кресле и пристегнулась. Охранники сели напротив, а сам его величество хозяин удалился куда-то в хвост, пропав из моего поля зрения. Саша за время полета то и дело бросал на меня немного расстроенные взгляды, лицо же второго оставалось абсолютно нечитаемым. Появившаяся милая стюардесса предложила нам чего-нибудь выпить.
— Нам ничего не надо, — пророкотал терминатор с окаменевшим лицом, едва я хотела ответить. — А даме только воду.
Девушка кивнула и, нацепив ослепительную улыбку, пошла, покачивая бедрами в хвост, видимо, намереваясь спросить, не надо ли чего Рамзину. Через минуту раздался его повелительный раздраженный рык, который не смогли заглушить даже двигатели самолета, и стюардесса пронеслась назад, опустив пылающее, явно расстроенное лицо. Хамло инопланетное!
Летели мы по моим подсчетам где-то 3–4 часа. Сразу после посадки Рамзин появился передо мной, протянул руку и… улыбнулся. На лице ни следа прежней злости. Похоже, на него пребывание в воздухе оказывает некое волшебное воздействие. Прямо не знаю, может, это не к добру? Я с опаской вложила свою ладонь в его, ожидая, что вот сейчас он меня дернет, прижмет и начнет давить бешеной энергетикой и властью над моей чувственной стороной.
— Не спросишь, куда и зачем мы прилетели? — сказал он, ведя меня к выходу, галантно поддерживая за локоток и ни разу даже не стискивая его как обычно. У меня возникло желание прямо затаиться в ожидании какого-то дерьма, которое последует за этой странной метаморфозой.
— Если захочешь — сам скажешь, а если нет, то не фиг и воздух сотрясать, — равнодушно отозвалась я, осторожно косясь на Рамзина. Он насмешливо хмыкнул, но, похоже, не разозлился.
— Мы прилетели в Женеву. Здесь мой головной офис, — ровным голосом продолжил он. — Была в Женеве раньше?
Хотелось огрызнуться, но его спокойный тон и на удивление достоверно выглядящая легкая улыбочка вроде как не давали мне повода. Это выглядело так, как будто у нас вдруг настало какое-то то ли перемирие, то ли временное затишье на фронте, и хоть меня о нем никто заранее не уведомил, нарушать его в одностороннем порядке мне пока не хотелось.
— Как-то не пришлось, — сухо ответила я.
— Ну что же, тогда я буду иметь удовольствие познакомить тебя с этим городом в свободное от работы время, — самодовольно заявил он.
Надо ли говорить, что его тон даже не подразумевал моего нежелания участвовать в задуманной культурной программе, хотя и оставался внешне образцом вежливости. Это, наверное, личная суперспособность рамзина — говорить и вести себя безукоризненно вежливо, не давая при это ни на секунду забыть, какой властный мудак прячется за этой маской. Хотя ни черта он не прячется.
Прячутся те, кто желает что-то скрыть от глаз или мнения окружающих. А этому бизнесмену-мутанту наплевать на все и всех.
Вздохнув, я промолчала. А что сказать-то?
После перелета и предыдущих событий я чувствовала себя вымотанной, и моё ехидство и желание огрызаться на все что угодно решили взять отгул.
Большой серебристый седан стоял практически в нескольких десятках метров от трапа. Была уже ночь, и все, что я могла видеть — это бетонное покрытие взлетной полосы и огни вдалеке, где смутно угадывались огромные здания ангаров и аэропорта. У водительской двери стоял невысокий парень, который, кивнув, уступил свое место Александру.
В этот раз я смотрела в окно уже не с показным, а с настоящим любопытством.
Правда, сейчас, ночью по-настоящему оценить архитектуру и достопримечательности не представлялось возможным. Но, похоже, время у меня еще будет. Довольно скоро мы въехали в район, напоминающий отдаленно загородный поселок с большим количеством деревьев и живыми изгородями разной высоты, из-за которых выглядывали двух и трех этажные виллы самого разного дизайна. Одни были освещены довольно ярко, другие же буквально едва угадывались в темноте. Так же разнились и размеры прилегающих к ним участков.
Вскоре мы въехали на подъездную аллею, подсвеченную желтоватыми фонарями, расположенными почти на уровне земли. По обеим сторонам росли не слишком высокие деревья с густыми, развесистыми кронами, которые смыкались над самой аллеей, придавая ей вид какого-то туннеля в сказочное королевство. Да уж, придет же в голову такое! Скорее уж в конце этой подъездной аллеи обнаружиться замок людоеда.
Но реально там обнаружилась довольно большая вилла с широкой террасой, живописно оплетенной вьющимися растениями. В данным момент двор, в который мы прибыли, терраса и просматривающийся за огромными прозрачными дверями и окнами холл были ярко освещены.
Рамзин молча вышел из машины и, обойдя ее, самолично открыл дверцу и протянул мне руку. В воздухе ощущалась влага, как бывает вблизи большого водоема.
Мы прошли в гостеприимно открытые двери в холл с роскошным мозаичным полом, в дальнем конце которого начиналась вычурная лестница.
— Нравится? — спросил Рамзин, поймав меня на разглядывании.
Все вокруг ненавязчиво намекало на то, что здание и весь интерьер — это не новодел, призванный своим вопяще-дорогостоящим видом кричать о прямостоячести владельца в этой жизни, как было в доме отца стараниями людоедки.
Нет, это здание имело немалую историю, где каждая вещица и деталь ненавязчиво вещали о так называемом «старом» богатстве, которое не нуждается в нарочитом выпячивании.
— А если не нравится, посадишь меня на обратный самолет? — усмехнулась я.
Рамзин в ответ только отзеркалил мою усмешку, явно показывая, что на такие милости рассчитывать не стоит.
— Дом покажу позже. Завтра нужно в офис, дел собралось невпроворот. Так что пошли-ка спать, Яна.
Сказано было таким тоном, будто мы старая семейная пара, и это для нас само собой разумеющееся.
— У тебя привидения тут не шастают, Рамзин? Домик-то явно с историей.
— Ну, даже если они и есть, то мне на глаза не показывались.
— Ну да, даже у призраков ума хватает держаться от тебя подальше. У одной меня выбора нет, — пробурчала себе под нос, но судя по всему со слухом у внеземных пришельцев все было нормально.
— Хорошо, что ты с готовностью это признаешь, — фыркнул Рамзин, взял меня за руку, переплетая наши пальцы, и повел наверх.
— Что за долбаный детский сад! — возмутилась я и дернула кисть, но хватка тут же стала железной, прозрачно намекая, что и тут у меня выбора нет.
— Яна, тебе стоит перестать так остро реагировать на все, что я делаю, — занудным тоном терпеливого учителя вещал Рамзин, поднимаясь по лестнице. — Это совершенно бессмысленно, потому что, сколько ни пенься, дорогая, но все будет, как я хочу и планирую.
И все, чего ты добьешься — это будешь глупо выглядеть на людях, где мы будем теперь часто появляться. При чем, если ты надеешься экстравагантными выходками вынудить
