Взобравшись на крышу невысокой пристройки, осторожно постучал в ставень. Двери хозяйка заперла и до спальни, чай, добралась, а вот уснула вряд ли. Не любит она ночи в холодной постели проводить, да еще и жалостлива без меры. Завсегда найдется среди посетителей такой, что заставит дрогнуть ее отзывчивое сердце.
Вот и сейчас на мой стук изнутри раздалось сначала недовольное мужское ворчание, потом увещевающий женский голос, а там и сама Ника выглянула. Узнала меня, заохала, тут же промурлыкала что-то успокаивающее своему бурчащему медведю, и побежала открывать ворота.
Я намеренно стараюсь оставлять женщинам хорошие воспоминания. Надеюсь, и Дыня по сию пору уверена, что Перец — не обманщик, а трус, дал деру на первом попавшемся корабле. С Никой же у нас с самого начала все честно было, так честно, что даже вспоминать смешно.
Мой кошель тогда был набит под завязку, а брюхо настоятельно требовало пирогов и пива. Холмищенский постоялый двор, на вывеске которого красовался нетрезвый, скосивший глаза к клюву филин, пришелся как раз кстати. Хозяйка мне сразу понравилась: румяное спелое яблочко. Веселая, и круглится в положенных местах сильно завлекательно. До этого я провел несколько ночей с тощей бледной лавочницей, муж которой отбыл за каким-то редким товаром аж в Град-у-моря. Молодка измотала изрядно, да еще и синяков наставила своими мослами. После такого смотреть на Нику равнодушно я никак не мог, хоть она и была заметно постарше.
К моему сожалению, кабатчица увлеченно беседовала с каким-то бритоголовым мужиком, опиравшимся на костыль. Я не слышал, о чем они разговаривали, но заунывно-плаксивые нотки в голосе увечного распознал сразу. Собрат по цеху, работает, правда, не больно-то искусно, но жалостливая бабенка уже клюнула.
Смириться с тем, что этот нытик заполучит на ночь столь лакомый кусочек, я не мог. Подловил мальчишку на побегушках и пообещал несколько мелких монеток, если он, не откладывая, притащит с ледника горсть мелко наколотого льда. Пацан унесся как летний ветер, столь же быстро вернулся и вручил мне ледяное крошево, завернутое в уже отсыревшую тряпицу. Медлить было нельзя.
Направляясь якобы к стойке, я подошел к бритоголовому мошеннику, успевшему усесться за стол, хлопнул по плечу, и, когда он обернулся, распрямив спину, ловко спустил тающее месиво за удачно оттопырившийся ворот рубахи. Мужик от неожиданности весьма резво вскочил на обе ноги, позабыв про костыль. Глаза хозяйки округлились, жулик, сообразив, что выдал себя, попытался было огреть меня своей деревяшкой, но Ника уже звала на помощь конюха. Кабатчица, конечно же, пожелала отблагодарить находчивого гостя, я не возражал, но от денег наотрез отказался.
Ника, несмотря на свою жалостливую натуру, далеко не глупа, и быстро сообразила, что помогло мне раскусить «калеку», да я и сам не таился. К чему? Наживаться на доброте хозяйки «Подгулявшего филина» не хотелось. Она это оценила, и мы стали друзьями или, может, правильней сказать, любовниками. Друзьям-то вроде как не положено спать вместе.
Пожалуй, только сейчас, едва ли не на себе таща с трудом передвигающую ноги Малинку, я оценил правильность своего тогдашнего решения не вытягивать денег из Ники.
Сладенькой было совсем худо. Жар стал таким сильным, что каждое прикосновение к коже девочки казалось обжигающим. Я здорово струхнул (ну как болезнь окажется серьезной?), но уверенная манера хозяйки быстро вернула мне спокойствие.
Путник был поручен заботам заспанной служанки, а Ника занялась нами. Взглянув на пылающее лицо Малинки, покачала головой.
— Что, так плохо? — обеспокоенно спросил я.
— Да уж нехорошо, — женщина чересчур пристально заглянула мне в глаза, на лице ее промелькнуло удивление. Тьфу, и эта сейчас примется подшучивать над моей излишней заинтересованностью. Вот бабы! Девушке плохо, я о ней тревожусь, что тут такого? — Пойдем, милая. Тебе надо лечь.
— А напиться можно? — слабым голосом спросила Малинка.
— Заботливый тебе спутник попался, я погляжу, — женщина вновь глянула на меня, на сей раз укоризненно. — Вот, возьми, — налила воды из кувшина, позабытого на одном из столов. — Чуть позже сделаю лечебный отвар, к утру все пройдет.
— С-спасибо, — Малинка с жадностью припала к кружке, ее по-прежнему трясло, зубы глухо застучали о край.
В комнате Ника помогла девочке раздеться и наградила меня очередным осуждающим взглядом, заметив ссадины и синяки на малинкиных груди и бедрах. Как будто это я их оставил! Сладенькая все-таки порезалась травой, но не так сильно, как я опасался, больше наследили солдатские лапы. Если и мучило меня некоторое сожаление из-за нечаянно убитого караульного, то при виде испятнанной белоснежной кожи оно незамедлительно улетучилось.
— Ну вот, теперь пойду займусь лекарством, — проговорила Ника, укутывая забравшуюся в постель Малинку до подбородка.
— С-спасибо, — простучала зубами бедняжка.
— Надеюсь, получится на здоровье! — улыбнулась женщина. — Я заберу его ненадолго, — кивнула на меня.
— К-конечно, — пробормотала сладенькая без особой радости, а когда я пообещал быстро вернуться, взглянула, как умирающая лань.
— Не волнуйся, — усмехнулась хозяйка, прекрасно поняв опасения гостьи. — Меня в спальне друг любезный дожидается. Еле от него отбрыкалась, чтобы вас впустить.
Сладенькая что-то смущенно пробормотала и натянула одеяло до носа.
— Я была о тебе лучшего мнения, Перчик, — сразу приступила к делу Ника, когда мы уединились на кухне. — Неужели ты всегда так обращаешься с женщинами?
Я, признаться, был огорошен ее словами. Думал, хозяйка просто хочет поболтать со старым приятелем, а заодно обсудить плату за постой.
— Как «так»? — решил для порядка уточнить, хотя догадывался, что она имеет в виду.
— Таскаешь больную по дорогам, да еще ночью. Синяков наставил, причем, насколько я рассмотрела, вовсе не губами. Исцарапал. На, — со стуком положила на стол передо мной ножницы, — умеешь пользоваться?
— Травки тебе для отвара порезать? — невинно полюбопытствовал я. — Ника, ты не в ожидании, часом? Ведешь себя, как мамаша.
— Ногти подстриги, — усмехнулась хозяйка, ставя чугунок с водой на плиту, в которой уже гудел огонь.
— С ногтями у меня порядок, — вздохнул, отодвигая ножницы. — Это не я ее…
И поведал вкратце всю историю. Малинка, правда, из белокостной стала просто дочкой богатея из Турьего Рога, сбежавшей из дома с любовником, который и определил ее в веселый дом. Я попал в темницу из-за неудавшейся кражи в «Красном петухе». Ника, конечно, добрая душа, и по-своему любит меня, но болтлива, как все кабатчики. Сама не заметит — выложит то, о чем ее просили молчать, просто чтоб потешить очередного посетителя. Я же, будучи жуликом, привык путать и заметать следы. Наши с Малинкой приключения были слишком необычны, и рассказ о них непременно застрял бы в памяти, да еще и стал бы передаваться из уст в уста, грозя дойти до ушей Туманного лорда и его людей. А то, что наплел я, более чем заурядно. Прохожие-проезжие таких побасенок за свою жизнь выслушали немало (кое-кто, наверно, сам попадал в схожие переплеты) и успели устать от них.
