Скорее, Кристиан чувствует себя уязвлённым, что я три года успешно хранила свой секрет, а он ни сном, ни духом. О том, что одногруппник может при желании подкинуть мне проблем до кучи (а то я что-то расслабилась)… думать не хотелось.
Вот только что будет с тем же Кристианом, если нас увидят вместе мои… шрявь! Йур! Шерд! Нынешние хозяева?!
Сдаётся мне, ничего хорошего…
Но Кристиан ещё ладно. Что тогда будет со мной?!
Одногруппника, конечно, жалко, но себя жальче.
Фантазия у Адингтонов богатая. И это я ещё толком с «золотым наследником» не познакомилась…
Шерд! А с МакОртазом-то всё-таки что делать?!
С удивлением я была вынуждена констатировать, что мысли о грядущей от герцога угрозе, вкупе с предстоящим позором и неприятностями вялые какие-то, словно сонные.
Зато мысли о братьях Адингтонах так и пышут жизнью и влекут за собой другие… О тех двух драконах, что я видела в прошлом. И о принцессе Фирузи.
Что произошло там, дальше?
Что привело наши народы к войне?
Может, Милодар развязал войну, чтобы вернуть невесту?
А может, Фирузи не выдержала, разорвала договор?
Узнаю ли я когда-нибудь?
И почему вообще увидела их троих?
Кто бы мне сказал, что скоро я получу ответы на свои вопросы.
Не все, но… правда окажется настолько невероятна, что мне на какое-то время хватит.
И произойдёт это не без участия Арнэя Адингтона.
Высшего драгха и моего хозяина.
Который ждал меня в коридоре, напротив выхода из аудитории.
Глава 34 Поцелуй феникса
Арнэй
Арнэй сам не вполне понимал, что он делает в стенах корпуса «попрыгунчиков».
«Я просто хочу посмотреть на неё, — упрямо повторял он себе и, ничтоже сумняшеся, прибегал к совсем уж откровенной лжи: — посмотрю и уйду».
Всё то время, что Арнэй бесцельно бродил по улицам ночной столицы его не отпускала мысль — а что, если этого всего не было? Если феникс ему приснился? Или не феникс… Договор… Она в самом деле принадлежит им?! Ему?.. В самом деле… его… рабыня?..
Дважды светловолосого драгха ошибочно приняли за лёгкую добычу. Первый раз — торчок-альв, свихнувшийся без дозы и рискнувший наброситься на высшего с отравленным ножом. Только сломав тому шею — легко, словно играючи, Арнэй заметил острые уши (одно было сломано, причём недавно) и потемневшие глаза-блюдца. Убитый альв был совсем молоденьким, почти ребёнком. Арнэй испытал досаду от того, что пришлось прихлопнуть это недоразумение. Правда, когда пригляделся истинным зрением к зажатому в хлипкой вывернутой ручонке ножу и обнаружил, помимо яда виринии, который драгху не поврндит, ещё и чёрные, запрещённые руны, брезгливо плюнул на тело, пробормотав: «шерду — шердова смерть»…
Оглядевшись, он понял, что каким-то образом забрёл в Даймонтаун — самый скользкий и неблагополучный район Сентрэйвы. Даже подивился, что напали всего лишь раз. И словно сглазил.
Второй раз напала целая шайка. Шакалы, перевёртыши. Эти не торопились под горячую руку высшего, к тому же у них был собственный маг, судя по силе заклинаний — боевик-самоучка. А может, и недоучка, судя по недавно пробившимся усикам и строптивому ежику на голове — такие причёски были модными у адептов-боевиков год назад… Везёт ему сегодня на детей…
Вытирая испачканные в шакальей крови руки о самих же шакалов, которые воспрепятствовать сему действу по понятным причинам никак могли, Арнэй пригляделся к шести растерзанным телам истинным зрением и нахмурился. Он чувствовал магию драгхов. Не высших, как он сам, нет. Виверн. Но это в любом случае было тревожным открытием. Если эту шелупонь натравили виверны, они не могли не увидеть, что науськивают свою ручную падаль на высшего. Хреново. В другой раз Арнэй сообщил бы в специальный отдел жандармерии сразу же, вот только этой ночью кровь в буквальном смысле отлила от головы и прилила… понятно куда.
Перед мысленным (да и не только мысленным) взором стояло лишь нежное смуглое лицо, хрупкий и фигуристый силуэт одной умопомрачительной дикарки…
…Она выскочила из распахнутых дверей и застыла прямо на пороге. Остальные, спеша покинуть аудиторию, разделялись на два потока по сторонам от неё. Их лица сливались, были мутными, расплывчатыми.
Арнэй чувствовал на себе их взгляды, настороженные, ошарашенные, откровенно шокированные… Кажется, одна лиса даже споткнулась и растянулась прямо в коридоре. В другой ситуации Арнэя это даже позабавило бы, он всегда знал, что производит на женщин самое неизгладимое впечатление, но прежде они не падали к его ногам. В буквальном смысле.
Но сейчас… сейчас он едва ли заметил рыжую. Даже не поморщился от едкого запаха мускуса, которого не переносил.
Вниманием Арнэя Адингтона всецело владела она.
34.2
Дневной свет разрушил магию феникса. Развеял гипноз.
Её кожа больше не светилась, как ночью. И лицо не было таким отстранённым и безмятежным, как у древнего идола. Иссиня-чёрные волосы были заплетены в небрежную, словно наспех заплетённую косу, у форменного пиджака примят ворот…
В этой бледной испуганной девочке, застывшей в дверях с закушенной губой, не было ничего от той ночной красавицы со светящейся в темноте кожей, что терзалась от таинственной силы, переполняющей её, выгибающейся дугой, словно древко лука. С обжигающей, подобной жидкому пламени, кожей. Они с братом в четыре руки с трудом укладывали её в постель! Та — она — казалась непостижимой, даже мистической…
И в противовес всему — логике, здравому смыслу, даже чувству собственного достоинства Арнэй ощутил, что несмотря на эту разительную перемену, при одном лишь взгляде на стоящую в светлом проёме двери девочку сердце в его груди замерло, застыло, а затем кто-то невидимый со всей силы нанёс удар под дых, и одновременно с этим грудь пронзила резкая, острая боль.
Мир вокруг потемнел и поплыл, границы смазались, формы просочились одна в другую, превращая пространство вокруг в клубящийся хаос.
Чётким, неизменным оставалось лишь её лицо.
Бледное и серое какое-то.
Сердце, очнувшись, застрочило, как бешенное!
Арнэй вдруг понял, что эта бледная девочка в измятой форме для него дороже всех на свете, что важнее её, здесь и сейчас просто ничего и никого быть не может!
Шрявь болотная!
Какого шерда?!
Даур прав. Воздействие продолжается!
Магия местных дикарей бьёт драгхов в самые уязвимые места!
Ночью — вызывает похоть, днём — наносит удар по чувствам?!
Разит ведь в самое сердце, гадина!
Наверное, самым разумным было бы сейчас уйти, связаться с братом, признаться себе, наконец, что ему нужна помощь!
Это же… наваждение. Помешательство, в буквальном смысле! И хуже всего не то, что он не может этому противостоять… Он не хочет этому противостоять. Совершенно.
Шерд!!!
Она всё же сдвинулась с места. Пошла по направлению к нему. Каждая секунда по мере её приближения казалась Арнэю вечностью.
Опять она смотрит прямо и открыто. Прямо в глаза…
Подойдя, птаха застыла в замешательстве. Наверное, не знала, может ли первой начинать разговор. А быть может, ей просто нечего былосказать.
— Мистер Адингтон, надо полагать? — донеслось откуда-то сбоку, словно сквозь толщу горной породы.
Сделав над собой усилие, Арнэй покосился на худую, как жердь, человечку с жидкими волосами, убранными в высокий пучок и папкой, прижатой к иссохшей груди.
— Я могу вам чем-нибудь помочь?
Арнэй хотел уже вежливо послать дэзсу, дабы не совала свой разлюбезный нос не в своё шрявье дело, но потом увидел блеснувший у той на пальце с аккуратно подпиленным ногтем ключ.
Дальше всё произошло как-то само собой.
Если б Арнэя спросили в тот момент, какого шерда, он, ничуть не сомневаясь, ответил бы: это не я, оно само. И был бы прав!
Ключ каким-то непостижимым способом перекочевал с пальца дэзсы в его ладонь. Феникс не то выдохнул, не то всхлипнул.
