Погружённая в свои мысли, я перевела взгляд на сцену и увидела мужчину, выходящего под бурные аплодисменты. Внутри всё похолодело, а сердце забилось так отчаянно, будто я пробежала марафон, в тот момент, когда я разглядела уже знакомые рваные джинсы, небрежную футболку и руки в татуировках. Это был он, сексист из курилки.
Глава 2
Кирилл
Последнее время всё чаще думаю о нерациональности своей жизни. Конечно, какая может быть последовательность и рациональность в моём творчестве, когда оно, являясь единственным смыслом моей жизни, схватило меня за самое горло. Так крепко, что порой не вздохнуть. Оно диктует мне, как я должен поступать, вынуждая на отчаянные действия.
Периодически так хочется вырваться из этого яростного захвата и вздохнуть полной грудью, взять под контроль свою жизнь. Ведь так и должны поступать настоящие мужчины. Но я не мужчина, я — писатель.
Я сидел в небольшой комнате, которая, видимо, выполняла роль гримёрки в актовом зале университета. Я так давно не возвращался в родную альма-матер. Прошло уже лет пятнадцать с того момента, как я со скандалом ушёл из этого опостылевшего «дома знаний». Классическое образование с его напыщенными лицемерными преподавателями было мне противно. До сих пор помню, как мой научный руководитель орёт мне в спину: «Ты никто! А без диплома ты так и останешься никем!» Мне нравилось разрушать чужие планы. Я знал, что талантлив, но, по всей видимости, мне всегда не хватало немного лизоблюдства, чтобы закрепиться в обществе.
Каково же было моё удивление, когда мой агент позвонила мне месяц назад и озвучила предложение ректора дать лекцию студентам. «Нашим студентам будет очень интересно послушать молодого талантливого писателя, который когда-то учился в стенах нашего вуза. Я уверен, вы их вдохновите.» — передала мне слова Его Святейшества ректора МГУ Алина, мой агент.
Я сначала отказался, но по мере того как извращённая литературная хватка стала всё крепче сдавливать горло, я решил согласиться. Конечно же, я пришёл сюда не вдохновлять молодых и задорных студентов. Я преследую свои цели. Или цели преследуют меня.
Я посмотрел на себя в зеркало. Когда я думал о предстоящей работе, на моём лице возникало какое-то нездоровое маниакальное выражение. Руки стиснуты в замок до побелевших костяшек, губы плотно сжаты в тонкую линию, на скулах играют желваки. Чёрт, иногда я сам себя боюсь.
Порой мне кажется, что я схожу с ума. Каждый человек хоть раз в жизни задаётся этим вопросом: «Всё ли со мной в порядке?». Но, откровенно говоря, мне похер. Я уже давно переступил все возможные рамки, и останавливаться теперь не собираюсь. Если цена моему таланту — психическая невменяемость, то я уже сполна заплатил по этому счёту. Не я первый, не я последний. Когда-то давно я взглянул в свою бездну, и когда она посмотрела в ответ, то поглотила меня целиком, без остатка.
Я провёл рукой по лицу и попытался выкинуть из головы непрошеные размышления. Уметь абстрагироваться, иметь дом для мыслей с множеством комнат, чуланов и даже подвалом, где можно расчленить и спрятать труп — вот оплот творца. Нужно всего лишь взять свои сопротивляющиеся мысли за волосы, протащить их по коридору памяти в заранее заготовленную тёмную комнатку без окон, бросить на диван, а потом быстро выйти и захлопнуть дверь. Закрыть на ключ и уйти.
До начала лекции оставалось примерно полчаса, я решил выйти покурить. Я вышел через запасной ход, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания.
Ещё со студенческих времён я знал одно укромное место и решил пойти именно туда, надеясь, что там я буду один — хотел сосредоточиться. Но я ошибся. Там сидела какая-то девчонка. Её глаза были закрыты, в ушах — наушники. Русые волосы в беспорядке, как будто она только что пришла с урока физкультуры. Робкие лучики майского солнца освещали её белое, нет, даже бледное лицо. Кожа казалась очень тонкой и нежной. Интересно, она везде такая бледная? Мне хочется представить, как лёгких румянец трогает эти фарфоровые щёчки в ответ на моё прикосновение. Да, сосредоточиться эта картинка не помогает.
Я продолжаю наблюдать за девочкой. Она сидит в расслабленной позе, прислонившись к стене. Контраст с бордовым кирпичом за её спиной делает её неестественно светлой, даже сероватой. Она будто девушка со старинной картины, фон которой уже немного потрескался и потемнел, а краска поблёкла. Из-за этого контраста бледно-серое лицо кажется слишком ярким, и ещё оттого более притягательным.
Тут моя незнакомка затягивается сигаретой. От этого прозаичного действия весь образ рушится. Невесомая невинность дамы с картины испаряется, и теперь я вижу в ней лишь очередную простушку в кроссовках и джинсах. Меня начинает раздражать её глупая мечтательность, хочется вернуть её на землю так же резко, как и она только что оборвала моё минутное любование.
Я решаю испытать её терпение. Не особенно напрягаюсь, чтобы выдумать что-то изощрённое, просто бью словами наугад. Что в наши дни может безотказно вывести из себя девушку? Конечно, посягательство на святая святых — женское достоинство, феминизм и прочую херню.
Мне было приятно смотреть, как покорно она выслушивает мои колкости. Покорность весьма необычна для современного молодняка. Захотелось во чтобы то ни стало исследовать её лимиты. Как далеко я могу зайти, чтобы ей стало невыносимо? Во чтобы то ни стало, мне нужно получить хоть какую-то ответную реакцию! По истине, виктимное поведение женщин само притягивает агрессоров.
С любопытством трёхлетнего ребёнка я пытался дойти до грани, у которой мне скажут: «Всё, дальше нельзя». Так где же она, эта грань? Я её нащупал, когда выдал откровенную пошлость. Тогда моя незнакомка вспыхнула, открыла свой бледно-розовый ротик и поставила меня на место. Как она думала. Да, малышка, это было забавно. Меня одновременно развеселила и взбесила эта её несколько театральная выходка с сигаретой. Конечно же, она тут же решила сбежать от меня. Ещё одна ошибка неопытных зверят — пытаться убежать от хищника. Побег жертвы рождает непреодолимый азарт погони. Но сегодня ей повезло, я не буду преследовать её.
Ухмыляясь, я потушил сигарету и неторопливо вернулся в свою душную гримёрку. Там меня уже дожидалась Алина. Пришла проверить, готов ли к своему номеру её цирковой конь. Мой агент — единственная женщина, чьё присутствие в своей жизни я могу терпеть.
— Кирилл, ты готов? — спрашивает она, не отрываясь от экрана своего смартфона.
— Конечно, босс. — делаю особенное ударение на последнем слове.
— Слушай, давай в этот раз без глупостей. Помнишь прошлое интервью на первом канале? Вот так делать не надо! Всем будет лучше, если ты будешь вести себя хорошо. Помнишь, что говорил декан? Давай без матерщины и пошлостей, ладно? — она оторвалась от телефона и требовательно посмотрела на меня поверх своих очков. Потом оглядела с ног до головы и поджала губы. — Я же тебе говорила, не надевай эти джинсы с дырками! У тебя что, нет денег на приличную одежду?!
— К службе на благо отечества готов! — я прикладываю открытую ладонь к виску, будто отдаю честь.
— Это важный шаг в твоей карьере, Кирилл. Признание научным сообществом твоих заслуг на литературном поприще очень важно. Было бы здорово, если бы тебя позвали преподавать в этот университет. Это придаст твоей заднице серьёзности. Возможно, твоё творчество даже включат в учебную программу. Там, глядишь, и до Букеровской премии недалеко. — Она заговорщически подмигивает.
Я знаю, она пытается манипулировать моим писательским эго. Не виню её. Со мной бывает непросто.
Алина уходит, оставляя меня одного. Я последний раз смотрю в зеркало и улыбаюсь своему отражению, пытаясь запомнить, с какой улыбкой я выгляжу располагающе, а с какой больше напоминаю маньяка на первом свидании с жертвой. Выбираю нечто среднее и выхожу на сцену. Пошёл себя продавать.
