Я не могла больше ходить вокруг него на цыпочках. Слон в комнате с каждым днем занимал все больше места.
С колотящимся сердцем я задержалась в дверях гостиной. В животе у меня что-то кольнуло. Месяц или два назад я бы тусовалась там с ними. Теперь я едва мог заставить себя войти в комнату.
Когда они не сразу заметили мое присутствие, я постучал в дверной косяк, чтобы привлечь их внимание, и глубоко вздохнул.
Я ненавидел конфронтацию. Особенно когда двое на одного.
— Привет, — сказала Амелия. — Как дела?
Я прочистила горло.
— Гм, так… я подумываю разорвать договор аренды, — сказала я. — Вообще-то, нет. Я планирую. В ближайшем будущем.
Они оба повернулись и уставились на меня, как будто я предлагала сжечь это место.
Амелия схватила пульт и уменьшила громкость телевизора.
— Куда ты идешь?
— Я еще не знаю. Где угодно, только не здесь.
Джиллиан поставила тарелку с чипсами, скривив губы в ухмылке.
— Тогда почему ты уезжаешь?
Гы, я не могу представить, почему.
— Давайте будем честными, — сказала я, скрестив руки на груди. — Это больше не работает ни для кого из нас. Я даже не чувствую себя комфортно, когда Чейз здесь, и это несправедливо по отношению к любому из нас.
— Ну, ты можешь, — отрезала Амелия. — Никто тебя не останавливает.
— Значит, он может заняться этим с Полом и Люком? Жесткий проход. А если говорить о Люке, то, на мой взгляд, он здесь слишком часто.
Джиллиан усмехнулась. — Он был здесь однажды.
— В яблочко. Как по мне, на один раз слишком много.
— Но он все еще наш друг, Би. — Амелия подняла брови, словно сбросила какую-то бомбу правды.
— Ясно, — сказала я. — Вот почему я уведомляю вас сейчас, чтобы вы могли найти другого соседа по комнате.
— А если не сможем? — спросила Джиллиан.
— Это очень похоже на вашу проблему.
— Вы тоже подписали договор аренды, — сказала Амелия. — Это означает, что ты все еще на крючке по закону, даже если вы съезжаешь.
— Тогда, думаю, вам придется подать на меня в суд. — Я пожала плечами. — Буквально.
И удачи с этим, потому что у меня не было денег на мое имя. Я жила на стипендии и помощь студентам. Но они могли попытаться. Я лучше съем деньги, которых у меня не было, чем буду иметь с ними дело.
Джилл нахмурила брови, моргая, как будто я была какой-то галлюцинацией.
— Это так безответственно. Думаю, мне не следует удивляться тому, с кем ты встречаешься.
— Извини меня? — Я бросила на нее испепеляющий взгляд. — Ты даже не …
Расскажите о стеклянных домах. Потребовался бы крошечный камешек, чтобы разбить ее на куски.
Она отшатнулась, наверное, потому, что я никогда ни с кем из них так не разговаривал. Я не была уверена, что когда-либо использовала такой резкий тон, может быть, даже с Люком. Но у меня не хватило терпения, особенно с ней.
— В любом случае, просто предупреждение, — сказала я, поворачиваясь, чтобы уйти.
— Мы не можем найти кого-то в середине семестра в таком состоянии, — крикнула Амелия.
Я оглянулся через плечо, бросая на них понимающий взгляд.
— О, я не знаю, ребята. Может быть, вы могли бы спросить моего брата. Он здесь часто, не так ли?
Оба ошеломленно уставились на меня, но ничего не ответили. Я пошла к лестнице с тяжелым сердцем. Под моей злостью по отношению к ним скрывалась немалая доля печали. Какими бы дерьмовыми они ни были в последнее время, потерять двух друзей — или двух людей, которых я считала своими друзьями, — все равно было больно.
ГЛАВА 23
НЕ СЛОМЛЕНА
Чейз
Бэйли свернулась калачиком у меня на груди, пока мы лежали в моей постели и смотрели игру НХЛ. Мы праздно болтали, лишь наполовину следя за игрой, так как никто из нас не особо интересовался игрой команд. Что касается вечера буднего дня, он был довольно идеальным. За исключением одного: разговор, который нам был необходим.
Обязательно будет сложный, гарантированно неудобный, надеюсь, не катастрофический разговор.
Может быть, было слишком рано говорить об этом, но это будет тяготить мою совесть, пока мы это не сделаем. И я отказался сделать это в тот вечер, когда мы поужинали вместе, что потенциально могло испортить ее день рождения дважды за год.
Вся ситуация привела меня в ярость. Я буквально относился к сексу на одну ночь и случайным связям лучше, чем Моррисон относился к своей девушке. Это было неправильно на каждом уровне.
Тут ничего не происходит.
Бейли
Чейз взял пульт, убавляя громкость телевизора.
— Привет, Джеймс? — Он переместился, чтобы посмотреть на меня, и низким голосом изучил мое лицо. — Что ты помнишь из нашей прогулки от XS до моего дома?
— Не так уж и много, — сказала я, качая головой. — Я помню, как заболел. Смутно. Вот об этом. Почему?
Его брови нахмурились.
— Потому что ты сказала мне что-то той ночью, и я не думаю, что ты помнишь.
В моей голове сработала сигнализация, сопровождаемая ревом сирен и мигающими красными огнями. Я была уверена, что суть этого разговора была в том, что я ему больше не нравилась из-за этого, и теперь он был готов покончить с нашими отношениями. Уже.
Режим максимальной паники.
Я попыталась сесть прямо.
— Ты поднимаешь этот вопрос сейчас ? Это было давным-давно.
— Я воздержался, потому что это было что-то личное, — сказал он. — Я не хотел, чтобы ты думал, что я дразню тебя или веду себя как мудак. Но с учетом того, как все изменилось между нами, мне кажется неправильным знать это, когда ты не знаешь, что я знаю.
У меня перехватило дыхание, сердце подскочило к горлу.
Нет.
Я этого не сделала. Я не могла. Я бы не стала.
— Что я тебе сказала? — прошептала я, паника сжала мою шею, как тиски.
— Скажи мне, пожалуйста.
— Ты сказала мне, что Моррисон сосёт в постели. — Чейз сделал паузу в нехарактерной для него нерешительности. Время замедлилось, когда я затаила дыхание, ожидая, что он продолжит. — В частности, что он не падал, и что ты регулярно притворялась с ним.
Вот так мое достоинство растворилось в воздухе. Даже мои самые близкие друзья не знали второго, а я сказала Чейзу в ту ночь, когда встретила его? О Боже. И это было бесконечно более унизительно, учитывая, насколько опытнее он был, чем я.
— Хорошо. — Я вырвалась из его объятий, соскользнула с кровати и встала. — Если я тебе понадоблюсь, я буду дома, умирая от смущения. Скажи моим родителям, чтобы они купили хороший надгробный камень. Серый мрамор, что-то в этом роде.
— Подожди. Мы можем поговорить об этом, пожалуйста? — Он протянул руку и осторожно взял меня за руку.
Унижение кипело в моем животе, едкое и обжигающее, грозя выкипеть. Я повернулась к нему лицом, щеки горели.
— Почему я тебе вообще нравлюсь, если ты это знаешь?
— Что? — Боль промелькнула на его лице, и он нахмурился. — Ты мне нравишься по миллиону причин, и ни одна из них не связана с сексом.
— Это облегчение, — сказала я, — потому что я, кажется, несовершенен в этом отделе.
Чейз дернул меня за руку, усаживая рядом с собой. Он потер мою кожу большим пальцем, делая медленные, плавные движения.
— Ты не дефектная.
— Конечно, похоже на это. — Мой голос сорвался, и я судорожно вздохнула, пытаясь подавить всхлип, затаившийся у меня в горле. Единственное, что было бы более неловко, чем это, было бы уродливым плачем перед ним.
Он вздохнул, опуская голову на руки. Шли секунды, пока его спина двигалась вверх и вниз с длинными плавными вдохами и выдохами. Его руки опустились по бокам, когда он поднял подбородок. — Я мудак. Я не хотел тебя расстраивать. Я уже некоторое время думал о том, как поговорить с тобой об этом, потому что не хотел облажаться.
— Ты этого не сделал, — сказала я, сдерживая слезы. — Это отлично.
Как-то мне стало плохо, что ему плохо. Что только усугубляло мое общее расстройство. Во мне закружилась сложная смесь стыда, печали, сожаления и страха.
