— Ты не хочешь такого врага, как я, Моррис, — ее голос был чуть громче шепота. — Но ты просто не можешь сдержаться, чтобы не вывести меня, да?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Когда я только оказался в камере заключения МП, я сразу понял, что чары, мешающие магическим трюкам, были в камере. Догадаться было просто — даже без наручников я ощущал себя так, будто мне ампутировали конечность.
Где-то между тем моментом и моим допросом те чары перестали действовать.
Сжимая мой локоть до боли, Блит тащила меня через угасающий хаос. Мы проходили людей без сознания, а еще истекающих кровью и злых людей. Все были злыми, но этот гнев уже не толкал рвать глотки другим.
Стараясь не бросать никому вызов взглядом, я шел рядом с Блит, а она миновала допросную и завернула за угол.
Линна с помощью нескольких агентов остановила сражение. Разные мифики были в наручниках или браслетах, подавляющих магию. Другие были без сознания и/или истекали кровью на полу. Линна склонялась над одной такой жертвой и тихо колдовала. Что-то маленькое сияло в ее ладони.
— Агент Шен, — позвала Блит, Линна выпрямилась. — Я хочу, чтобы всех заключенных, которые не при смерти, в следующие пять минут заперли в камерах.
— Есть, мэм, — Линна замерла, словно не знала, стоило ли злить акулу. — Как это произошло? Чары удержания…
— …кто-то повредил, — перебила Блит. — Может, кто-то изнутри. Гильдия безопасности уже чинит их.
Отчасти слушая, я смотрел, как высокий худой парень с ярко-рыжими волосами до плеч — участковый целитель? — лил зелье на порез на руке женщины. У него был рюкзак с флаконами и пластиковыми пакетиками, которые он раздавал пострадавшим, выглядя сосредоточенно и утомленно.
Блит шлепнула ладонью между моих лопаток и толкнула меня к Линне.
— Следи за этим. Я поймала его на южной лестнице.
Линна хмуро посмотрела на меня.
— Ясное дело.
Я не знал, как выглядел их черный список, кроме ожидаемых характеристик, но мне казалось, что я официально в него попал.
— Хотя бы этаж содержания не пал, — буркнула Блит, разглядывая ущерб. — Когда закончишь тут, агент Шен, отправляйся на охоту на эмпата.
Охота? Квентин все-таки сбежал. Я не был удивлен.
Квентин был всяким: самым сильным эмпатом в мире, по словам почти всех, хитрым мерзавцем, который не гнушался использовать свою силу, моим бывшим товарищем по гильдии и коллегой, а еще почти лучшим другом для меня. Друзья ведь пили пиво и жаловались на работу пару раз в неделю, да?
Я не был уверен в этом на сто процентов. Я не очень-то умел дружить.
— Этаж содержания? — я сосредоточился на словах Блит. — Что это?
Капитан пошла по коридору.
— И вы меня так бросите? — крикнул я ей вслед.
Линна схватила меня за рукав и потащила к концу коридора, где заключенные печального вида сидели на полу.
Она придавила меня к стене.
— Если попытаешься еще раз сбежать, я отправлю твои бубенцы в другое измерение.
Это было жутко. И интриговало.
— А ты так можешь?
— Хочешь проверить? — она со строгим видом поспешила устраивать возвращение в камеры для меня и товарищей по несчастью.
— Эй, Кит, — сказал неприятно знакомый голос. — Что такое?
У стены напротив меня сидел неприятный товарищ по камере. Дункан. Наручники, как мои, сковывали его запястья, и это радовало.
— Ничего, — ответил я. — Пытаюсь выжить в загадочном сражении в МагиПоле.
— Вышло немного дико, да? — спокойно согласился он, словно мы обсуждали погоду. Пасмурное небо и шанс на побег из тюрьмы.
Дункан был… ну, скажу просто, что он был что-то с чем-то. Я видел много сериалов про преступников, и я даже сам попал в тюрьму, но ни одна серия «Мыслить как преступник» не могла подготовить меня к Дункану. Он хоть и был белокожим мужчиной средних лет с пивным животом и волосами как у Джейсона Александера, но он ужасно меня пугал.
Наш первый разговор после того, как меня бесцеремонно бросили в камеру с ним, прошел как-то так:
Он: «За что ты тут?».
Я: «Мошенничество, наверное. А ты?»
«Убийство».
«Ох».
«Ага».
«Только одно?».
«Нет».
И я притих. Что делали в такой ситуации? Мне стоило задать еще вопрос или закончить разговор? Я мог справиться с пьяницами, карманниками и торговцами наркотиками на улице. Но убийца? Но, если я попал в тесную камеру к серийному убийце, мне нужно было знать, сколько глаз держать открытыми ночью.
И я спросил, звуча спокойно, как он:
«Сколько?».
«Семнадцать», — ответил он, зевая.
Наши короткие разговоры — я участвовал в них, чтобы не оскорблять хорошего серийного убийцу — раскрыли, что он был гидрамагом. Наверное, его modus operandi было топить жертву, раз он мог убивать водой, но он объяснил, как предпочитал медленно вытягивать всю жидкость из тел жертв.
Отлично.
Я продолжил разглядывать пострадавший коридор, и через пару минут агент МП с бритой головой, бородой дровосека и плечами как у полузащитника прибыл отвести меня и Дункана в камеру. Бетонные стены и решетка, выходящая в широкий коридор, к сожалению, выжили в хаосе, отделавшись парой следов от огня.
Агент открыл дверь камеры.
— Проходите.
Мы послушались. Мужчина закрыл дверь, запер ее и ушел.
— Эй! — закричал я ему вслед. — А наручники?
Мы с Дунканом остались в оковах, что было неудобно.
Товарищ по камере уже сел на свою койку и смотрел, не мигая, на рукомойник, не переживая. Капля воды пару долгих секунд висела на кране, а потом упала в раковину, и едва заметная ухмылка появилась на губах Дункана.
Я поежился. Жаль, мне эмоциональная буря Квентина не помогла так, как ему.
* * *
Наручники надоели.
Громкий звон пробудил меня из неудобной дремы. Я насторожился, вернулась тупая боль в руке и плечах, куда острее боль была в запястьях, где железные оковы впивались в плоть. Оставлять пленника на ночь в наручниках должно быть незаконно.
Подавив стон, я сел, чуть не сбросив с койки тонкое одеяло.
— Кит Моррис, — агент стоял у двери камеры. Он постучал костяшками по металлическим прутьям. — Иди сюда.
Я не шевелился.
— Что такое, дровосек Стэн?
Поняв, что так просто я не встану, он поднял обычный конверт.
— Это тебе.
— Что это?
Он помахал конвертом и ждал.
Я свесил ноги с кровати и спрыгнул на пол. Дункан сидел на нижней койке, пристально смотрел на унитаз, и мы игнорировали друг друга, я прошел к прутьям.
— И что там? — спросил я. — Любовное письмо?
Он просунул его между прутьев.
— Вызов для назначения наказания. За преступления, — добавил он из-за моего недоумевающего вида.
О. Преступления. Точно.
Я взял конверт и порвал его зубами, наручники не давали сделать это руками. Внутри были страницы формы C-1001A-34: Вызов для назначения наказания — Совет судей. Текст со словечками из юридической и бюрократической сферы занимал страницу, но важные части отмечали, что судьи МП вынесут мне приговор в четверг, 14 июня, в 8:30.
И каким будет наказание? Общественные работы? Тюрьма? Порвут, как в «Храбром сердце»? Я хмуро смотрел на страницу. В чем меня вообще обвиняли?
Не поймите превратно, я знал, что нарушил несколько правил за время в «ККК». Я просто не знал, какие именно.
Я открыл следующую страницу и обнаружил текст, который наполнил меня холодом:
9 случаев заговора для совершения мошенничества
16 случаев применения способности мифика на сущности (не мифике)
3 случая преступлений второй степени с использованием способности мифика
23 случая кражи больше $10,000
1 случай мелкой кражи до $2,000
9 случаев жестокого нападения способностью мифика
Забавная пометка в конце раскрывала, что МП могли добавлять, убирать или менять обвинения во время вынесения приговора.
Значит… не общественные работы.
