Она была вся передо мной, открытая и жадная в своей страсти. А я не скрывал, как сильно меня заводит ее ответная реакция.
— Снимай штаны, Прохор Тимофеевич! — настойчиво приказала Руслана, но тут же задрожала, когда я приник к манящим лепесткам.
— Уверена? — шепнул, всего на миг прекратив откровенную ласку.
— Я ведь отомщу! — захныкала Руслана, но шире развела бедра, приветствуя вторжение моего языка.
Ее угрозы лишь подстегнули меня на более ритмичные движения. Мои пальцы вновь окунулись в обжигающую влагу. Языком настойчиво ласкал твердый бугорок, посасывал губами, прерывался на короткое «люблю» и вновь ласкал.
Русенька, моя жаркая девочка, стонала и уже не пряталась за маской невозмутимости. Она превратилась в мою женщину, жадно двигала бедрами навстречу моему рту и даже нецензурно выражалась. Это капельку веселило. Невозмутимая бизнес-леди умела ругаться, как грузчик.
Сладкий вкус оргазма моей женщины не сравнится ни с чем. Я испытывал жуткий дискомфорт от каменного стояка, но оно того стоило. Любые мучения, которые мне доставались, я воспринимал, как должное. Ведь за ними неминуемо последует взрыв.
И тихое ответное:
— Люблю тебя!
Руслана все-таки научилась произносить эти простые слова. Простые, но такие важные и нужные мне. Нужные, как воздух. Вернее, я бы и без воздуха прожил дольше, чем без любимой, ее дивного запаха, прикосновений, томного «Проша» и «мой Реми».
Секунда ушла на то, чтобы избавиться от брюк и белья. Еще одна, чтобы осторожно поцеловать круглый животик, скользнуть выше, к полноватой груди и прильнуть к приоткрытым губам.
Я двигался осторожно, чтобы не навредить, сдерживался, оттягивал падение в пропасть наслаждения. Но Руслана так крепко сжимала меня своими нежными руками, так проникновенно шептала о том, как скучала, как одевалась специально для меня, как сильно любит и не отдаст никаким сомнительным дамочкам.
Не отдаст. Меня.
Последняя капля в чаше моего терпения.
И я взорвался, погрузился в обжигающий жар тела, разомлевшего от ласки и страсти. Моя Руслана всхлипнула и задрожала. А я распахнул глаза и жадно всматривался в ее лицо. Я всегда любил смотреть на нее в такие минуты. На то, как ее взор туманится пеленой страсти. Как любимая замирает, когда удовольствие становится нестерпимым. И как рассыпается на сотни кусочков в моих руках. И оттого становится еще ближе.
— Люблю, — шепнул я.
Кончиками пальцев обрисовал контур ее губ, скользнул по острому носику, задержался на упрямых бровях. Она вся моя. Целиком и полностью, от кончиков волос до каждого всхлипа и стона.
Возможно, уже через несколько минут моя упрямая и властная женщина превратится в строгую и независимую бизнес-леди. Но я точно знаю, что наедине со мной она вновь станет отзывчивой и пылкой девушкой, влюбленной до беспамятства в непутевого меня.
Я не заморачивался по поводу того, что моя женщина любила командовать. Со мной она была чувственной и любящей, ведь она имела полное право на меня. На нашу любовь. На нашу страсть. На наше совместное будущее.
— И я тебя, — тихонько шепнула Руслана.
Я улыбнулся, когда увидел, как из уголка глаза скатилась одинокая слезинка. Но я не расстроился, ведь это была слезинка радости. Другие слезы просто не приемлемы в нашей с Русланой семье.
***
Эпилог-бонус
Фамильное гнездо Львовских
— Папа! Ты не можешь так со мной поступить!
— Могу! Ключи на стол! Живо!
Голос родителя звучал грозно и непреклонно. Сразу становилось понятно: Роман Дмитриевич настроен решительно, и никакие уговоры не заставят его сменить гнев на милость.
— Подарки нельзя отбирать! — воинственно заявила девушка, копируя позу отца.
Тот же колючий взгляд, решительно вздернутый подбородок, упрямый блеск в глазах.
И пусть сам Роман Дмитриевич неустанно повторял, что его дочь — вылитая копия Раттаны, все равно каждый, кто был близко знаком с этой семьей, понимал: Таяна — дочь своего отца.
— Я и не отбираю! — спокойно произнес Львовский. — Ограничиваю в правах пользования. В следующий раз советую трижды подумать, прежде чем организовывать гулянку во дворе ректора.
— Па! Никакой гулянки там не было! Мы просто с ребятами на спор подогнали тачки и пару треков покрутили, — оправдывалась Таяна.
— Я все сказал, дочь! — грозный отец подвел черту в беседе с дочерью и указал кивком головы на распахнутую дверь своего кабинета. — В следующий раз, Таяна Романовна, я не стану вести переговоры с ректором твоего вуза. Захотят отчислить, пусть гонят ко всем чертям!
— Да! Вот и пусть отчисляют! Задолбала меня слава доченьки самого Львовского! — вспылила Таяна, швырнула ключи на отцовский стол и побежала из кабинета.
Однако на пороге задержалась. В кабинет как раз вошел ее персональный враг, который благополучно «сдал» ее отцу со всеми потрохами. Высокая широкоплечая фигура ненавистного человека оказалась последней каплей в чаше ее терпения.
— Чего вылупился, придурок?! — рявкнула девушка.
В ответ молодой мужчина лишь ухмыльнулся.
Вредная девчонка не смогла бы его задеть, даже если бы плевалась ядом в лицо. Он был невозмутим, собран, настроен решительно. И никакие мелкие избалованные пигалицы не поставят уровень его профессионализма под сомнение. Тем более — с сегодняшнего дня Подгорный и его парни принимают «дела» у старшего поколения. Отец принял решение поселиться в глубинке, заниматься рыбалкой, охотой и личной жизнью. А ему, Фролу Подгорному, перепал весь бизнес охранного агентства «Змей». И Львовский значился самым важным клиентом в списке безопасников.
Таяна не плакала, скорее, полыхала праведным гневом. Как можно отбирать у нее любимую игрушку?! Как?! Еще и накануне такого дня! Дня, которого Тая ждала почти полгода!
И как теперь быть? Как убежать из дома и отделаться от «хвоста», если машина была для нее под запретом?
К тому же невозмутимость и спокойствие мужчины еще больше взбесило девушку.
— Стукач! — припечатала Львовская и вздернула два средних пальца вверх, красноречиво и без слов посылая парня в дальние дали.
Подгорный хранил гробовое молчание. Его лицо ничего не выражало. Как и взгляд. Но в мыслях Фрол, которому вместе с делами отца перешло и прозвище, ремнем тщательно и основательно прохаживался по ягодицам вредной девчонки и вымывал девичий рот мылом.
***
Дочь выскочила из кабинета. Роман Дмитриевич вздохнул. Ему в эту самую минуту не хватало присутствия Раттаны, которая была сейчас на тренировке. И как у Ратти получается находить общий язык с их взбалмошной, пусть и самой замечательной девчонкой на свете?
— Приставь к ней кого-нибудь, — распорядился Львовский, набрал номер телефона жены и еще раз вздохнул: — Кого-то, кто выдержит ее характер.
Горыныч кивнул.
С руководством спорить нельзя. Но молодой человек предложил бы посадить девчонку под домашний арест, отобрать телефон, запретить видеться с теми мажорами, с которыми привыкла общаться Таяна.
Но промолчал.
— Боюсь, ребята не выдержат. Таяна Романовна сегодня не в настроении, — позволил себе высказаться Подгорный.
— Это точно, — усмехнулся Роман Дмитриевич, — Сам присмотри.
Подгорный примерно вот так и представлял свою дальнейшую работу. «Радость» в лице Львовской обещала быть незабываемой.
Терпение и профессионализм, Фрол! Терпение и профессионализм!
Горыныч покинул кабинет шефа, прикрыв за собой двери. Но прежде он услышал приятный голос жены Романа Дмитриевича. Этой женщиной он всегда восхищался и не переставал удивляться, как у такого чудесного человека родилось вот такое мелкое чудовище.
