Шеннон взглянула на Эдмунда Говарда, от которого ее отделял огромный письменный стол, и без обиняков сказала:
– Мы ожидали вчера нового пари, сэр. Однако его, судя по всему, отменили или перенесли. Мне бы хотелось узнать, что случилось.
– С вашего позволения, сэр… – перебил ее Ричард Стенли. Он сидел выпрямив спину, лицо его побледнело, на лбу выступила испарина. – Я бы хотел сказать несколько слов, сэр!
Выдержав паузу, Эдмунд Говард холодно промолвил:
– Прошу вас, мистер Стенли. Говорите!
– Так вот, сэр, прежде чем вы объявите условия нового пари, я хотел бы выразить вам протест. На мой взгляд, Шеннон и ее сотрудники не заслуживают того, чтобы их судьба решалась столь диким образом.
Наступила тягостная пауза. В кабинете пахнуло холодом. За окнами с каждой минутой становилось все светлее, гроза отступила.
– Может быть, мисс Гарретт тоже хочет что-то сказать? – спросил Эдмунд Говард.
Теперь, когда кабинет освещало яркое солнце, Шеннон могла разглядеть его более отчетливо. На нем был дорогой серый шерстяной костюм, на запястье поблескивали престижные часы. Солнечные зайчики скакали по безукоризненно подстриженной седой голове, но лица его по-прежнему не было видно.
– Да, сэр, – ответила она. – Я придерживаюсь той же точки зрения, что и мой коллега. Я полагаю, что судьба его журнала не должна зависеть от исхода пари. Это несправедливо. Мне кажется, мистер Говард, что вы тоже так думаете. Иначе от вас еще вчера поступили бы условия нового пари.
– Вы это серьезно? – Эдмунд Говард встал, вышел из-за стола и, подойдя к окну, стал задумчиво смотреть на редеющие облака. У него была все еще прямая спина, как у молодого. Седина придавала его орлиному профилю суровость мудреца, а глубокие морщины – мужественность.
Когда он вернулся к столу, его голубые глаза задорно блестели, отчего казались еще ярче.
– Мисс Гарретт, я тоже не люблю проигрывать. Мне не доставит удовольствия сообщать коллегам, что они были правы, утверждая, что предложенный мной метод выбора наиболее экономически выгодного журнала далек от совершенства. И тем не менее я решил прервать эксперимент, не доведя его до конца. Пари больше не будет.
Аликс Невилл беспокойно заерзала на стуле:
– Но мы…
Шеннон вовремя толкнула ее под столом коленом.
– Сегодня утром я передал финансовые отчеты обоих изданий в бухгалтерию. Теперь судьбу журналов будут решать экономисты. А я умываю руки!
Эдмунд Говард положил свои сильные руки на спинку стула, прищурился и обвел всех четверых посетителей внимательным взглядом.
– Объем предстоящей экономистам работы весьма значителен. Поэтому окончательное решение будет принято не раньше чем в конце года. Вам придется потерпеть еще четыре месяца, но с этим ничего уже не поделаешь! – Он развел руками.
Шеннон обмякла, услышав такой ответ, и понурилась. Ей стало и обидно, и грустно. Выходит, напрасно она так волновалась, напрасно лезла из кожи вон…
Аликс Невилл вскинула руки над головой и, выпятив груди, обтянутые зеленой шелковой блузой, мягким движением рук стянула серебристые волосы и заколола их черной заколкой. Лицо ее оставалось бесстрастным. Ричард положил широкие ладони ни мускулистые ноги, собираясь встать со стула. Винс Рассел смертельно побледнел и начал сползать со стула: ему стало дурно.
– Должен признаться, мне будет жаль расставаться с кем-то из вас, – добавил Эдмунд Говард. – Вы все проявили замечательную находчивость и творческую фантазию. Но ничего не поделаешь, обстоятельства порой бывают сильнее нас. Благодарю вас, дамы и господа! Вы свободны.
Он потянулся к звонку, чтобы вызвать секретаря.
Вот и все, с тоской подумала Шеннон. Ничего нельзя уже изменить. И жизнь снова покатится по накатанной колее скучной рутины…
Ну уж нет! Кое-что еще нужно довести до конца, подумала Шеннон. Ее давно уже подмывало сделать это, но она откладывала исполнение заветного желания до принятия окончательного решения относительно журнала…
– Сэр, – сказала она, продолжая сидеть, – по-моему, в вашем распоряжении не совсем полные сведения. Не хотели бы вы их пополнить, спросив нас лично?
– Я не сомневаюсь в полноте информации, имеющейся в моем распоряжении, – ответил Эдмунд Говард, вперив в Шеннон взгляд своих поразительно голубых глаз. – Как вам известно, мисс Гарретт, я получил видеозапись всего, что происходило в торговом комплексе, в спортивном зале, в заведении мадам Натали, а также в нашем подземном гараже.
Винс Рассел покрылся красными пятнами.
Ричард Стенли начал поправлять запонки на рукавах своей белоснежной сорочки.
– Но, сэр, – сказала Шеннон, – вряд ли у вас имеется видеозапись моего интимного свидания в ремонтной мастерской с мастером по имени Донна… Равно как и необыкновенного обеда с мистером Стенли в кафе Британского музея… А также фотосъемки в студии журнала «Крошки» с участием Аликс и мистера Стенли…
У Шеннон запершило в горле, язык ее не слушался, во рту пересохло. Но она стойко продолжала смотреть в глаза Эдмунду Говарду. Он убрал руку с кнопки.
– Но ведь все это не предусматривалось моим планом, – с улыбкой возразил он, сверля взглядом Шеннон.
У нее участился пульс и свело живот.
– У меня есть свои источники информации, – тихо сказал управляющий корпорацией «Миднайт роуз». – Вряд ли стоит удивляться тому, что я имею видеозапись развлечений мисс Невилл после работы в фотостудии. А вот чтобы получить пленку из Лос-Анджелеса, мне пришлось приложить немало усилий. Должен отметить, что американская охранная служба работает отменно.
Эдмунд Говард встал и подошел к Шеннон. Она уставилась на него затравленным взглядом.
– Как это ни печально, пленки с записью происходящего в гараже и в кафе музея у меня нет. В последнем случае система наблюдения была отключена.
Шеннон зарделась и затаила дыхание, стараясь не смотреть на Ричарда. Она не знала, радоваться ей или огорчаться.
Шеннон порывисто встала и тотчас пожалела о своем поступке. Эдмунд Говард оказался на добрых шесть дюймов выше ее ростом. Она едва не касалась головой его подбородка, чувствуя легкий запах одеколона и мужского тела. В мудрых голубых глазах этого многоопытного пожилого человека искрились смешинки.
Шеннон выпрямила спину, сдвинула плотнее ноги в черных туфельках на шпильках, расправила плечи и одернула юбку цвета антрацита. Жакет был аккуратно застегнут поверх белоснежной блузки, как и положено серьезному и ответственному руководителю.
– Какая досада, что всего этого я не видел, – пророкотал Эдмунд Говард. – Уверен, что вы не ударили в грязь лицом и проявили завидную находчивость, достойную подражания.
