Чувствуя в кармане долгожданную вибрацию, даже не успеваю обидеться на маму. Но это все равно номер. Попросить дочь провести ночь не дома… А гостиницы для чего?
— Ладно, хорошо, — соглашаюсь, оставляя все комментарии при себе. — Ну, я пойду? Меня ждут.
— Давай, — кивает мама, прячась от меня за дверцу холодильника.
Ну хоть стыдно, и то хорошо. Мне хочется сказать ей: «предохраняться». Не дай Бог родственника получить от этого… Георга, но этот комментарий тоже оставляю при себе.
Выбегаю из квартиры, спускаюсь вниз, и все мои негативные мысли улетучиваются, едва около подъезда я вижу знакомую машину. Только сегодня за рулём сидит сам Игнат, а с заднего через открытое стекло мне машет рукой Ванька.
Сердце заходится от радости. Открываю дверь рядом с водителем и забираюсь в салон.
Глава 38. Репетиция
Лера
Наевшись сосисок и овощей с огня, я лежу на покрывале, как ленивая кошка. Мне хорошо. Так, как наверное никогда не было. Игнат учит Ваньку плавать. Я иногда поглядываю на них и снова прикрываю глаза. Речка, песок, мягкая тень от дуба и двое уже почти родных мужчин… Окончательно разомлев, начинаю засыпать, но неожиданные брызги холодной воды заставляют меня резко открыть глаза.
— Ай! — начинаю возмущенно верещать.
— Проснулась, — смеются эти вредители.
Ванька закручичивается в полотенце и плюхается рядом со мной на покрывало, стуча зубами.
— Подай огурчик, — просит меня совсем по-свойски.
— Держи, — улыбаясь, ставлю перед ним тарелку с нарезанными овощами и чувствую, что Игнат пристально наблюдает за нашим взаимодействием.
Трясёт на меня воду с волос. Я закрываюсь от брызг руками.
— Ну хватит, — тяну. — Я же не знала, что мы будем купаться, ты бы хоть предупредил.
— В чем проблема искупаться в белье? — пожимает плечами Стоцкий. — Сегодня нам просто невероятно повезло с погодой. Ночью уже дождь передают.
Поджимаю губы.
— Есть проблема…
— Ммм? Я все видел, — поигрывает он бровями, — а Ивану пока без разницы купальник-белье.
— Это непростое белье, — смущено бурчу. — Это то… чёрное, — понижаю голос.
— Ясно, — игриво вспыхивает глазами Игнат и посмеивается. — Потерпи. Совсем скоро я тебя от него избавлю.
— Чего потерпи? — влазиет в разговор Иван и водит любопытной «моськой». — Пап, а мы ей покажем?
— Ну не знааю, — шутливо отвечает он и делает вид, что сомневается. — Думаешь, надо?
— Эй! — смеюсь я с их важных лиц. — Давайте показывайте, что там у вас!
— Пап, ну пойдём, пап, — в нетерпении прыгает Ванька.
— Только нужно одеться, — строго говорит Игнат. — Через лес голыми не пойдём.
— Куда идти? А еда? — растеряно оглядываю я мангал и тарелки на покрывале.
— Просто завернем от живности, — отвечает Игнат. — Люди сюда не доходят. Очень редкие.
— А ты как нашёл это место? — Спрашиваю у него, подавая Ваньке шорты.
— Гулял… — отвечает уклончиво. — У долгого одиночества есть определённые спецэффекты.
— А теперь? — заглядываю ему в глаза. — Тебе больше не нужно быть одиноким?
— Не нужно, — становится серьёзным Игнат. — Но осторожность и анонимность останутся.
— Ты очень богат? — краснею и тут же поправляюсь, — Только ты на подумай, я не в плохом смысле…
— Я знаю, — кивает Игнат. — Да, очень. Но предпочитаю вести комфортный и внешне скромный образ жизни, чтобы не вызывать лишнего интереса.
— Это правильно, — соглашаюсь и встаю на ноги.
Ванька тянет меня вперёд по тропинке, захлёбываясь и обещая, что такого я никогда и нигде больше не увижу.
— Да что же это такое? — не выдерживаю я интриги. — Избушка на курьих ножках?
— Нет! — хохочет ребёнок. — Не угадала.
Примерно через десять минут мы выходим к каким-то каменным развалинам.
— Выглядит жутковато, — веду я плечами. — Что это было? Надеюсь не больница?
— Детский лагерь, — отвечает Игнат. — Только менее везучий, чем наш знакомый. Предприятие, которое его содержало, развалилось ещё в восьмидесятые.
— Как жаль… — вздыхаю я, начиная узнавать в очертаниях фундамента форму корпусов.
— Зато сохранились стадион и ещё кое-что, — говорит Игнат.
Ванька, видимо хорошо зная местность, убегает вперёд. Мы проходим ещё одни развалины от стен и попадаем на большую открытую поляну.
— Вот! — с гордостью выдыхает Иван.
Я поднимаю глаза вверх и ахаю от неожиданности.
— Круто… — зачарованно тяну, разглядывая настоящий пассажирский самолёт. Целый, стоящий на шасси, только оплетённый вьюном и немного ржавый. — Откуда он здесь взялся? — оглядываюсь на Игната.
— Предприятие производило запчасти для самолётов, — хлопает Стоцкий самолёт по колесу и ныряет под брюхо махины, осматривая заколоченные люки.
— Ну что? — дергает какой-то рычаг и открывает запасной выход. — Внутрь полезем?
— Да! — счастливо прыгает Иван.
А я с опаской подхожу ближе и заглядываю во внутрь самолета. К моему удивлению он выглядит не старым и не трухлявым. Будто не простоял в заброшенном одиночестве больше тридцати лет.
— Только я первый, — строго смотрит на сына Игнат. — Мало ли…
— А что может быть? — я смотрю, как он ловко подтягивается на руках и забирается внутрь салона.
— Ну… — слышу его глухой голос. — Пауки, медянки, птицы, белки…
— Мамочки… — начинаю я истерично посмеивается. — И тебе совсем не страшно? — Спрашиваю ребёнка.
— Не-а, — довольно лыбится он. — Мы тут с папой часто бываем.
— Все нормально! — кричит Стоцкий и выглядывает из люка. — Вань, руки давай!
Ребёнок залетает внутрь самолёта юркой ящеркой и хохочет.
— Так, в сторону отошёл, — говорит ему Игнат протягивает мне открытую ладонь.
— Я знаю, что ты не трусиха.
Фыркаю. Вздыхаю.
— А он точно не развалится? — Спрашиваю с опаской.
— Ещё лет тридцать не развалится, а если поставить внутренности, ещё и полетит, — улыбается Стоцкий. — Ну?
Ставлю ногу на колесо, хватаюсь за руку Игната, и он рывком втягивает меня в салон.
— Обалдеть, — смеюсь от скачка адреналина и оглядываюсь по сторонам.
Пыльные, практически истлевшие ряды сидений, отломанные и разбросанные под ногами столики, болтающиеся с потолка кислородные маски, и ободранные до металла стены.
— Нормально тут погромили, — качаю головой. — Но могло бы быть и хуже.
— Пошли, до кабины дойдём и на выход, — предлагает план Игнат и начинает первым двигаться в нос самолета.
— Там есть штурвалы настоящие, — возбужденно рассказывает ребёнок. — Даже кнопки нажимаются.
И действительно, кабина пилотов пострадала гораздо меньше основной части самолета. Приборная панель выглядит почти живой, не считая небольших участков подпаленной пластмассы. Ванька, вступая в игровые диалоги сам с собой, крутит штурвал и перещёлкивает тумблеры.
— Они горят! — восклицаю я и удивительно смотрю на часы.
— Нет, — отвечает Игнат, — они просто фосфорные. А ещё… — тянет к ним руку, крутит сначала правый рычажок до упора, потом левый, и щёлкнув ими одновременно запускает работу стрелок.
— Обалдеть, — радуюсь механическому фокусу, как ребёнок. — Они идут.
— Вечные, — подтверждает Стоцкий и пока Ванька занят, притягивает меня к себе. — Видишь вокруг них больше всего разодрано? Все хотят забрать.
Киваю и обвиваю руками его талию, запуская пальцы под край футболки.
— Тебе хорошо со мной, Лер? — спрашивает он тихо.
— Очень, — киваю.
— А с нами? — уточняет.
— А есть разница? — хмурюсь я.
— Я тебя люблю, — коротко целует меня в губы Стоцкий и касается своим кончиком носа моего. — А если позову замуж? Пойдёшь?
— А ты зовёшь? — от рухнувшей по позвоночнику в колени дрожи, сбиваюсь с дыхания.
— Отложим этот разговор, — еще раз целует меня Игнат. — До того момента, как останемся наедине.
Я, чувствуя себя немного обескураженной от его «шага назад», отвожу в сторону глаза. Ощущаю кончиками пальцев, как колотится под футболкой сердце Стоцкого, и все равно не могу понять то, что между нами происходит. Слишком быстро, остро и так глубоко, будто мы знаем друг друга много лет. А может, это просто нормальные отношения со взрослым мужчиной? И в них всегда будет «просто»? Да едва ли нас с Игнатом можно назвать нормальными…
