- Собирайся, поехали - не терпящим возражений, голосом говорит, появившийся в дверях Олег. Он похудел, постарел с тех пор, когда я видела его в последний раз. Осунувшееся его, хищное лицо избороздили глубокие, скорбные морщины.
- Не поеду я никуда с тобой - говорю я, стараясь не выдать предательской дрожи в голосе.
- Как миленькая, поедешь. Сбежала она. Я обыскался тебя, полтора месяца, как гончая, бегал, чуть с ума не сошел. Соня, Софи, родная. Не могу жить без тебя - падает передо мной на колени Олег, обхватив горячими руками меня за бедра. Он болен, слова бессвязны, скачущие от угроз к мольбе, они кажутся горячечным бредом.
- Я не люблю тебя Олег, никогда не любила. Ты знаешь это прекрасно. Мне больше нечего бояться Олег, я, итак, все потеряла, благодаря тебе. Но, я лучше подъезды буду мыть, чем пойду за тобой. - Мой голос звенит, разрывая вязкую тишину, вдруг ставшей тесной и душной, комнаты. Низ живота обжигает резкая, пронизывающая боль, заставляющая меня забыть обо всем на свете и хватать ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Я слышу, как баба Глаша звонит в скорую, чувствую, как меня подхватывают сильные, Олеговы руки, и несут, куда - то, но сил сопротивляться, у меня нет. Ужас, который я испытываю, не сравним с физической болью, терзающей мое тело. Страх потерять ребенка, моего мальчика, единственное светлое пятнышко, в моей дурацкой, бестолковой жизни, поглощает меня, лишая остатков разума. Я не понимаю, что происходит, куда везут меня в пахнущем дорогой кожей, салоне автомобиля. Только чувствую сухие, сморщенные руки бабы Глаши на своем лбу.
[Он]
- Ты не видел ее, Паш? - спрашиваю я у своего единственного друга, который вытащил меня из алкогольного, убивающего тело и разум угара, в котором я находился почти месяц. Если бы не он, не знаю, чем бы закончился нескончаемый алкогольный марафон, в который я загнал себя, спасаясь от депрессии и лютой душевной боли, разрывающей на части мою жизнь. Уйдя, Софья забрала с собой мою душу, сделав меня пустым.
- Нет, она перевелась на заочное отделение. Не нужно, Анатоль, она ушла, потому что не любила тебя никогда, как это не жестоко звучит. Ты снова и снова входишь в одну и ту же воду. И напрасно ты надеялся, что сможешь научить ее чувствовать. Если хочешь знать, нет такой генетической мутации, как нелюбовь. Нет и все тут. Мы впитываем умение любить с первой каплей молозива. Нет, вот тут я ошибаюсь, наверное. Скорее всего, любовь появляется еще в момент соединения сперматозоида и яйцеклетки. Во время зачатия записывается в наше ДНК умным создателем. И вытравить ее равнодушием или безразличием невозможно. Любовь может прятаться, таиться где - то в сердце, но она не умрет.
- Почему ты никогда не любил ее, Паша?
- Потому что, люблю тебя. Потому что видел, что ты готов идти за ней по раскаленным углям. Потому что думал, что потерял тебя, найдя лежащим на грязном полу.
Да, он прав. И был прав, предостерегая меня от болезненной привязанности к Софье. И я могу представить себе, что испытал милосердный Пашка, увидев меня в таком свинском состоянии. Он появился на моем пороге, спустя ровно неделю бесплодных телефонных звонков. Открыв дверь ключом, выданным мною для экстренных случаев, он нашел меня лежащим возле туалета, не подающим признаков жизни.
- Что с тобой? Инфаркт, инсульт? А ну, улыбнись - теребил меня он, начитавших полезных постов в интернете. Я, дебильно улыбался, что бы удовлетворить его просьбу. А потом мы пили вместе, погребая, хороня мою любовь в литрах спиртного, которое принес Павел, и заедая дорогой, сырокопченой колбасой, заботливо купленной им же, совсем не чувствуя деликатесного, острого вкуса. Я не помню тех дней, погруженных во мрак. В минуты просветления я видел верного Пашку убирающего за мной рвотные массы, пустые бутылки, меняющего постельное белье. Я гнал его, но он не уходил, поселившись в моей квартире, выхаживая меня, словно умирающего от тяжелого недуга.
- Прости меня - плакал я на его плече, а потом вновь падал во мрак тяжелого, алкогольного забытья. Работу я потерял, а левые клиенты отказывались от меня, видя стремительное мое падение. И мне было очень интересно, на сколько хватит милосердия Павла и долготерпения Елены. Я пришел в себя в больнице, с иглой капельницы торчащей в руке, чувствуя, как в меня возвращается, нет, не душа, но, по крайней мере, жизнь. Рядом на стуле, уронив голову на прикроватную тумбочку, спал Пашка. Я лежал, боясь потревожить его и думал, что не имею права доставлять боль людям, которые действительно любят меня и переживают. Я до сих пор боюсь ночей, когда в их бессонии из всех углов пустой квартиры лезут воспоминания о Ней. И сны, такие реалистичные, что, проснувшись, ощущаешь вкус ее кожи на своих губах. Они терзают меня, словно огонь, пожирающий изнутри. Я глушу свои крики подушкой, пытаясь потушить это адское пламя, выжигающее меня, словно напалмом. Я боюсь ночи, и жду ее. Потому что, только тогда я по - настоящему жив, когда моя Софи со мной, пусть даже во сне.
- Анатолий, не думай о ней. Не нужно - просит меня Павел, выводя из задумчивости.
- Я не могу, Паш. Старался, но не могу ее забыть. Каждый день жду, что она появится на пороге. И я приму ее обратно, не взирая на измены и предательство. Приму, потому что не могу жить без нее.
- Давайте есть - говорит Леночка, появляясь на кухне, где мы сидим, неся в руках исходящую паром кастрюлю, пахнущую борщом, который она готовит превосходно. Лена приправляет его растертым с салом чесноком и петрушкой, при этом шепча что - то, словно заправская волшебница. Она явно слышала наш разговор и сейчас смотрит на меня серьезными, серыми глазами, разливая по тарелкам, красный от свеклы суп.
- Опять подслушивала, любопытная Варвара? - улыбается Павел, с любовью глядя на, краснеющую щеками, супругу.
- Да, чего вас подслушивать то? И так все слышно. Не прав ты Толя, мы не нелюбим Софью. Она непонятна нам, да. Но это не нелюбовь, скорее страх потерять тебя. Ты совершил большую глупость, не выслушав девочку. У нее были причины, я уверена. Олег не тот человек, который делает, что либо, в простоте. А вы, мужики, твердолобые. Видите только, как вас обидели, не думая об оборотной стороне медали. Найди ее и объяснись, а потом решай. Почему ты поверил снимкам, Олегу? Не дав возможность Софье объяснить, что толкнуло ее на измену? Олег подлец, и не один раз доказывал это. Я уверена, у Софьи были веские причины, побуждающие ее к глупым, незрелым действиям. А ты, взрослый мужик, только и смог, что оскорбиться, и едва не убить себя, совсем не думая о том, что чувствует любимая тобою женщина.
Я смотрю на покрасневшую, пылающую праведным гневом, Елену и понимаю, как она права. Я все решил для себя. И мне все равно, что думает Пашка, сравнявшийся цветом лица с борщом и грозно зыркающий на мудрую Леночку. Я не могу жить без моей Софи. Ангел был прав, простить трудно, но забыть практически нереально. Пережить предательство тяжело, но возможно. Невозможно знать, что не попробовал вернуть счастье, отпустил его. Я не сказал Павлу, что Олег мой брат. Не хотел, что бы он разочаровался в моих родителях, которые служили ему примером всю жизнь. Зачем разрушать то, во что мой друг верил, и чьему примеру следовал? Пусть так и живет в счастливом неведении, верит в светлую, милосердную любовь, воспитывает своих детей и обожает Леночку. А я найду Софи и, при любом раскладе, буду знать, что сделал все что мог, что бы вернуть свое счастье.
ГЛАВА 32
ГЛАВА35
[Она]
- Как вы себя чувствуете сейчас?- участливо спрашивает меня, прилизанный, до скрипа чистый доктор, заглядывая в глаза - Ох и напугали вы своих родных. На муже лица нет, просто. - Он мне не муж - говорю я, с трудом шевеля пересохшими губами и похожим на деревяшку языком, судорожно ощупывая свой живот.
- С малышом все хорошо, благодаря вашему не мужу - улыбается доктор, следя глазами за моими движениями. - Если бы не его оперативные действия, ребенка бы вы потеряли. Отдыхайте. Сейчас сестра сделает вам укольчик, поспите и будете, как новенькая - говорит врач и кивком головы подзывает появившуюся, словно из ниоткуда, медсестру. Тонкая игла впивается в сгиб локтя, и я чувствую блаженное успокоение, поступающее в мой организм с лекарством, уносящим меня в царство морфея.
