Подумайте сами: если вам не нравится учиться, то не имеет никакого смысла истязать себя попытками заработать ученую степень. В школе вы изучаете то, что выбрал для вас кто-то другой.
В колледже у вас появляется выбор, благодаря которому вы можете сузить поле своей деятельности до той темы, которая вас действительно интересует, хотя и там от вас будут требовать посещения никчемных обязательных занятий, не имеющих никакого отношения ни к вам, ни к вашим интересам. Степень магистра дает вам еще большую свободу в выборе тем для занятий. Я, например, выбрала антропологию. Но даже внутри этой темы вы будете стремиться к еще более узкой специализации. Мне хотелось заниматься современной жизнью реальных людей, но мой учебный план содержал в себе три обязательных курса по археологии. Они, конечно, были не так скучны и мучительны, как уроки математики в колледже, но все же не интересны.
Только достигнув докторского уровня, вы почувствуете горячий, страстный интерес ко всему, чем занимаетесь. Два года вы отдадите работе над конкретными вопросами, затем государственный экзамен, и перед вами обозначается конечная цель вашего пути: диссертация.
Вы должны будете написать о том, о чем до вас никто не писал. Сделав это, вы получите все, что вам нужно: ученую степень, тему, которую потом сможете развивать в журнальных статьях и лекциях на конференциях, закрепляя свой авторитет и продвигаясь в исследованиях. Однако ничто из вышеперечисленного не сделает вас учителем. Тема моей диссертации звучала следующим образом: «Роль ближайших родственников в формировании адаптационных механизмов».
Как видите, эта тема едва ли заинтересует широкого слушателя или станет основой для остроумной беседы на вечеринке. Вы можете стать экспертом в узкой, ограниченной сфере исследований, но вас никогда не попросят вести по ней занятия. Наоборот, вам предложат курсы, которые были так давно и счастливо вами забыты: «Антропология», «Введение в антропологию», «Происхождение человечества».
Я не хочу показаться чрезмерным альтруистом, поэтому добавлю, что мне нравятся ощущения, которые дает преподавательская деятельность. Установление контакта со студентом, совместная работа, в результате которой он или она изменится на всю оставшуюся жизнь… Пусть даже эти перемены коснутся незначительных ее сфер, но они будут важны, - все это дает мне чувство, схожее с ощущением полета. Ни один наркотик не может имитировать его. Для меня ничто не может с ним сравниться.
Даже крэк. Странно, но теперь, познакомившись с крэком, я стала сравнивать с ним все ощущения своей жизни. Блаженство, даруемое этим наркотиком, однобоко, непостоянно и всегда пугающе. То, что я испытываю благодаря своей работе, имеет абсолютно иную сущность: это чувство дает силы и расширяет возможности. Это связано в равной степени с тем, что я даю, и с тем, что получаю взамен.
* * *
На четыре часа у меня была назначена встреча с одним из клиентов, поэтому я успела только заскочить домой, принять душ и переодеться. Клиент любил, когда я одевалась повседневно: джинсы и простые блузки. Он жил на юге по шоссе номер 128, в Нидеме, одном из элитарных пригородов Бостона, где люди до сих пор пытаются убедить себя в том, что, вывешивая американские флаги на всех улицах, магазинах и частных домах, они охраняют свой мир от чужаков. Чужаки же, в соответствии с их определением, - это все, кто не обладает белой кожей, не придерживается протестантской веры и зарабатывает меньше восьмидесяти тысяч в год.
Им некому сказать, что подобные взгляды давно устарели и, возможно, были несостоятельны всегда.
Я терпеть не могу Нидем, но клиент мне нравился. У него был свой бутик на Грейт-Плейн-авеню, и он закрывал его для того, чтобы уделить время девочке по вызову. Все происходило там же, в задней комнатке магазинчика, на софе, которая стояла прямо за дверью.
У нас было много клиентов из мест, похожих на Нидем, - ведущих жизнь успешного человека, но чувствующих пустоту где-то внутри и не знающих, что с ней делать.
Мужчины, пытающиеся бежать от действительности, в первую очередь обращаются к сексу. Вот и получается, что они продолжают вести свою обычную жизнь профессионала и семьянина, посещая спортивные соревнования, в которых участвуют их дети, и концерты, вечеринки, церковные собрания и распродажи, на которые вытаскивают их жены. Вся трагичность их ситуации заключается в том, что они достаточно умны и понимают, что с ними происходит, но слишком боятся перемен и не могут это исправить.
Единственное, на что они могут решиться, - это вызвать девушку из агентства.
Мне становится страшно, когда я думаю о жизни, в которой самым значимым и смелым поступком становится вызов проститутки, деньги на которую удается накопить тайком от жены. Тем не менее, их такая жизнь устраивала. Проститутка и два мартини каждый день после работы позволяли им вытерпеть расписанные и предсказуемые вечерние события, как и всю их тщательно спланированную жизнь. Карл полностью соответствовал этой модели. Иногда я его жалела, а иногда он казался трогательным и смешным.
В тот день ничто, даже Карл с его пустой жизнью, не могло испортить мне настроения. Я с трудом сдерживала восторг, когда пришла к нему в бутик и начала изображать из себя покупательницу. Таков был ритуал: я должна была рассматривать дорогую бижутерию и страшноватые безделушки, пока Карл не решал, что уже может закрыть магазин, и мы вместе отправлялись в заднюю комнату.
Я стала рассказывать ему о том, как хорошо у меня сегодня прошли занятия.
Честно говоря, я очень редко делилась своей настоящей жизнью с клиентами. С одной стороны, она редко их интересовала, потому что в большинстве своем клиентам не нужна проститутка-личность. Она их устраивает в качестве объекта, мягкой живой игрушки или образа. Очень малую часть клиентов, и Карла в том числе, интересовали детали моей настоящей жизни. Мне кажется, что они особенно остро ощущали запретность происходящего, узнавая мелочи из личной жизни девочки по вызову. В основном я их придумываю, потому что не хочу, чтобы люди знали обо мне, вторгались в мою жизнь, претендуя на право стать ее частью более чем на оплаченный час.
Но сегодня с Карлом я не смогла удержаться.
- Эти занятия будут просто замечательными, - счастливо лепетала я. - Студенты уже задают вопросы, причем хорошие вопросы, а не создают поводы для разговора о сексе!
Карл погладил рукой свою лысую голову.
- Мне никогда не был нужен повод для разговора о сексе! - сказал он. Разумеется, это не так. Он не мог говорить о сексе даже с женой, иначе бы меня здесь не было. Но я оставила эту ремарку без внимания.
- Я уже вижу парочку студентов, которые могут позже стать источником проблем па курсе, но в общем они кажутся заинтересованными, и это всего лишь после первого занятия!
Беседы не получалось.
- Ты преподаешь в колледже? - спросил Карл, когда мы зашли в его комнатку и он снял обувь и ослабил узел галстука.
- Да, - ответила я с запоздалой осторожностью. - Я веду занятия в нескольких колледжах.
Его глаза загорелись.
- Ух ты! Это очень сексуально! Скажи, ты заводишься, когда, стоя перед учениками, думаешь о том, как тебя трахали накануне?
- Я никогда не думаю об этом в классе, - быстро ответила я. Карл оказался слишком близок к истине. У меня действительно возникали иногда подобные мысли, только у них было несколько иное направление.
Я на самом деле вспоминала порой о встречах, которые у меня были накануне занятий, и поражалась контрасту, который они составляли с моей дневной деятельностью. Главное - мои воспоминания никогда не носили сексуального оттенка. Честное слово, я никогда не чувствовала сексуального возбуждения на встречах, организованных через службу эскорта. Это была просто работа.
К тому же в моем представлении чтение лекций в аудитории и сексуальное возбуждение абсолютно не совместимы.
