Сережа
В верхней башке – атомный взрыв. В нижней – землетрясение и цунами. Вместо крови в венах пузырьки шампанского и раскаленное желание.
О да, невероятно, мать его!
Карамелька, сама того не осознавая, трется промежностью о мою ширинку, подаваясь вперед. Вжимаясь сильнее. Вышибая из моей груди стоны, а из колом стоящего члена высекая искры! Пальцы ее на моих плечах впиваются ноготками, царапая сквозь тонкую футболку. Я завожусь. Руки трясутся. Как у пацана!
Медленно продвигаясь поцелуй за поцелуем, я уже стянул одну лямку ее сарафана. Покрываю поцелуями голое плечико. Запечатляя засос на выступающей ключице, подцепляю пальцами и тяну вниз вторую лямку. Одна ладонь сжимает ее попу, заползая под трусики. Вторая ползет под лиф сарафана. Туда. К груди. К идеальным вершинкам!
Моя вредная девочка часто дышит. Она уже разомлела и раскраснелась. Сердечко ее лупит, каждый удар мне в нижнюю голову рикошетит. Я уже почти готов, наплевав на все, взять ее прямо здесь. Разложить на этом круглом столе, как самый вкусный десерт. Но…
Карамелька неожиданно вскрикивает и подскакивает с моих коленей.
– О-о-о, я обожаю эту песню!
Блть.
– Ты издеваешься?…
– Пошли! Ну же, давай потанцуем! – тянет за руку за собой.
Сказать, что я охренел – ничего не сказать. Танцевать? Какое танцевать? Мне даже дышать в этих джинсах теперь больно. Член протестующе таранит ширинку. Желанное тело было так близко. Это как поманить ребенка конфетой и отобрать!
– Эй, давай лучше вернемся к твоему пульсу, Карамелька? С ним явные нелады.
– Я хочу с тобой танцевать!
– Так я тоже! В горизонтальном положении.
– Се-ре-жа!
Приходиться поддаться. Сжав челюсти. Собрав всю силу воли в кулак, подняться. Ростовцева заставлет меня обхватить ее талию руками. Крепче. И еще крепче. Взвизгивает, когда понимает, что мои части тела так быстро “отходить” от возбуждения не умеют и теперь красноречиво упираются ей в живот.
Я заламываю бровь.
Она молчит. Только хитро прикусывает губку.
Мы начинаем двигаться. Подстраиваемся под ритм. Что это играет? Я понятия не имею. Какая-то заунывная лабуда на английском. Я такое не слушаю. Но Ростовцева будто в нирвану впадает. Щечки красные. Губки улыбаются. Глаза блестят шальным блеском. Такая горячая, хорошенькая и сладкая. В какой-то момент я чувствую ее легкую дрожь. Наблюдаю за ее эмоциями. Все на лице. До единой. И Стеф это нравится. Стеф кайфует. А меня медленно, но верно начинает клинить. Шатать и крутить уже просто от того, как она безоговорочно доверяет мне вести в этом танце. В какой-то момент я окончательно сдаюсь.
Шаг и еще шаг. Поворот…
Подол ее сарафана взлетает. Оплетает стройные ножки, что переступают,цокая каблуками. Ростовцева хохочет и обратно влетает в мои объятия.
Поцелуй…
Губы к губам. Дыхание к дыханию. Плавные движения в унисон. Слишком близко. Слишком, мать его, правильно! Так и должно быть. Мне нравится.
Новый шаг…
Новый поворот…
Новый вздох…
На финальных аккордах песни я подхватываю ее на руки и кружу. Стеф тихонько хохочет. Раскинув руки в стороны и запрокинув голову, кричит:
– Юху-у-у!
Лес отвечает ей легким эхом, а море грозным рокотом. Я улыбаюсь. Карамелька смотрит на меня сверху вниз полным восхищения взглядом. Сердце за грудиной сжимается. Так тепло. Аж душа горит.
Из динамиков начинает играть следующая композиция. Тоже что-то медленное и ненавязчивое. Стеф прихватывает зубками меня за мочку уха и шепчет, обжигая горячим сбитым дыханием до самого нутра:
– Я хочу еще танцевать.
Ну, кто бы сомневался!
***
– Смотри, что у нас есть, – возвращаюсь на террасу с третьей бутылкой шампанского в одной руке и упаковкой китайских бумажных фонариков в другой. Вторую мы прикончили, натанцевавшись до упаду. Алкоголь сегодня пролетет, как вода.
Стеф, крутанувшись на каблучках, оборачивается:
– М, круть! А что это?
– Небесные фонарики. Неужели никогда не запускала?
– Не-ет. Но хочу! Звучит заманчиво, – загораются глаза Ростовцевой, как у ребенка. – Как это делать?
– Доставай, – протягиваю ей упаковку и ставлю бутылку в ведерко со льдом. – Я сейчас вернусь.
Пока Стеф возится с пакетом, нахожу в закромах гостиной зажигалку. Чиркаю пару раз. Горит. Отлично. Возвращаюсь к Карамельке. Бедолага моя крутит и вертит бумажный фонарь, с задумчивым видом интересуясь:
– И как он должен полететь?
– По принципу воздушного шара.
– Да ладно?!
– Поджигаем горелку, воздух внутри нагревается, купол расправляется, шарик взлетает. Только в нашем случае это не шарик, – хмыкаю я, расправляя помятые уголки. – Это сердечко.
– У-у-у, как мило! – хлопает в ладоши моя зазноба, едва не прыгая на месте. – Обожаю такие штуки!
– Самое главное знаешь, что? – шепчу, вставляя в отверстие топливный элемент.
– Что? – тоже понижает голос до шепота Карамелька.
– Загадать желание перед тем, как отпустишь.
– И сбудется?
– Однозначно. Держи за край, – командую.
Стеф послушно выполняет, осторожно хватаясь пальчиками за край сердечка. Я поджигаю горелку. Маленький огонек начинает плясать в центре красного фонарика. Разгораясь все ярче и ярче. Нагревая воздух. Я, конечно, не впечатлительная барышня, но тоже такие вещи люблю. Внутренний ребенок во мне буквально ликует.
Я поднимаю взгляд. Разноцветные отблески от огонька бросают причудливые тени на взволнованную моську Стефании. Она смотрит на него с таким благоговейным трепетом. Кажется, не дышит даже. Как будто от того, взлетит или не взлетит, как минимум, зависит вся ее жизнь. Длинные ресницы хлопают часто-часто. Губки беззвучно сосредоточенно двигаются. Желание загадывает? Интересно, какое?
Улыбаюсь:
– Считаем до трех и отпускаем.
– Мхм. Д-да.
– Раз, – киваю я.
– Два, – вторит мне девчонка.
– Три!
Одновременно разжимаем пальцы, и легкий бумажный фонарик лихо взмывает вверх. Ярким пятном выделяясь на фоне ночного неба. Легонько раскачиваясь на ветру, поднимается все выше в облака. С каждой секундой становясь все меньше. Унося с собой еще один особенный момент. Еще одно особенное желание, робко нашептанное ему вслед. Брехня? Может быть. А вдруг сбудется? Большие мальчики тоже иногда хотят верить в сказки.
Я обнимаю Карамельку со спины. Прижимаю к себе. Она зачарованно следит за красным сердцем, сложив ладошки у груди. Я, также зачарованно, слежу за ней. Провожу носом по волосам. Отбрасываю кудрявые локоны на одно плечо и целую в ушко. Ее ладошка ложится на мою щеку, прижимая. Я шепчу:
– Что загадала?
– Нельзя говорить. Не сбудется.
– А когда сбудется, расскажешь?
Стеф тихонько смеется и кивает:
– Расскажу. А ты? Что загадал?
– Ничего конкретного.
– Ничего? Тогда, может быть, “кого”?
Карамелька, поворачиваясь в моих руках.
– Может быть…
На щечки девчонки набегает румянец. Она смотрит на меня так, что словами не описать. Я наклоняюсь и ловлю поцелуем ее губы. Провожу языком, заставляя раскрыться и впустить. Целую, кусаю, посасываю и сминаю своими губами ее губы. Уже в N-ый раз за сегодняшний вечер. Мне всё мало. Всегда будет мало. Я чувствую. Я знаю. Я целиком и полностью пошел в Нагорновскую породу. Однолюбы мы все. Поголовно.
Когда воздух в легких заканчивается, я запускаю ладошку в волосы Стеф. Отстраняюсь, прошептав:
– У меня есть для тебя еще один сюрприз. Думаю, тебе понравится.
Глава 30. Дикий пляж
Стеф
– Наверное, мне стоит испугаться, – заявляет Карамелька, крепче сжимая своими пальчиками мои запястья.
– Почему это?
– Ты потащил меня в лес.
– И что в этом страшного?
