Наши лица разделяют миллиметры. Его глаза выглядят черными и бездонными. В них нет предупреждения, там возбуждающий коктейль, такой жгучий, что у меня подгибаются колени.
Сердце разгоняется до ста двадцати ударов в минуту, когда его глаза опускаются на мой рот.
Я сделала уже достаточно первых шагов и глупостей, поэтому сейчас просто дышу, не двигаясь.
Я успеваю поймать его острый как бритва взгляд, прежде чем он делает резкий выпад головой вперед и захватывает мои губы своими. Сминает их жадным поцелуем, не давая мне убежать, когда я инстинктивно отклоняюсь назад.
Ток разбегается по венам, и земля уходит из-под моих ног. Весь мир перестает иметь значение.
Зарываясь пальцами в его волосы, впитываю сразу все: их жестковатую структуру, ощущения на моих губах от давления его языка, которому я подчиняюсь, как и в прошлый раз. Размыкаю губы, позволяя ему быть главным…
Его язык делится со мной вкусом соли, лайма и текилы. Вкусом моего мужчины. Мы делимся стонами, которые поглощает окружающий нас шум.
Я боюсь потерять сознание, цепляясь за его шею.
Ладони Градского сжимают мои ягодицы, и он подхватывает мое дрожащее тело, соединяя наши бедра.
Отрываемся друг от друга, жадно делаем вдох и врезаемся в губы друг друга снова.
Поцелуи с ним не похожи ни на что, с чем я когда-либо имела дело.
Они уверенные, напористые и требовательные. Ими он в сотый раз вбивает в мою голову, что знает, чего хочет от женщины!
Я хочу его. Я хочу с ним… только с ним…
Влад разрывает поцелуй, перемещая раскрытые губы на мою шею. Я выгибаюсь в его руках дугой, подставляясь еще больше.
Его сердце напротив моего бьется о ребра. Я чувствую эти удары своей грудью. Я никогда в жизни так не чувствовала другого человека. Тесно, открыто, головокружительно. Без секретов…
Мое белье мокрое, самообладание на нуле. Ноги почти обматываются вокруг его талии, но он с болезненным стоном удерживает меня от этого.
— Арина, стой… — Сжимает руками мои плечи, обездвиживая тело.
— Я не хочу останавливаться! — Бьюсь в его руках. — Влад… — почти умоляю его.
— Я не должен был… — Градский разжимает руки, но хватает меня повыше локтя, не давая отойти дальше чем на один шаг.
Прижимается носом к моему виску и шумно дышит.
— Тогда зачем? — требую рвано.
Мой голос дрожит так же, как и все мои внутренности.
— Потому что у тебя день рождения…
— И что? Утром все забудешь? — бросаю в него обвинение.
Беснующаяся толпа качает нас из стороны в сторону, но я не чувствую их за его близостью.
— Нет… — бормочет у моего виска. — Но проспаться мне не помешает…
— Отлично… — Отступаю назад на дрожащих ногах. — Удачи!
Он возвращает меня обратно, дернув к себе за руку, которую продолжает сжимать.
— Поцелуешь меня на ночь? — спрашивает с дьявольской ухмылкой на красивых твердых губах.
С размаху напоминая мне о том, кто он такой, черт его дери. Не принц, а тот, от кого лучше держаться подальше.
В груди взрываются фейерверки.
Тянусь к нему и со всей соблазнительностью, на которую способна, провожу языком по его щеке, желая:
— Спокойной ночи.
Развернувшись на каблуках и пряча улыбку, ныряю вглубь толпы, оставляя его посреди танцпола одного.
Я нахожу Кристину за нашим столиком в компании моего брата и Рязанцева. Забравшись с ногами на кожаный диван, она залипает в телефоне.
Болтая в ладони стаканом с виски, Егор смотрит на меня исподлобья со странной улыбкой, которая могла бы сойти за ироничную, если бы не была слегка язвительной.
Сейчас мне плевать на него примерно так же, как и на весь остальной мир.
Беру со стола стеклянную бутылку минеральной воды и, открутив крышку, припадаю к горлышку. Жадно глотаю и, утерев горящие после поцелуев губы, объявляю подруге:
— Я вызвала такси.
