— Ты видела их, эти… эти… эти… ты действительно видела их? — запинаясь, спросил он.
— Конечно, и даже трогала их.
Я видела, что Вилем дрожит от возбуждения.
— Ну, скажи мне, Герти, как они выглядят, эти… груди Барбе?
— Ты действительно хочешь знать? Почему? С каких пор ты так интересуешься женщинами? Ты никогда не обращал внимания на меня.
У меня тоже было кое-что для показа. В последние месяцы мои груди стали заметно увеличиваться и округляться, а соски, когда я чувствовала возбуждение, твердели.
— Вот как? У тебя уже есть груди, Герти? Ты же еще маленькая девочка. Но грудь Барбе — какие у нее буфера
— Что это за выражение?- спросила я удивленно. Обычно Вилем был осторожен в подборе слов.
— Да Клаас мне сказал. Мы говорили как мужчина с мужчиной. И он пытается поиметь Барбе, я это тоже знаю. Да, она может свести мужчину с ума своими буферами.
По всему было видно, что эти слова возбуждают его. Я уже поняла, есть слова, которые могут возбудить мужчину. Но есть ли слова, которые женщина может употреблять с таким же удовольствием, слова, которые тают во рту, и если есть, какие это слова? Очевидно, те, которые имеют отношение к мужчинам…
Я вспомнила свою первоначальную цель.
— Слушай, Вилем, ты хочешь знать больше о грудях Барбе? Тогда ты должен мне рассказать то, что я очень хочу знать. Мы будем квиты. Хорошо? Вилем кивнул.
— Ты можешь спрашивать меня обо всем, что тебя интересует. У меня от тебя секретов нет, — ответил он.- Но, пожалуйста, скажи… они большие и тяжелые?
— Конечно. Они круглые, и когда она ходит голая, они подпрыгивают вверх-вниз, как два больших мяча. О, попробуй только их поднять — они тяжелые, как гири. Эти груди — как два гигантских снежных шара… большие… и круглые… и прохладные… и мягкие.
Вилем все больше возбуждался. Я заметила это, когда он спросил приглушенным голосом:
— А ты их сосала?
— Как это?
— Ну, сосала соски?
— Как это — сосала?
— О, не делай из себя дурочку. Ты же знаешь — эти красные соски на грудях, которые маленькие дети берут в рот…
Ах, вот оно что Как он узнал обо всем этом, он, мальчик? Я знала, что грудных детей кормят грудью, но ничего больше. Вдруг я почувствовала руку Вилема на моей тонкой летней блузке и услышала его шепот:
— Хочешь, я тебе покажу, как их сосут… Хочешь? Я была напугана, но решила, что впервые у меня появился шанс стать настоящей женщиной. Мой врожденный инстинкт подсказал мне, что это первое звено в цепи волнующих событий, которые составляют жизнь женщины и поискам которых я позже посвятила всю свою жизнь… Мое легкое сопротивление не остановило его. Тогда я пустила в ход свои руки, расстегнув пуговицы блузки и нижней рубашки, в результате чего одна небольшая, но хорошо сформировавшаяся грудь с твердеющим соском выпрыгнула наружу.
Несомненно, Вилем был приятно удивлен. Прежде всего моим согласием, но даже больше — существованием этих двух прелестных шариков. Они не могли идти ни в какое сравнение с сокровищами Барбе, но для мальчика его возраста они представляли синицу на земле, а не журавля в небе. Вилем сразу принялся за работу. Он наклонился и взял мою маленькую ягодку в рот. Волнующее прикосновение его губ, новизна ситуации, осознание того, что мы делаем то, что делают взрослые, — все это привело меня в замешательство.
Вилем был в не меньшем замешательстве, но, по крайней мере, его лицо было спрятано в укромном местечке. Набравшись смелости, он вытащил вторую грудь и охватил ее, сжимая крепкой, страстной рукой, из-за чего по всему моему телу пробежала дрожь. Другой рукой он расстегнул брюки и после некоторой возни вытащил уже знакомый мне колышек, который на этот раз выглядел настоящей дубинкой. Он был намного больше, чем я представляла, вспоминая наше предыдущее происшествие. Однако он был намного тоньше, чем тот, который Клаас воткнул в Анти. У меня не было возможности делать подробные сравнения, потому что Вилем схватил объект моего внимания в правую руку и начал двигать его вверх-вниз, да так быстро, что я едва могла уследить за его движениями. И каждый раз, когда белая, очень подвижная кожа твердого отростка была сдвинута вниз, показывалась маленькая розовая головка, которая постепенно становилась темнее.
Все это выглядело очень смешно, однако я была настолько охвачена возбуждением, что лишь онемело, как загипнотизированная, следила за его действиями, мне хотелось, чтобы это сладкое чувство все более усиливалось до… 1
На самом деле я не знала, что значит "до"… потому что я еще не знала, что цель всех этих странных манипуляций — удовлетворение страсти. Я ничего не знала об оргазме, не знала, в чем он проявляется, не говоря уже о чувстве, вызываемом им…
Вилем продолжал тереть свою дубинку без остановки, и его сосание усилилось. Он теперь использовал всю поверхность своего широкого языка, чтобы лизать мой сосок, который все время становился более чувствительным, и, наконец, всю мою грудь. Потом он стал менять груди, сося одну, он хватал другую рукой, сжимая и вытягивая ее. Мне было интересно, как все это будет идти дальше, и я вспомнила эпизод в шкафу. А что если я коснусь его вещи? Соблазн был велик, и возможность тоже была.
Вначале робко, потом смелее я положила руку на эту красную головку и наконец, схватила ее кончиками пальцев. Рука Вилема продолжала свою работу, она регулярно ударялась о мою, ее движения становились все более быстрыми. Внезапно на мою руку брызнула эта маслянистая жидкость, но на этот раз я увидела, откуда она выходила — из этого крошечного отверстия в головке. Она выходила, белая, теплая и клейкая, в то время как рука моего партнера ослабила свой темп, а его рот выпустил мои тяжелые, распухшие соски. Все кончилось… Вилем, очевидно, достиг своей цели.
— О, как хорошо я спрыснул — объявил он усталым голосом.
— Что ты имеешь в виду — мужчины всегда прыскают что-то? — полюбопытствовала я.
— Помолчи. Ты слишком мала и ничего не понимаешь. Скоро ты сама будешь делать это. А может, ты уже пробовала?
— Нет, — я была удивлена, что это можно делать одной. Как же девочкам это удается? Ведь у нас нет, как у мальчиков, такой штуки.
— Но ты… да ладно, Герти, это уже слишком А пальчики на что?
Это было невероятно. Мы, девочки, оказывается, тоже можем делать это.
— Слушай, Вилем, тебе, наверное, будет интересно узнать, что делал Клаас с Анти? — это был мой следующий
ход. Эффект от моих слов был потрясающий.
— Что? Клаас… и — Анти… что ты… ты с ума сошла… может, они тебе рассказали?
— Нет, они мне не рассказали, они мне показали — ответила я безразличным тоном. Вилем даже подпрыгнул.
