Что вчера случилось?
Вернулся домой. Сел за бумаги.
Помню, как жарко вдруг стало. Сбросил пиджак.
А после…
Твою мать!
Стол перед глазами качнулся, и…
Охренеть. Провал. Темнота!
– Мммммм….
Теплые руки скользят по моей груди.
Выходит, я в постели. С Саидой.
А глаз разлепить не могу. Как бы хреново ни было, улыбаюсь. Саида. Любимая. Моя.
Ради этого и стоит просыпаться по утрам! Только ради этого и стоит!
Сжимаю ее руку. А повернуться не могу. Все тело как закоченело. И запахи какие-то. Не те. Что за хрень? Я что? Заболел? Я в жизни не болел ничем и никогда!
– Саида…
Хриплю, но с горла вырывается какая-то совсем неразборчивая хрень.
– Доброе утро, любимый.
Шаловливые пальчики скользят вниз. До самого паха.
И я тут же реагирую. Прихожу, как всегда, когда она рядом, в полную готовность.
Но…
Блядь, у меня что? И со слухом что-то? Голос какой-то не тот.
– Я так счастлива. Наконец-то мы вместе.
Что за бред?
– Лилит!
Резко отшатываюсь, с ослепляющей вспышкой распахивая глаза.
Нет. Быть этого не может! С каких херов в моей постели чужая женщина?
– Это была такая волшебная ночь, любимый. Я всегда знала, что ты меня любишь. Мы же просто созданы друг для друга! Сама судьба нам быть вместе!
– Чтооооооо?
Твою мать. Что за хрень? И почему она голая?
– Ты просто обесчестил эту девочку, да, Давид? Ооооо, у тебя просто бешеный темперамент! Как на меня набросился? Обесчестил ее и чувствовал вину. Но я видела, как ты на меня смотришь! У нас с тобой все по-настоящему! Настоящие чувства!
Резко поднимаюсь на локте.
Черт! Да что творится с моим телом? Оно не слушается. Просто деревянное. Один рывок, а мне как будто все кости дробят!
– Лилит.
Окидываю ее безумным взглядом.
У меня галлюцинации? Я в каком-то отвратном бреду?
Она голая. Совсем. На диване в комнату за моим кабинетом. А на бедрах… Черт! Это у нее что? Кровь?
– Я вся твоя , любимый!
Улыбается. Мурлычет. А у меня волосы дыбом встают. Черт! Какого хрена я совсем ничего не помню?
– Давид! У нас прекрасные новости! Семья Лилит вернулась! Ох… Простите. Простите. Кабинет не заперт был, и мы…
Бред продолжается. Нет. Он развивается до невозможных размеров.
Мать вместе с отцом, родители Лилит и Омар застывают над постелью с открытыми ртами. Охренеть, как вовремя!
– Багиров…
В ярости цедит Омар сквозь сжатые зубы.
– Я тебя…
– Давайте выйдем. Нам всем надо успокоиться, – лепечет мать Лилоит, утаскивая своих мужчин под руки.
– А нам одеться и сообщить всем радостную новость!
Мурлычет Лилит, сияя, как новая монета.
– Конечно, лучше бы не так они все узнали, но… Дорогой! Это уже неважно! Главное, мы вместе!
Глава 20
– Это не могла быть она!
– Давид.
Бадрид с Арманом стоят надо мной. Как две тени. Два, на хрен, призрака. Над душой. Хотя, какая, на хрен, теперь у меня душа? Откуда ей взяться? Она там осталась. В той вспышке. Огненной. Которая взвилась до самого неба.
Тело одно , на хрен, осталось.
Только ради чего?
– Давид. Хватит.
Бадрид хватает за плечо. Крепко сжимает. Так, что рубашка на плече рвется.
Только я ни хрена не чувствую.
Мертвое это тело. Не живое. На хрена оно вообще осталось? На хрена все? Теперь? Когда ее нет?
– Ты так свихнешься. С ума сойдешь. Ты когда последний раз ел? Или выходил из номера?
– Идите на хрен. Оба. Свихнусь? Так не мешайте мне сходить с ума!
– Давид. Так нельзя. Нельзя, на хрен, понимаешь? Ты сутками напролет сидишь здесь и пьешь. Уже виски в стране не осталось. И… Прекрати уже смотреть эту запись бесконечно!
Арман подходит к ноуту. Пытается его вырубить.
Но слышит мое звериное рычание и дергается. Отступает.
– Все. Я не трогаю. Не трогаю, Давид. Но, твою мать! Прекрати это смотреть! Просто. На хрен. Прекрати!
Только взрыв.
Я ставлю его на повтор. Снова и снова.
Камеры внешнего наблюдения у общежития взорвались. Только вот это и осталось.
Я миллион раз увеличивал картинку.
Пытаюсь убедиться, что это не она.
Ее не было в той машине!
Не было и быть не могло! Она туда не садилась!
Какого хрена вообще моей девочке садиться в какую-то чертову машину? А перед этим приезжать в какую-то, на хрен, поганую общагу?
И вся остальная хрень.
Что она сбежала от охраны. Провела ночь…
В отеле. В номере, записанном на Шамиля Сабурова. Что он ее там ждал. Там даже его часы остались. И ее сережка. На смятой постели.
Что перед этим с моих счетов исчезли миллионы. И трасакция была проведена с моего личного ноутбука. Из кабинета. Именно тогда, когда в нем была Саида!
Какого. Хрена. Я. Должен всему этому верить?
И этим идиотским экспертизам, которые мне что-то там говорят про ДНК. Про кровь и ногти моей девочки, которые были обнаружены на месте взрыва. Про ее обручальное кольцо с датчиком, отслеживающим ее перемещения, которое тоже какого-то хрена оказалось там!
Это я свихнулся?
Нет! Ни хера!
Это они все. Все свихнулись.
Потому что ни одного из этих фактов не может быть!
Но все вокруг, словно сумасшедшие, повторяют мне этот бред снова и снова. Подсовывают какие-то записи. Доказательства. Документы.
На кой черт?
Они что?
Думают, я и правда по-настоящему свихнусь, если мне постоянно подсовывать этот бред и поверю? Тогда мне точно понадобится смирительная рубашка, если так.
– Давид.
– Нет.
Стряхиваю с плеча руку Бадрида.
– Нет. Ты, мать твою, не понимаешь!
Сам не замечаю, как мои руки оказываются на его горле.
– Не понимаешь, твою мать! Ты себя терял. Деньги. Свое место. На хрен, свою жизнь! Память. Но блядь. Бадрид. Ты хоть понимаешь, как это? Потерять свою женщину? Представляешь это? И что? Что ты хочешь? Чтобы я с этим смирился? Да? Вот так просто? Да я бы лучше тысячи пустынь прошел! Но не она! Не Саида!
– Не просто.
На плечо ложится рука Армана.
Резко разворачиваюсь к нему, поднимая безумный взгляд.
Наверное, впервые вижу его таким мрачным. Таким спокойным. Собранным.
Вот еще одно подтверждение того, что я, блядь, в какой-то реальности, которая, на хрен, за гранью!
– Я не знаю, что такое потерять свою женщину, Давид. Не знаю. Я охренеть, как не могу себе представить что ты можешь сейчас чувствовать. Я знаю. Ты сто раз бы лучше сдох, чем это, но… Твою мать, Давид! Я тоже не верю в этот бред! Про измены и про бабло с наших счетов! Не верю! Но все остальное…
– Мы провели тысячи экспертиз, Давид, – сзади тоном приговора стучит, лупит по вискам голос Бадрида.
– Тысячи. Она мертва. Ты должен это принять.
– Ты тоже был мертв! Был, мать твою! Но мы землю носом рыли! Ни на миг никто из нас и мысли не допустил, что тебя нет!
– Давид. Тогда мы не нашли останков. Не было экспертиз! Это не то же самое! Как ты не понимаешь?
– Что ты от меня хочешь?
Устало протираю лицо руками.
– Ты почти насмерть забил Рашида. И начальника полиции. И экспертов, Мы, блядь, их десятки уже за это время поняли. Но результат один. Один, Давид, понимаешь? Я просто. Хочу. Чтобы ты это понял. Услышал наконец. И начал двигаться дальше. Хоть сотню еще до смерти забей. Но…
– Но что? Жизнь продолжается? Это? Это ты, на хрен, мне хочешь сказать?
– Ты свихнешься, если этого не примешь. Надо жить , Давид. Да. Иногда надо это делать даже с охрененной дырой в сердце. Надо. Тем, что ты себя угробишь ни хрена не изменится.
– И снова. Что. Ты. От меня хочешь? Чтоб я мэром стал? На кой черт мне сейчас все это?
– Давид.
Бадрид снова сжимает мое плечо.
– За это время с империей все стало в разы хуже. Обстрелы по складам и по нашим людям. Взрывы. Против нас до сих пор ведется война. И серьезная. Нам нужен ты у власти. Иначе все прогорит. Все, на хрен, понимаешь? Люди пока еще есть. Мы отбиваем удар за ударом. Но кто-то решил, что мы уже дали трещину. В принципе, так оно и есть. И пытаются нас через эту трещину добить.
