Да, мадьяры знают толк в совокуплении, в этом я имела возможность убедиться ещё раз тем же утром. Мы находились приблизительно в получасе езды до имения Эфалай, я снова по всем правилам сидела в седле как дама и только слегка придерживалась за своего кавалера. Как вдруг через дорогу перед нами прошмыгнула, совсем молоденькая, смуглая крестьянская девушка. Завидев нас, она с отчаянной пронзительностью взвизгнула, однако ускорить бег и быстро исчезнуть в поле на другой стороне дороги не смогла, поскольку тащила в подоле какой-то весьма крупный предмет, который основательно сковывал её движения. Внезапно она споткнулась, и из её фартука выкатилась гигантская дыня. Крайне испуганная, она покраснела, как маков цвет и, замерев на месте, с совершенно обалдевшим видом снизу вверх смотрела на помещика, который с весёлым присвистом попридержал лошадь.
– Чёрт возьми! Да это же нахальная, маленькая Бориска, дочь Иштвана. Она как сорока-воровка. Дынь у меня, конечно, предостаточно, однако…
С этими словами Ферри соскочил с лошади и сначала повёл себя строго с крестьянской девчонкой, которая, однако же, вскоре осмелела и держалась совершенно доверчиво. Ферри изобразил грозного сторожа, погрозил пальцем, показал на дыню и затем шлёпнул смуглянку по попке, произнеся при этом что-то такое, что заставило маленькую селянку покраснеть ещё гуще. Но теперь она утешилась окончательно и с дерзкой кокетливостью засмеялась Ферри прямо в лицо, а зубки у молодки, надо сказать, были точно как молодые кукурузные зёрна, такие же крупные и белые! Говорили они по-венгерски, я почти ни слова не понимала, но я-то знала своего Ферри! Они начали перешёптываться, девушка вздрогнула, приложила ладонь к щеке и посмотрела на меня наполненными таким ужасом глазами, что я громко расхохоталась. Ферри одной рукой обнял её за талию, другой – поднял её пунцово-красное лицо за подбородок и поцеловал девушку, а она стыдливо закрыла лицо передником. Ферри подмигнул мне и сделал просительный жест, у меня не было больше страха перед лошадью, лёгким шлепком я заставила Хайнала пройти вместе со мной несколько шагов дальше. Но потом я всё-таки оглянулась через плечо! Ферри всерьёз-таки занялся маленькой крестьянкой, но так, как это умел делать только он! Одной рукой он поддел её за упругую попку, приподнял от земли и, говоря что-то ласковое, начал покачивать девушку, та закрыла лицо ладошками, однако сквозь пальцы украдкой следила за тем, как Ферри другой рукой медленно извлекал свой насосный рычаг! И внезапно он через левое колено опрокинул её на спину, в хлеба! Она сопротивлялась и, мешая венгерские слова с немецкими, безостановочно повторяла:
– Не надо… не надо… ради бога!
Однако Ферри со звонким поцелуем вдавил её голову в колосья, в то время как его правая рука до конца подняла и без того уже взлетевшую вверх лёгкую юбчонку! Маленькая красотка была сложена так, что многие городские могли бы только пальчики облизать!
Бёдра и икры точно выточенные, изящное лоно, симпатично поросшее черными, как смоль кудряшками, и грудки точно два наливных яблочка! Теперь Ферри, уже наполовину лежавший на ней, просунул одно колено между её ногами, так что она не могла больше сомкнуть их, и медленно, непрерывно нашёптывая нежности и целуя, перекатился на неё всем телом. Тут страсть овладела соблазнительной похитительницей дынь, с коротким вскриком она, внезапно раскинув загорелые ноги, обхватила ими Ферри за бёдра и свела их у него на пояснице! Теперь Ферри произвёл натиск, и оба были настолько увлечены друг дружкой, что я смогла прекрасно разглядеть, как темные врата рая нашей малышки широко распахнулись и буквально одним жадным вдохом поглотили наконечник таранного инструмента. Несмотря на немалый вес Ферри, она выгнулась почти дугой и с такой судорожной силой сдавила его клещами ног, что лицо у него густо налилось кровью от напряжения. И миниатюрное, смуглое тело Бориски и твёрдые как сталь кавалерийские ягодицы Ферри, рельефно обрисовавшиеся под тонкой тканью штанов, заработали в поразительно согласном ритме. Ферри почти задушил свою маленькую любовницу поцелуями, а его сильные, загорелые руки едва не раздавили её небольшие грудки. Иногда во время их неистового обмена ударами мне удавалось увидеть их лица! Ферри кусал свой тоненький ус и нередко между двумя толчками бросал полный блаженства взгляд в мою сторону. Волосы на голове девушки вконец растрепались, чёрные пряди их беспорядочно упали на лоб, озорные глаза плутовки от сладострастия почти вылезли из орбит, а белые зубы скрежетали!
– Ой… ой… о-о-ох!
И внезапно Ферри выпустил её из объятий, руки и ноги их расцепились, она тут же проворно выскользнула из-под него, одёрнула юбчонку и в один момент исчезла со своей дыней в густых шелестящих хлебах. Ферри, тяжело дыша, лежал на боку у края нивы и последние капли его спермы, стекая, орошали полевые маки, вдавленные в землю. Потом он сильно раскрасневшийся, но счастливый подошёл ко мне и сказал:
– Вот мошенница! Исполнила она всё, конечно, просто замечательно, но за это я должен был пообещать ей, что отныне она может каждый день брать дыни и кукурузу, а её папаша, кроме того, получит поросёнка! Ну, чисто крестьянский подход!
А почему, собственно говоря, Бориска должна была делать это задаром? У Ферри в хозяйстве достаточно поросят, и девчонка действительно поступила правильно. И я даже ни капельки не ревновала!
Мы теперь каждый день отправлялись с Ферри на верховые прогулки, а вечерами либо отправлялись в Эрмезё, либо сами принимали его полковых товарищей! Ну что за милые это были ребята! Они говорили несуразнейшие комплименты на своём венгерско-немецком жаргоне, так молодцевато и подтянуто выглядели в красных и синих мундирах, и даже когда просто целовали руку, щекоча тонкими, нафабренными усами, по моему телу будто пробегала зажигательная искра! Эти венгерские усы часто вызывали более сильное эротическое возбуждение, нежели головка полового члена! Ласло, Тибор, Дьюраи, Миклош… теперь уж и не вспомню имена всех этих парней! Но симпатичными, обходительными, лихими и рыцарственными они были все поголовно. Никогда не иссякало вино и озорные шутки, нескончаемой чередой следовали добротные, острые, приправленные паприкой блюда, «пёркёл», венгерский гуляш, фаршированный перец, и в дополнение к этому – знойное солнце, и я всё время находилась в состоянии своеобразного опьянения и чувствовала себя превосходно как никогда! И похоть я тоже испытывала постоянно, и если кто-нибудь из лейтенантов перехватывал меня за дверью, в саду, в зарослях акации, то дальше дело развивалось как бы само собой! А потом всегда эти клятвенные признания, бесконечные целования руки и тысячи лестных комплиментов, в которых, я знала, не было ни слова правды, но которые вкушались точно мёд – в этом венгры были непревзойдёнными мастерами! Ферри ни к чему было ведать, что я обманываю его с другими, но он, вероятно, всегда догадывался об этом. И когда я с абсолютно серьёзным и невинным видом возвращалась в комнату, где он с друзьями пил и играл в карты, а потом сразу вслед за мной входил какой-нибудь крайне смущённый лейтенант, он грозил мне пальцем и вполголоса говорил:
