У нее дрожат губы.
— Зачем? — беспомощно хлопает ресницами.
— Ну, как… — теряюсь я, — а если ты залетела? Прости за эти подробности, но скоты хоть презервативы натягивали?
Блин, так бы и треснула самой себе. Да уж Алиса, тактичная ты до ужасу…
Катька отпихивает меня, встает, и начинает кружить по комнате.
— Они… — слова слетают торопливо, будто спешит выплюнуть их, — их было трое, я не видела лиц. Меня избили, бросили в том подвале, а потом по очереди… Всю ночь…
Закусывает губу, но не ревёт, и я взглядом ее подбадриваю.
— Вот тот, которого убили… Он всё время твердил, что я должна быть послушной, при нем всегда был нож, и я боялась лишний раз всхлипнуть. Потом отключилась, дальше плохо помню. Приезжал какой-то дядька, показывал фотку твоего мужа, говорил, что это он всё устроил… Алис…
— Всё будет хорошо. — тихо произношу, шагнув к ней.
Мы обнимаемся, она напряжена, как маленький испуганный зверёк.
— Будешь звонить своему отцу? Он же, наверное, с ума сходит.
— Нет. — шепчет Катька, вцепившись в меня мертвой хваткой. — это всё из-за него…
* * *
Милена не то, чтобы мне не нравится, но симпатии к ней я точно не чувствую. Слишком уж она самоуверенная и заносчивая, держится так, будто весь мир у её ног, и вообще… Патологически не выношу красоток, кичащихся своей внешностью. Она определенно во вкусе Соколова, и я бы предпочла, чтобы Денис нашел для него другого адвоката, а не эту светскую волчицу.
Говорит Милена снисходительно, поглядывая на меня с явным превосходством. Так и подмывает совершить маленькую пакость, опрокинуть на её безупречный костюм кофе или «нечаянно» облить соусом. Ну, почему женщины не могут относиться друг к другу хорошо, непременно нужно поддеть, уколоть, унизить?!
— Что такое? — наклоняется она ко мне, участливо тронув за руку, — ты меня слушаешь?
— Да. — оставив в покое десертную ложку, которой гоняла по пиале растаявшее мороженое, смотрю в глаза Милене. — когда я увижусь с мужем?
— Сейчас я заканчиваю работать над одним дельцем, оно непосредственно имеет отношение к остальному. Мой запрос удовлетворили, вот-вот пришлют ответ, я уверена, Руслан вновь, так сказать, вернется в мир живых официально.
— Классно! А когда мы увидимся? — повторяю терпеливо, не сомневаясь, что она намеренно пропустила мой вопрос мимо ушей.
Закуривает, и я с неприязнью гляжу на её длинные изящные пальцы, между которых зажата тонкая сигарета. Маникюр безукоризненный, кроваво-алый, со стразами. Даже как-то неловко за свои неряшливые, обгрызенные ногти. Эта идиотская привычка осталась с детства, когда мне страшно или тревожно, всегда грызу ноготь.
— Понимаешь, Алиса… — с сочувствием произносит тётка, поджав пухлые губы, накрашенные вишневой помадой, — дело в том, что Руслан пока не хочет с тобой встречаться. Тебе надо подождать.
— Как это — не хочет? — от этих слов меня подбрасывает на месте, глаза чудом не выскакивают из орбит, — это он Вам сказал?!
— Да. — твердо подтверждает, и обводит взглядом зал кафе, — ты только не волнуйся так, пожалуйста, с ним всё в порядке, он просил передать, что…
— Я хочу увидеть его! Вы же можете это устроить, правда? И мне плевать, что он там сказал! — резко встаю, и стул с грохотом отлетает к стене.
На нас начинают оглядываться, официантка растерянно замирает с подносом. Милена торопливо хватает мое и свое пальто, подталкивает меня к выходу, ища в сумке деньги. Сует девчонке в униформе, и мы спускаемся по заснеженным ступеням.
— Вы от меня что-то скрываете! — натянув пальто, преграждаю ей путь к тачке, и застегиваю большие перламутровые пуговицы. — что с Русланом? Почему он отказывается от встречи?!
На ее лице легкая примесь досады. Вертит в руке ключи от машины, и со вздохом возражает:
— Поверь, ничего с ним не случилось. Он просто не хочет, чтобы ты видела его там, ясно?
— Я всё равно приеду. — упрямлюсь, глядя ей в глаза. — Вы мне поможете? Ему совсем необязательно об этом знать!
Она молчит, рассматривая что-то вдали, и я снова ощущаю злость. Она ведь запросто может добиться свидания, но делать этого точно не собирается. А кого еще, кроме адвоката, просить о помощи? Разве что дедушку, уж он-то быстро решит эту проблему!
Глубоко вдыхаю, и от обилия провонявшего выхлопными газами воздуха снова накатывает тошнота. Наверное, у меня зеленая мордаха, и не заметить это Милене трудно. Прищурившись, пристально пялится мне в лицо, и осторожно спрашивает:
— Ты ждешь ребенка?
Глава 17
РУСЛАН
Услышав о том, что Алиса всё же приехала и ждет в приемнике для досмотра, Рус с недовольством взглянул на Милену. Она пожала плечами, выражая полный нейтралитет, распахнула модное пальто, и шагнула к нему, перехватив кожаный кейс левой рукой.
— Я пыталась её отговорить, но ты лучше меня знаешь, какая она упрямая.
— Плохо старалась. — бросил он, скривив губы. — какого хрена ты притащила её сюда, в этот гадюшник? Я же просил тебя, чтобы ты присмотрела за Алисой, могла бы соврать, что свиданки запрещены или еще чё-нибудь.
— Она хочет тебе что-то сообщить. — в тоне, которым это было произнесено, прозвучала легкая досада, и Руслан пытливо прищурился.
— Чё там стряслось опять?
— Сейчас сам всё узнаешь. — она подошла к двери, обернулась, окинув мужчину странным взглядом, — очень скоро ты выйдешь на свободу, я добилась, чтобы это дело передали другому следователю. Петраков, кстати, куда-то исчез, его не могут найти.
Он усмехнулся, разглядывая противоположную стену, изрезанную отколовшимися клочьями краски.
— Ты что-то об этом знаешь? — поинтересовалась Милена.
— Что, например? — невозмутимо возразил Руслан, усевшись на расшатанный стул, и положив перед собой скованные руки, — я, по-твоему, способен просочиться сквозь стены или грохнуть этого мудака силой мысли?
Женщина помолчала, некоторое время, изучая его лицо, затем громко стукнула по двери. Оглянулась, прежде чем выйти в мрачный коридор, и Руслан ей обезоруживающе улыбнулся. Он видел, что она не поверила ему, но, по большому счету, похуй. Значит, Дэн добрался до ублюдка Петракова, оставалось дождаться освобождения и устроить менту веселые похороны.
Через десять минут снова лязгнул, отпираясь, затвор, и Соколов поднялся, глядя, как в тесную комнатушку заходит Алиса.
АЛИСА
Я, конечно, знала, что СИЗО это не роскошный люкс со всеми удобствами, но в момент, когда хмурый молчаливый конвоир распахнул передо мной обшарпанную дверь, что-то надломилось во мне. Несмело шагнув в узкий закуток, где только стол и два стула, с ужасом обвожу взглядом вокруг. Руслану здесь не место, это отвратительно, что его посмели запихнуть сюда.
Еще больший шок вызывает сам Соколов. На его лице свежие ссадины и синяки, руки сцеплены стальными браслетами, и я беспомощно оглядываюсь на надзирателя.
— Двадцать минут. — равнодушно бросает он, и мы остаемся с Русланом наедине.
Ком в горле мешает говорить, я тупо смотрю на любимого, а он на меня. Подходит, без улыбки жадно шарит глазами по мне, и тут накрывает… Выронив сумку, обхватываю его за шею, сжав так крепко, что он шепчет:
— Эй… Полегче, ага? Раздавишь же.
Беру в ладони лицо, разглядываю и судорожно прижимаю его голову к груди.
— Блин, Соколов, ты мерзко выглядишь! — глотая слезы, с трудом выдавливаю, и целую его, куда попало, в нос, в щеки, в губы, как изголодавшаяся кошка трусь об него.
— А ты просто супер, моя маленькая. — с усмешкой отзывается, и уклоняется назад, скользя по мне восхищенными глазами. — зачем ты приехала? Тебе надо было немножко потерпеть, и я бы вернулся.
— Что они с тобой сделали? — хмурюсь, не в силах оторваться от Руслана, и беспорядочно тычусь губами в его губы.
— Забудь об этом, это хуйня. Всего-то синяки, они заживут. Я по тебе безумно соскучился. — наконец, отвечает на поцелуй, и мы лихорадочно пожираем друг друга взглядами. — блять, даже обнять не могу…
