– Итак, сегодня ты опять получила двойку по арифметике! Ты нерадивый и злой ребёнок! Почему ты всегда невнимательна? Скажи, сколько будет тринадцать помножить на два?
Кармен артистично изобразила полное непонимание высот подобной науки, очень испуганно посмотрела на сего Пифагора и скорчила такую робкую физиономию, что выглядела вся сцена крайне комично и карикатурно. Запинаясь и чуть не плача, она жалобным голосом пролепетала:
– Дважды тринадцать… дважды тринадцать… Ага, вспомнила, получится двадцать семь!
– Что-о? Двадцать семь? Так ты никогда считать не научишься, девчонка несносная! И что только из тебя выйдет? Жанетта, ты должна немедленно дать своей сестре два удара по её большой, толстой и ленивой попе!
Кармен покорно подняла юбку и улеглась на ковёр животом вниз. В свою очередь Жанетта точно так же подобрала подол и уселась верхом на спину Кармен, однако, лицом к её ногам. Взгляду наблюдающих предстали обнажившиеся ляжки двух «нерадивых учениц».
– Простите, господин учитель, сперва бить по правой или по левой ягодице?
– Сначала по правой!
Тогда Жанетта занесла руку, но было видно, что она с трудом удерживается от смеха. Кармен получила по звонкому шлепку ладонью справа и слева. И хотя боли они ей наверняка не причинили, Кармен принялась громко плакать, вскрикивать и выть «ой-ой-ой!», кататься по ковру и душераздирающе зарыдала, комедиантка! При этом она, конечно, не забывала как можно выше выпячивать попу, так что почти касалась ею колена «господина учителя» и всё время так широко раздвигала ляжки, чтобы тот мог лицезреть также и её достойную самого пристального внимания розовато-красноватую вагину, обрамлённую чёрными волосами. Он и без того был уже, похоже, на грани пароксизма страсти и, должно быть, взъярился как бык, однако утверждать этого не берусь, поскольку видела его лишь со спины.
– И ты, Жанетта, можешь вот так запросто бить свою старшую сестру? А? Как только девочка может быть такой жестокой?
– Но вы же мне это сами велели сделать, господин учитель! – попыталась, было, оправдываться проказница.
– Что? Ты тоже дерзишь мне? Ужо я из тебя эту манеру повыбью! Сию же минуту ложись ко мне на колени!
Теперь настал черёд Жанетты скулить и жалобно хныкать, однако он без лишних слов обхватил её за пояс, неистово рванул на себя и бросил через колено, пригнув её голову к полу. Одной рукой он задрал ей юбчонку, при этом ловко вставив указательный палец ей внутрь, а другой так неистово забарабанил по попе, что та действительно покраснела. Жанетта кусала и царапала его икры, однако он вошёл в такой раж, что в своём похотливом азарте уже ничего не чувствовал.
– Уй-уй-уй… ой-ой-ой… как больно… не-е-ет…пожалуйста, больше не на-до… по-о-жа-луй-ста… не на-до! Я больше не буду!
Однако «господин учитель» всё никак не мог уняться и продолжал нахлопывать как сумасшедший. Кармен вскочила на ноги, прыгала и приплясывала вокруг обоих, делала злорадные гримасы, приговаривая при этом:
– Ну что получила своё, Жанеточка! Поделом тебе, наконец-то Жанеточку по-настоящему выдрали как сидорову козу!
«Господин учитель» от такой неожиданности моментально прекратил свою экзекуцию, отпустил Жанетту, которая, всхлипывая, потирала пострадавшую часть тела, и, обращаясь к Кармен, закричал:
– Опять это у вас повторяется? Ты насмехаешься над собственной сестрой, когда ту наказывают? Так ты вдобавок ещё и злорадная? А Жанетта совсем одичала, царапается и кусается! Я, в самом деле, уже и не знаю, что с вами делать дальше и как вас наставить на путь истинный. Но я хочу дать вам ещё один шанс, простить вас, если вы только, конечно, хорошо со мной поиграете!
– Да-да-да, да-а, господин учитель, – закричали обе в один голос, – пожалуйста, с удовольствием поиграем!
Две высеченные девчонки скакали и приплясывали вокруг него, хлопали в ладоши, точно восьмилетние озорницы, а он повернулся и расселся очень вольготно. Теперь-то я, наконец, смогла разглядеть его лицо. Строгим тоном он спросил:
– Кто таков господин учитель?
– Мужчина, мужчина!
– А кто ты такая, Кармен?
– Маленькая девочка!
– А ты, Жанетта?
– Я тоже маленькая девочка!
Я уже из прежнего опыта отлично знала, что если клиент так настойчиво начинает втолковывать нашей сестре, что он «мужчина», значит, в его мошонке не так уж много осталось терпения.
– Что у мужчины между ног?
Теперь обе конфузливо прикрыли лицо ладонями и снова как бы пришли в смущение. Наконец Жанетта подняла палец, как это делают в школе желающие ответить ученики, и очень робко промолвила:
– Простите, господин учитель, у него там пенис!
– Правильно, а откуда такая маленькая девочка знает нечто подобное?
– Простите, мне об этом Кармен рассказала!
– Та-ак, в таком случае ты, Кармен, может быть, знаешь и то, что там, между ног, имеется у женщины?
Прижатая к стенке Кармен изобразила на лице полное отчаяние, но потом она, наконец, сдалась, всхлипывая и ворча, опустилась на четвереньки и собственноручно задрала коротенькую голубую юбчонку. После этого повернула к «господину учителю» свою красивую, полную, лилейную попу, наверняка, кое о чём про себя размышляя.
– Там находится смоква, господин учитель. Плюшка, если позволите так выразиться, которой постоянно хочется иметь внутри стержень!
– А каков этот стержень на вкус?
– Ах, он такой сладенький, господин учитель, ужасно приятный! Ну, просто объедение!
– Желаете отведать этот стержень прямо сейчас?
– Да-да-а, пожалуйста, очень желаем, господин учитель!
– В таком случае, идите сюда, но будьте послушными и старательными!
Обе девушки, не дожидаясь дополнительных приглашений, мигом сели по обе стороны от него. Кармен быстро расстегнула ему брюки, а Жанетта, глубоко запустив в них руку, извлекла наружу яички и длинный морковного цвета стержень. Затем они справа и слева склонились над его ляжками и с таким усердием принялись лизать, сосать и целовать, что слышалось только причмокивание и постанывание. «Господин учитель» глубоко откинулся на мягкие подушки и заскрипел зубами. При этом он крепко держал обеих девушек за волосы и ещё крепче прижимал ртами к своему похотливо взыгравшему приспособлению. Головы девушек раскачивались из стороны в сторону, банты в их волосах лихо отплясывали кадриль, а сами они вели себя так, словно его стержень действительно был самым вкусным и лакомым плодом на белом свете. Он же только отрывисто и бессвязно приговаривал срывающимся от возбуждения голосом:
– Хо-о-рош хоботок-то?… Да-а… вам-м нравится… Сла-день-кий?.. Ку-шай-те на здоровье… ку-шай-те на здоровье… ку-шай-те на здоровье…
