Заранее ноет сердце, но я пишу смску няне с предупреждением, еще раз умываюсь и иду одеваться. Краситься не буду — пусть в заплаканные глаза смотрит. Во двор спускаюсь в том же виде, что и утром. Свободное пастельно-розовое платье на каждый день, в комплект к нему простые сандалии и сумка.
Как ни в чем не бывало, Беспредельщик открывает передо мной пассажирскую дверь.
— Наконец-то, — благодушно улыбается он.
Я сажусь вперед, Беспредельщик обходит машину и падает за руль. У него отличное настроение — добился своего.
— Пристегнись.
Он заводит двигатель.
— Слышишь? — он нежно улыбается мне, я не понимаю, что должна, по его мнению, слышать, и хмурюсь. — Восемь цилиндров. Пятьсот лошадей. Это звук мечты, Ника. Мустанг-Шелби.
Не впечатляет. Мне не до этого — я поглощена страхом. Он притопил газ и меня вжало в кресло. У больших мальчиков свои игрушки. Стволы, тачки, красивые девочки. Мной он так же будет хвалиться друзьям: какие у меня сиськи, и как дала.
— Не грусти, Ника, — он лихо сворачивает на проспект и гонит в пригород.
Машина необычная: в ней чувствуется мощь, а звук у двигателя другой. Низкий, объемный. Я понимаю, что мы едем за город и начинаю дрожать. Беспредельщик молчит, иногда смотрит на меня — что-то оценивает холодными голубыми глазами.
Мягкий закат раскрашивает красный капот «мустанга» цветными пятнами: золотой, розовый, бордовый. Теплый бархатный вечер опускается сверху. Воздух душистый, словно цветы и травы после жары решили взять свое. В приоткрытое окно поют сверчки. Я хочу спросить, куда мы едем, но боюсь. В горле застрял ком, мне больно глотать. Он все гонит и гонит, а я вспоминаю, как он хотел секса в машине.
Быстро темнеет, свет фар скользит по обочине. Дорога пустынная.
— Почти приехали, Ника… Если хочешь, там сзади бутылка с ликером. Выпей, расслабься.
Вокруг степь, приятно пахнет летом, а мне хочется скрестить ноги. Если он остановится в этой глуши, я не докричусь, не дозовусь помощи… Наверное, и пытаться не стану. Нет смысла. Посопротивляюсь и сдамся. Беспредельщика за это я заранее ненавижу, но лишь бы потом не сказал Толе…
Глава 3
Не хочу пить. При мысли о ликере к горлу подкатывает тошнота.
Беспредельщик абсолютно спокоен.
Он сбрасывает скорость, ищет, где свернуть или припарковаться. Я дрожу и сжимаю сумочку. Вдруг вместе с ночным ветром в салон врываются приглушенные звуки музыки с низкими басами. От нее вибрирует авто и сердце в груди. Он не в глушь меня везет, чтобы склонить к близости… Здесь люди.
Из-за поворота выбивается свет, словно там тысяча прожекторов. В белесом свете кажется, что черные ветки акации на обочине с криком тянутся к небу.
— Приехали, — небрежно бросает он.
Мы проезжаем мимо светопреставления: я не понимаю, что вижу. На заброшенной бетонке толпятся авто. Свет фар, рев движков, визг резины, гремит музыка. Во все стороны летит пыль и прет дым от покрышек. Людей много: парни, девушки. Беспредельщик тянет шею, рассматривая, что там происходит, и ухмыляется.
— Мы ненадолго, не волнуйся.
Я смотрю на него огромными глазами, пальцы побелели на крепко сжатой сумочке, но меня потихоньку отпускает. Он паркуется подальше от толпы на обочине. В салоне становится темно, музыка тише, только басы пробирают до самого сердца.
Беспредельщик поворачивается ко мне и отстегивает ремень.
— Меня Алекс зовут. Александр, — он облизывает губы, смотрит на мой рот, затем в глаза. — Извини, я неправильно все понял. Бес попутал.
— Ничего, — я прячу взгляд.
Он выбирается из машины, помогает выйти мне. Ветер доносит запах пыли и паленой резины. Я смотрю в сторону бетонки, над которой беснуется свет, а авто визжат все громче.
— Что это?
— Здесь гонщики собираются, — Беспредельщик-Алекс ныряет в авто и выпрямляется с бутылкой ликера и бумажным стаканчиком. — Дрифт-пати. Решил глянуть, что творят. Была когда-нибудь? Нет? Присядь.
Я пристраиваюсь на нагретый капот, под которым что-то потрескивает. Мне неловко, страшно, я нерешительно беру стаканчик. От ликера пахнет кокосом и алкоголем.
— Мне нельзя. Ребенок дома ждет…
Алекс не давит, а выплескивает стакан на обочину. Опирается на капот мощными руками, чтобы быть ближе ко мне, и я перестаю дышать. Смотрит в глаза с нескольких сантиметров. У него холодный взгляд — как у рептилии. От близости этого мужчины быстро бьется сердце. Не потому, что он мне нравится — от страха. Я боюсь того, что он говорит.
— Ты очень красивая, Ника. На актрису похожа, как ее…
— На Монику Беллуччи.
— Да. Ты очень мне понравилась.
Голос снова сексуальный. Алекс представляет то, о чем просил: как я беру в рот у него в машине. Смотрит на губы. С бетонки доносятся восторженные выкрики, но Алекс смотрит на меня.
— Я еще месяц в Ростове, — шепчет он, и меня пробирают мурашки, он обещает тайну, но говорит взвешенно, по-деловому. — Что я должен сделать, чтобы ты согласилась скрасить это время?
Я качаю головой и тоскливо смотрю в небо. Он не понимает «нет». Думает, у всего есть кнопка, нажав на которую, получаешь желаемое.
— Я договорюсь с Захаровым, не волнуйся.
Он назвал моего бывшего по фамилии.
— Алекс… — тоже шепотом отвечаю я. Колючая сухая трава касается щиколоток и пальцев ног. Босоножки не годятся для прогулок в поле. Пахнет чабрецом и полынью. Горько и надоедливо. Разбитые мечты пахнут так же, вы знаете? — Он все равно накажет меня, даже если разрешит. Обязательно накажет.
— Он должен огромные деньги моей семье. Договорюсь.
Алекс подается вперед и неожиданно накрывает мои губы своими. Пальцы ныряют в волосы на затылке — в поцелуе он ведет так же смело, как в танце, но я опускаю голову к плечу. Такое ощущение, что я выпила тот ликер. Голова идет кругом, как у пьяной. Пять или почти шесть лет ко мне не прикасался мужчина. А молодой, сильный мужик — вообще в первый раз. Я до обморока слабею от страха и желания — не секса, а желания еще раз ощутить это.
— Ника… Ну, что ты творишь… — разочарованный голос Алекса рвет в клочья, столько в нем эмоций.
Он нависает над моим плечом. Платье у меня свободное, я слишком поздно понимаю, что через горловину он видит мою спину до самых ягодиц. Здесь темно… Может, не заметит…
— Что у тебя на спине? — вдруг спрашивает он.
Не успеваю даже дернуться: Алекс приспускает ткань платья. Я вжимаю голову в плечи, когда он прикасается к рубцам между лопаток. Подруга как-то сказала, они похожи на срезанные крылья.
— Не понял. Это от чего? — он смотрит мне в глаза. — От плети?
В голосе недоверие. В современном мире сложно такое представить.
— Нет… — не хочу объяснять, откуда они, это слишком трудно, и лгу прямо в глаза. — Они у меня давно, с детства.
Я натягиваю платье обратно. Горячая рука Алекса ложится на шею, гладит, спускается на плечо. У него такая большая ладонь, что накрывает его целиком. Первый тактильный контакт. Это безумно приятно — у меня страшный голод по прикосновениям. Настолько сильный, что вопреки здравому смыслу замираю… Но пересиливаю себя и спрыгиваю с капота. Нечего мечтать о несбыточном.
— Ника!
Алекс хватает за руку, притягивает к себе и зло дышит в ухо — распаленный, недовольный тем, что не даю прелюдии развиться. Он не может просто поиметь меня, опустив сиденье в «мустанге» — люди кругом.
— Эти ограничения у тебя в голове, — отрывисто говорит он. — А чувства — это скорость. Пределов нет, пока сам их не поставишь.
— Да вы счастливчик, — от неожиданности усмехаюсь я, — если можете себе такое позволить.
— Привет! — к нам по обочине идет долговязый парень. — Эй, вы кто?
— Новый участник, — Алекс отпускает мою руку, и отсчитывает парню взнос из бумажника. — Объяви Алекса Лайфера на «Шелби». Наслаждайся, Ника.
Он идет к машине, а я понимаю, почему он сказал это — про чувства и скорость, и щеки печет от стыда. Алекс заметил мой дикий голод. Он резво стартует с места и пробирается к бетонке. Я бреду туда, робко вхожу в толпу, чтобы посмотреть.
