Я только открыла рот, чтобы объяснить, чем чревата моя болезнь, а бабки и след простыл.
Выйдя из-за стола, прошлась по избе. Красотища! Именно такие строили наши предки на века. Всё тут делалось добротно и основательно. Я размышляла, хватит ли у меня денег, чтобы перекупить домовладение у Славкиных покупателей, когда дверь широко распахнулась, и на пороге возникла Галина.
– Ну, кто тут дохтора вызывал?
Огромный чемодан плюхнулся на стол. Я села на лавку и зябко поёжилась.
– Да не нужен мне доктор. Никто не нужен. Моя болезнь неизлечима.
Гала лишь плечами повела.
– Да нету таких болезней. Мать моя травками лечила, мать матери и мать матери матери молитвами отчитывали. А меня в училище послали, шоб ещё лучше в хворях разбиралась.
– СПИД у меня. Слыхала про такое?
Женщина упала на табурет.
– Это ж как, болезная?
Сама бы знать хотела.
– Даже предположить сложно. Я все варианты перебрала. Ни уколов, ни парикмахеров, ни наркотиков.
– Может, мужик твой заразу притащил?
Хотелось рассмеяться, но я сдержалась.
– Галина! Посмотрите на меня внимательно. Какой мужик на меня позарится? Не было их и нет.
Во взгляде целительницы я прочитала сочувствие.
– Ты вот чего, подруга, слухай сюды. Я про этот СПИД всё знаю. Вот так просто диагноз никто не поставит. Тут обследоваться надо. Что при СПИДе опасно?
Я пожала плечами.
– Всё.
Галя рассмеялась.
– При СПИДе опасно простуду подцепить или болячку какую. Иммунитет слабенький. Организм не справится. Мы твой иммунитет укрепим, а Бог даст, так и вылечим. Вирус, он где живёт?
– Где?
– В клетке. ― Опытному медработнику доставляло удовольствие просвещать необразованную журналистку. ― А мы его выманим из клетки, и вдарим по нём из всех орудий залпом.
Я улыбнулась. Учёные всего мира бились над созданием вакцины, а Галя из Дубровино всё держала под контролем.
– И про мужиков не парься. Здоровичко поправим, и женишка тебе найдём. Хошь, Лёху, племяшку мого, хошь, Даньку, крестничка?
Память услужливо высветила двух добрых молодцев, скромно подпиравших бревенчатую стену.
– Не, Гал. Вряд ли я им приглянусь. У меня ни кожи, ни рожи.
Галина вновь тяжело вздохнула.
– Да поправим тебя, подруга. Вот рецепт. Капуста для доек, молочко парное для бёдрышек.
– Для доек?
Медсестра кивнула и провела рукой по собственному бюсту.
– Вилок утром, вилок вечером. В обед три литра молока. Всем нужным я тебя обеспечу.
Ушам не верила. Если бы всё было так просто, любая коза могла бы превратиться в корову. Но я уродилась человеком, и два вилка в день мой бедный желудок мог не переварить. Впрочем, спорить с местной медициной казалось бессмысленно. Дружные селяне могли запросто связать меня и впихнуть продукты насильно.
– Я тогда побегу? Завтра зайду. Отварчики тебе для иммунитету сварганю, да провиант с огороду соберу.
Простившись с целительницей, посмотрела на часы. Без четверти семь. Что ж, пора отыскать нужный холм и связаться со Славкой.
Глава 5
Я провёл в дороге двое суток, устал, как собака, но даже сейчас, устроившись в поезде «Москва-Первореченск», так и не смог уснуть. Чтобы собраться с мыслями, пришлось выкупить всё купе. И теперь, прилипнув к окну, я тупо наблюдал, как мимо проплывали поля и леса моей необъятной Родины.
Дверь отъехала с отвратительным скрипом. Проводница вагона бесцеремонно вошла и уселась напротив.
– Чай будите?
– Да. Цейлонский. Один кусок сахара.
Женщина рассмеялась.
– Краснодарский, но с лимоном. ― Поправив форменную рубашку, она подмигнула. ― Что, иностранец?
– Заметно?
Неужто за двадцать лет я приобрёл акцент?
– А то! И одет фильдеперсово, и вежливый, до дрожи в коленках.
Я рассмеялся.
– Двадцать лет на Родине не был. Вот еду дочь повидать.
Проводница кивнула.
– За двадцать лет много воды утекло. Не узнаешь свою Родину. Ладно, пора мне. Так с лимоном?
Я кивнул и погрузился в свои воспоминания.
Двадцать лет назад
– Я не пью кофе, Филипп. Чай с лимоном, если есть.
Чай у меня был всегда, но самый дешёвый, в пакетиках, а вот на лимоны средств не хватало. Летом они были особенно дорогими. Зато я успел купить шампанское.
– Нинка, мне даже не верится, что ты согласилась переехать ко мне. Просто чудо какое-то.
Девушка, сидевшая напротив, улыбнулась. Боже! Как я любил, когда Нина улыбалась. Её хорошенькое личико в форме сердечка начинало излучать свет. И от этого света у меня за спиной вырастали крылья.
– Филипп, я устала разрываться между общагой и твоей холостяцкой берлогой. У меня руки отваливаются таскать сумки с продуктами сначала к себе, а потом тоже самое к тебе, но уже в кастрюлях.
Я чувствовал себя виноватым. Проклятая работа отнимала всё время. Денег я почти не зарабатывал, но каждый день летел в НИИ, воодушевлённый очередной идеей. Нина стояла на земле крепко. Учёба в училище днём, работа в продуктовом вечером. Она умудрялась варить борщи, печь пироги и баловать меня шоколадом, который постоянно требовал мозг. Я знал, что верну всё сторицей, вот только доведу проект до ума, а пока жутко комплексовал, но жил за её счёт.
– Я тебе подарок принесла.
Это было слишком. Какие подарки? Это я должен дарить цветы и конфеты, водить любимую по ресторанам, но сейчас…
– Примерь. ― Тонкий кашемировый свитер выпал из пакета на диван. ― В твоём локти протёрлись уже до дыр. Штопать бесполезно.
Я чуть не завыл. Точно такой носил наш директор, и стоила данная вещь недёшево.
– Зачем? Мы же договорились. Вот оплатят проект, тогда и шиковать начнём.
Нина посмотрела на меня с сочувствием.
– Зай! Это не роскошь. Простынешь ― на таблетки больше потратимся. Мы же семья, то есть, почти семья. Занимайся спокойно работой, а о хлебе насущном я позабочусь. А как получишь гонорар, я с удовольствием всё брошу, училище спокойно окончу, детишек лечить начну. Ну, не вредничай. Примерь.
Краснея, я натянул свитер.
Мы познакомились с Ниной на площади. Я заметил в толпе девушку с огромным батоном и уже не мог отвести взгляд. Не от батона, хотя в то время перебивался бичпакетами с сублимированной гадостью. Мне показалось, что я знал её всегда. И этот поворот головы был мне знаком, и то, как она двигалась. Я мог передать все интонации её голоса, хотя даже не слышал его. В голове стучало одна мысль. Я должен познакомиться, во что бы то ни стало. Это моя судьба, моё будущее, моя вторая половинка.
Мы кормили лебедей в городском парке и болтали, как старые знакомые.
– Переезжай ко мне.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Не могу. У меня бабушка.
– И что?
Нина рассмеялась.
– А то, что она учительница. Боюсь, ей не понравится, что я переехала к парню в первый день знакомства.
Я обнял её за плечи.
– А ты бы хотела?
– Хотела. Чего жеманничать? Когда я увидела тебя, поняла, что ты и есть моя вторая половинка. Не веришь?
– Верю. ― Я прижался сильнее к хрупкому телу.
Очередной кусок батона полетел в воду.
– Знаешь, мои родители погибли три года назад, оставив мне жильё, но я переехала к бабушке за тысячу километров и не пожалела. Замечательный городок у неё. Знаешь, там есть такой же пруд, и в нём всё лето гнездится точно такая пара лебедей. А ещё там стоит дуб, огромный, раскидистый. Говорят, под тем дубом сам Пушкин отдыхал. Только мне кажется, что в каждом городе есть такая легенда.
В моём такой легенды не было. А так хотелось посреди серости и унынья получить небольшой кусочек сказки.
Именно тогда я пообещал себе, что сотворю ту самую сказку для Нины, сделаю для любимой всё, и даже больше.
Нина сидела на стареньком диване, поджав ноги. Она всегда мёрзла. Я укутал её пледом и включил комп.
