взял два больших бумажных стакана, наполнил их льдом и чудесным темным напитком.
Тихо свистнув, привлекая ее внимание, он кивнул головой вниз в сторону экрана. Кормия последовала за ним, судя по всему очарованная вставками из лампочек, которые спускались вдоль лестницы вниз. Разместив ее в одном из огромных кресел, он метнулся вверх по лестнице, чтобы выяснить, что же они, черт подери, собираются смотреть.
Хорошо, ужасы отпадают, во-первых из-за того, что Кормия слишком нежна, и во-вторых из-за всего того настоящего кошмара, что произошел сегодня ранее. Конечно… это откидывало сразу половину коллекции, потому что, как правило, именно Рейдж заказывал у Фритца новые фильмы.
