— …Только удержать такого кобеля будет ох как не просто. Маринка наша что? Толком и не встречалась. Я и не вспомню, чтобы у неё кто-то был. А вот Дударев… — многозначно приподняла Таня бровь, заставив Юлю покраснеть ещё больше. — Сколько о нем сплетен ходило в свое время, мама не горюй. Что не день — новая баба. Трахал всё, что шевелится. Модели, мажорки, бизнесменши, одна краше другой, — принялась загибать она пальцы, не ведая, насколько неприятно слышать о похождениях запавшего в сердце мужчины. Неприятно и… отрезвляюще.
— Соня!! А ну-ка выбрось немедленно! — подорвалась Юля с лавочки, обрадовавшись, что получилось избежать болезненной темы. — Они же гнилые!! Ай-яй-яй… — принялась давить малышке на щёчки, заставляя выплюнуть заброженные вишни.
— Я кушать хочу-у-у-у…. — заголосила та, собрав вокруг себя ребятню.
— Так только позавтракали, — удивилась Таня, поражаясь прожорливости тощей Гриценко. — Жанна… Леонидовна! Ты хоть за паствой своей следи. Вон, — кивнула на замурзанную девочку, — чуть не подавилась. Сейчас нажрется не пойми чего, потом всем прилетит.
Жанна принялась успокаивать плачущую малышку, обещая принести на завтра вишневое варенье.
Пока разобрались с опавшими ягодами, решив собрать их от греха подальше и выбросить в мусорное ведро, в песочнице завязалась драка. Юля оставила Таню у беседки и поспешила на детский рев, начав терять терпение. Что за день сегодня такой? Как не одно, так другое. С самого утра все словно с ума посходили: дерутся, капризничают, ябедничают.
— Саша! — воскликнула изумленно, узнав в дерущемся забияке сына. — Ты что творишь? Федя! Да отпусти ты его.
Это её Сашка? Её тихоня, божий одуванчик Сашенька, который не умел толком связать двух слов при знакомстве с детками, сейчас метелит большего за него в два раза Федьку?
В пылу негодования схватила сцепившихся драчунов за воротники рубашек и хорошенько стряхнула, вынуждая отклеиться друг от друга.
Саша и не думал успокаиваться, продолжая махать перед собой кулачками, Федя вторил ему.
— Жадина! — выкрикнул крепыш, раздувая испачканные песком ноздри.
— Я не жадина! — огрызнулся Саша, вырываясь от матери.
— Жадина-жадина, — начал дразниться тот, сгруппировав вокруг себя группу поддержки. — А ещё хвастунишка.
— Что ты сказал? — переспросил вкрадчиво младший Осинский, копируя поведения отца. — Да я тебе сейчас рожу разобью…
— Ииииии, ты посмотри какой грозный! — опешила Зыкина, уперев руки в бока.
Юля не поверила своим ушам, шарпнув сына руку.
— Прекращай, кому сказала! Это что за поведение? Немедленно в угол!
— Ну и пойду! — насупился, сбросив с плеч её руки. — Видеть вас всех не хочу. Вы все плохие!
— Огооо, — прицокнула языком Зыкина, посмотрев на Юлю. — Это что сейчас было?
— Не знаю. Присмотришь за моими? — проводила долгим взглядом убежавшего сына, не зная, что и думать.
— Конечно, беги, — поддержала её Таня, участливо похлопав по плечу.
— Мать моя женщина! — столкнулась у входа в группу с расстроенной чем-то Наташей. — Пронесся мимо, как угорелый, едва с ног не сбил. Чего это он?
Юля отыскала глазами застывшую в дальнем углу фигурку сына, и не особо всматриваясь в лицо подруги, ответила, проходя мимо:
— И сама ещё не знаю, сейчас будем разбираться. — И вдруг обернулась, заметив на лице подруги слёзы. — Наташ, ты что, плакала?
Ещё с утра заметила, что что-то не так, но поговорить не получалось: то зарядка, то завтрак, а теперь вот Сашка вычудил. Нехорошо получилось.
— Не обращай внимания, — отмахнулась, вытирая краем рукава хлынувшие в противовес сказанным словам слёзы.
— Натуська-а-а, что случилось?
Никогда ещё Юля не видела подругу в таком состоянии. Чувствовала, что произошло что-то ужасное, но раз она сказала «потом», значит, потом. Тем более Сашка, наблюдавший за ними всё это время, сразу как-то притих, растеряв былую воинственность.
— Случилось, Юль… — горестно качнула та головой, пытаясь успокоиться. — Ты, давай, разберись с сыном, потом поговорим.
— Уверена?
— Ага, — подавилась всхлипом, отвернувшись от мальчика.
— А почему Наташа плачет? — зыркнул Саша волчонком, когда Юля присела возле него на пуфик.
— Не знаю, — ответила, рассматривая сына. Видно, что уже пожалел о недавней вспыльчивости, перебирая между собой пальчики, но всё равно не спешил извиняться.
— Может, она с мужем поссорилась?
У Юли второй раз за утро округлились глаза. Вот тебе и невнимательный Сашка. Когда не надо, он очень даже внимательный.
— С чего ты взял? — поинтересовалась осторожно, зазывая к себе на колени. Саша замотал головой, упрямо поджав губы, мол ещё чего, я уже взрослый.
Ах, так? Ну ладно. Как хочет. Оказывается, не только внутри неё произошли изменения.
— Ну… ты же ссоришься с папой, — начал он несмело, опустив глаза. Юля молчала, обдумывая ответ. Вот и подтвердилась её догадка: где-то они с Глебом потеряли бдительность, превысили допустимую тональность, раз сын в курсе их скандалов. — Мам, я боюсь… — всхлипнул, закрыв ладошками лицо, и Юля не выдержав, притянула сына к себе, прижав к груди, — что вы бросите-е-е меня…
Её сердце защемило, а горло сжалось от подступивших слёз. Её радость и отрада, её яркий лучик и смысл жизни. Что за мысли роятся в его голове, если он начал так реагировать? А ведь всё началось после той драки. Сколько потом не пыталась узнать правду, у Саши был один и тот же ответ — не помню. Однако, чтобы он не говорил, как бы не смотрел на её разбитую губу, Юля чувствовала, та ночь изменила её сына. О чем с ним говорил отец, Саша тоже молчал, заявив, что это секрет, а секреты нельзя рассказывать.
Вроде, всё как и прежде, всё те же прогулки по парку, катание на велосипедах, игры в лото, совместные завтраки, ужины, чтение книг, и в то же время… иначе всё. Ты не можешь объяснить, описать это состояние, но оно чувствуется. Словно, на каком-то моменте жизни ты сделала неосознанный поворот, сошла с нужной прямой и даже не заметила когда. Но чем дальше ты будешь ехать, тем больше будешь набирать скорость, тем отчетливей будет видна эта разница в расстоянии.
— Солнышко мое, — зарылась носом в такие же, как и у неё, густые волнистые волосы и с жадностью вдохнула родной запах, — никто никогда тебя не бросит. Мы с папой очень сильно любим тебя. Поверь. А то, что мы ссоримся… кхм… В каждой семье бывают… недоразумения. У кого-то они выливаются в грандиозный скандал, у кого-то в повышение голоса. Когда взрослые ссорятся — это… конечно плохо, но как бы тебе сказать… — задумалась, подбирая правильные слова, — Когда люди ссорятся, они освобождаются от пожирающих их плохих мыслей. Они открываются. Иногда стоит поделиться обидой, тем, что злит, или, считается нечестным, например. Если бы мы постоянно молчали, затаив всё в себе, то в один прекрасный момент могли бы просто лопнуть, как воздушный шарик.
— А нельзя и не ссориться, и не лопаться? — притих Саша, всё-таки взобравшись Юле на колени.
И что ты ему скажешь? Как объяснить, что когда в семье накаляется непонимание — без ссоры никак. Это как способ достучаться, донести свою мысль и не важно, верная она или ложная. Существуют ли семьи без ссор? Кто его знает, возможно, и существуют, только в другой, параллельной им Галактике.
— Наверное, можно, Сашунь. Нам с папой ещё учиться этому и учиться, но я обещаю быть прилежной ученицей, и папе обязательно передам твою просьбу, хорошо?
— Обещаешь, что больше никогда не будешь обижаться на папу?
Юля прикрыла глаза, чувствуя себя загнанной в угол. Протяжно выдохнула, выигрывая для ответа время. Саша только что доказал, что уже немаленький и всё подмечает. Соврать — означало постоянно балансировать на лезвии ножа и пристально следить за языком. Сказать правду? Тогда как объяснить, почему она не сможет сдержать обещание? Как же всё сложно…
