— Мы клиенты, — сладко сказала Бетани, взяв случайную бутылку, не глядя, и протянув ее Рози. — Эту, пожалуйста. Это соберет всех мальчиков во дворе.
Джорджи уткнулась лицом в изгиб ее локтя.
Рози прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать смех, но фыркнула. И вот тогда произошел эффект лавины. Это показное веселье сменилось началом истерии. С ней только что разговаривал — снова — ее властолюбивый начальник, ее брак превратился из разрушенного в разрушенный, ее ноги убивали ее, и она вдохнула достаточно ароматов, чтобы ослепнуть. Вдобавок ко всему, она отменила встречу, чтобы посмотреть помещение на Коув-стрит с риэлтором в это утро. Доминик сказал, что пойдет с ней, но, проснувшись без пропущенных звонков или сообщений, она была слишком напугана, чтобы узнать, появится он или нет. И, Боже, это так взбесило ее. Он был тем, кто попросил дать ему второй шанс. Не она. Она была готова двигаться дальше, а он ворвался обратно, утверждая, что они могут исправить то, что было сломано. Что ж, он снова все испортил, и с ней было покончено.
На самом деле, она не просто порвала со своим мужем. Она покончила с этой работой.
Она ненавидела эту работу.
Это заставляло ее чувствовать себя декорацией. И даже при том, что ее уверенность была шаткой — она была чертовски шаткой — ей нужно было собраться и двигаться дальше, прежде чем она позволит себе вернуться к тому уровню самодовольства, в котором она была до ухода от Доминика. Возможно, она даже почувствует себя более комфортно, занимаясь тем, что ненавидит, не в силах представить себе лучшей ситуации. Она с трудом могла представить себе такое прямо сейчас, и это пугало ее.
Булькающий смех сорвался с ее губ. — Я ухожу.
Марта, задыхаясь, отшатнулась.
У Бетани и Джорджи отвисла челюсть.
Рози судорожно выдохнула и отстегнула бейдж с именем. Она хотела передать его Марте, но женщина скрестила руки на груди, вздернула подбородок и отказалась взять его. Поэтому Рози бросила его на землю и растоптала на полдюжины кусочков, маленькие кусочки пластика рассыпались по мраморному полу косметического отдела.
— Я уверена, что у вас не будет проблем с поиском кого-то, кто заменит меня. Все ищут дополнительные деньги во время праздников, — сказала Рози, вкладывая немного стали в свой позвоночник. — Но у вас будут проблемы с их сохранением. Особенно, если вы продолжаете разогревать рыбу в комнате отдыха. Это должно быть незаконно. Ты, Марта, — настоящий Сквирт-Бон-Бон боссов.
Она заправила выбившийся локон обратно в пучок.
— Так что, дамы?
Рози поставила духи, которые протянула ей Бетани, и пошла по проходу между стеклянными витринами, сопровождаемая двумя своими подругами. В нескольких кассах ее коллеги прекратили то, что они делали, чтобы похлопать ее по плечу и почтительно кивнуть. К тому времени, как Рози добралась до выхода, она выросла на несколько дюймов. В следующий раз, когда она придет в этот универмаг, это будет для того, чтобы потратить деньги на другое платье. Больше никаких духов. Больше никаких пышных принцесс.
Боже, она была напугана, зная, что получит еще только одну зарплату, а потом ей придется полагаться на свой скромный банковский счет, но пусть будет так. Нельзя было назначать цену за самоуважение, и ей отчаянно нужно было вернуть его обратно.
Холодный октябрьский воздух проник прямо сквозь ее одежду, когда она ступила на тротуар.
— О Боже, — сказала Рози, закрывая щеки обеими руками. — Я не могу поверить, что я это сделала.
— Я могу, — сказала Джорджи, сочувственно положив щеку ей на плечо. — После того, что случилось с Домиником вчера, ты заслужила право растоптать бейдж с именем. Насколько я понимаю, Марте повезло, что это было не ее лицо.
Бетани взяла Рози за плечи.
— Послушай, это было совершенно круто, но это был большой, смелый шаг, который приведет к переменам. Ты в порядке?
— Да. — Рози покачала головой, нервные окончания защелкали на ее запястьях и кончиках пальцев. — Нет. Нет, я чувствую, что выпрыгну из своей кожи. Но завтра я вернусь лучше, чем когда-либо. Я должна в это верить. Я просто не хочу думать какое-то время, понимаешь?
— Девичник, — пропищала Джорджи, вдыхая теплый воздух в свои руки и потирая их друг о друга.
— Это единственное решение.
Губы Бетани изогнулись в улыбке.
— Справедливое предупреждение, дамы. Я не провожу никаких девичьих вечеров с недоумками. Если мы делаем это, мы размахиваем гребаными заборами.
Ее сестра завопила.
— Манхэттен, мы идем к тебе. — пробормотала Бетани, сверкая глазами.
Огонь разгорелся в животе Рози, когда она слушала, как Бетани формулирует планы. Сколько времени прошло с тех пор, как она по-настоящему вырвалась на свободу? Сегодня вечером она наверстает упущенное.
Доминик только что заказал второе пиво, когда вошли Трэвис и Стивен с таким видом, словно кто-то нассал им в хлопья.
— Что бы это ни было, — сказал Доминик, делая глоток свежего ”Хайнекена, — я не хочу знать.
Трэвис фыркнул и пинком отодвинул табурет, подавая знак бармену, чтобы тот сел.
— Шот, пожалуйста. Виски.
— Для меня тоже, — сказал Стивен, предпочитая расхаживать взад-вперед, а не садиться., Двойной.
Это заставило Доминика задуматься. Идея Стивена о вечеринке заключалась в том, чтобы добавить вторую ложку протеинового порошка в свой утренний коктейль. Его жена, Кристин, управляла жестким кораблем, и поскольку Стивен пытался доказать, что он достаточно здоровый семьянин, чтобы она начала рожать детей, он не пил дальше обычного пива. Виски означало, что мир рушится. Доминик кое-что знал об этом. Он
был в дерьме после импровизированного терапевтического приема, который закончился катастрофой, и сегодня вечером он снова был на пути к этому. Каждую минуту, проведенную трезвым, он прокручивал в голове тот момент, когда Арми сказал им, что его брак с Рози не сработает. Что все действительно кончено. В глубине души он знал, что это невозможно. Но он понятия не имел, как доказать это своей жене. Хуже того, если
бы он мог вернуться в прошлое и заново пережить тот терапевтический
прием, он все еще не был уверен, что признался бы во всем о доме. Так что он сидел. Невероятно ущербный и чертовски скучающий по своей жене.
Бармен поставил две рюмки и плеснул в них виски из носика, взяв двадцати долларовую купюру, которую Трэвис протянул через стойку. Трэвис откинулся назад, бывший профессиональный бейсболист провел рукой по рту.
— Ты хочешь знать, — сказал Трэвис.
— Нет, не хочу.
Стивен прислонился к барной стойке, держа полупустую рюмку.
— Позволь мне нарисовать сцену для тебя, — Трэвис продолжил.
Доминик нахмурился.
— Ты потягиваешь этот шот, Стивен?
— Мне нравится наслаждаться вкусом. — Чтобы довести свои слова
до конца, он сделал еще один изящный глоток, явно пытаясь не подавиться. — Это хорошо.
— Господи, чувак. Просто закажи кока-колу.
— Содовая не сотрет память о моей жене в каблуках-ледорубах и мини-юбке, убегающей по подъездной дорожке.
— Господи. Я знал, что это связано с женщиной.
Доминик отодвинулся от стойки.
— Послушай, у меня есть свои проблемы.
— Да, ты знаешь. — Трэвис оперся локтем на стойку и повернулся к Доминику. — Еще раз, позвольте мне нарисовать эту сцену для вас. Я стою на своей кухне и занимаюсь своими делами. Джорджи в спальне, и я готовлюсь… ну, знаешь, пойти навестить ее там…
Стивен провел руками по лицу. — Это не может иметь отношения к истории, ты, мудак.
— Так и есть.- Трэвис, казалось, с трудом сдерживал улыбку. — Я нес ей бокал вина в спальню — нашу спальню, Стивен, — когда она вышла… — Его кожа побледнела, и ему, казалось, было трудно глотать. — Она в таком платье, которого я никогда не видел. Он было чисто белым. Белым. — Он встал с табурета и повернулся, оглядываясь на Доминика и Стивена через плечо, одной рукой указывая на свою задницу. — Я мог видеть тень между ее…
