Брэкстен сидит в одном из соседних кресел, рубашка снята, открывая мощное, как и у брата, тело. Великолепная татуировка в виде дракона отмечает его кожу от левой стороны ребер до бедра, исчезая сзади. Джинсы расстегнуты, обнажая очень жесткий и очень большой член. С диким вожделением в глазах он поглаживает твердую плоть вверх и вниз.
Нокс сидит рядом с ним, все еще полностью одетый, с сигаретой между пальцами. Дым вьется вокруг его абсолютно каменного выражения лица, но нельзя отрицать стояк, выпирающий через джинсы. Среди вожделения, волнами исходящего от него, есть что-то еще, нечто более темное.
Нечто болезненное.
Руки Джастиса лежат на моих стиснутых бедрах, но он не делает ни малейшего движения, чтобы раздвинуть их, его рот прижимается к моей шее, целуя, посасывая, уговаривая.
— Твой ход, детка.
По животу растекается трепет, воздух от предвкушения сгущается, я колеблюсь, хотя и не знаю почему.
— Не стесняйся, Райан, — уговаривает Брэкстен. — Покажи мне ту сладость, в которую мой брат погружается каждую ночь.
Его слова действуют как катализатор, разжигая ревущее в теле пламя, но именно страдальческое выражение лица Нокса придает мне смелости медленно раздвинуть ноги. Как только я это делаю, Джастис подставляет под каждое из них свои мощные бедра.
— Бл*дь! — проклятие срывается с губ Нокса, он сжимает челюсть, не отрывая от нас взгляда.
— Я отсюда вижу, какая она мокрая, — стонет Брэкстен.
— Чертовски мокрая, — шепчет Джастис мне на ухо, вызывая дрожь.
Я поворачиваю голову к нему, желая почувствовать на коже грубое прикосновение его щетины, тепло дыхания и уверенность в глазах.
— Они никогда не узнают, какая ты мягкая. — Правой рукой он мнет мою левую грудь, в то время как другая скользит вниз по моему дрожащему животу. — Никогда не узнают, насколько ты тугая, и не испробуют на вкус твои сладкие стоны. — Он погружается в меня пальцами, распределяя мое возбуждение, прежде чем протолкнуть два пальца глубоко внутрь меня.
Я охаю и извиваюсь.
— Потому что эта киска кончает только для меня. Ведь так, Райан?
— Да, — хнычу я, мой голос практически неузнаваем.
— Скажи им. Скажи, кому ты принадлежишь.
Я смотрю им обоим в лицо и не сдерживаюсь.
— Ему, — шепчу я, — он — единственный, кого я когда-либо хотела. Он — единственный, кто у меня когда-либо был, — признание вызывает эмоции, подступающие к горлу, потому что в этот момент, когда я настолько уязвима, мне нужно, чтобы они поняли, как сильно я тоже нуждаюсь в нем.
Без него я не ощущаю себя целой.
Я снова поворачиваюсь к Джастису в поисках его губ. Его язык проникает мне в рот, пока пальцы входят и выходят из меня, вытягивая из груди те стоны, о которых он говорил. Подняв руки, завожу их ему за шею, и держусь, отвечая каждому толчку его пальцев.
— Вот моя девочка. Трахни мои пальцы, Райан. Покажи им, как ты хороша, когда я заставляю тебя кончить.
Оргазм проносится сквозь меня, как буря в пустыне, превращаясь в разрушительное удовольствие. Я выкрикиваю его имя, когда он вытягивает из моего тела каждое пульсирующее ощущение. Он подносит свои влажные пальцы к моим приоткрытым губам, нежно проводя ими, прежде чем вобрать их себе в рот.
Ноздри Брэкстена раздуваются, он облизывает губы, будто желает попробовать вкус моего возбуждения.
— Наклонись вперед, детка.
Делаю, как говорит Джастис, замечая, как взгляд Нокса опускается на мою колышущуюся грудь, но он продолжает обуздывать свою потребность, и я понятия не имею почему. Брэкстен ни в чем себе не отказывает.
Слышу, как Джастис расстегивает брюки, освобождаясь. Сильными руками он поднимает мои бедра, одним плавным движением опуская меня на толстый член.
Я вскрикиваю от ощущения полноты, упираясь руками по обе стороны от себя.
Джастис издает гортанный стон, грубый звук струится по моему позвоночнику.
Кулак Брэкстена работает сильнее и быстрее, лицо дикое.
— Тебе нравится, Райан? Нравится, когда мой брат жестко и глубоко трахает тебя?
Я киваю, впиваясь зубами в нижнюю губу, когда принимаю каждый медленный толчок Джастиса.
— Ты даже не представляешь, что бы я сейчас с тобой сделал, если бы мне позволили, — продолжает он. — К сожалению, брат всегда чертовски жадничал тобой.
— Всегда, — рычит Джастис, хрипло шепча мне на ухо. Он стискивает мои волосы, дергая голову назад. — Они никогда не прикоснутся к тому, что принадлежит мне, и после сегодняшней ночи никогда больше этого не увидят.
Короткие и частые вздохи вырываются из меня, когда его член проникает глубже. Я бросаю еще один взгляд на Нокса, наблюдая за душераздирающей болью, которую даже не могу понять. Демоны в его глазах потрясают меня до глубины души, буквально заставляя сердце кровоточить. Для него это не секс. Даже близко.
— Трахни ее сильнее! — наконец говорит он, в голосе такая же мука, как и в глазах. — Пожалуйста, мужик. — Мольба такая же душераздирающая, как и выражение на его лице.
Джастис не сдерживается, вонзаясь в меня жестко и быстро. Мои крики удовольствия разносятся по комнате, смешиваясь со звуком шлепков наших тел.
Стоны их троих наполняют меня, высвобождая желание, которое невозможно вынести. Не в силах больше терпеть, я снова кончаю, выкрикивая имя Джастиса, когда он не перестает врезаться в меня. Он тоже находит свое освобождение, и среди стонов эхом отдается одно слово:
«Моя».
После того, как все кончилось, я падаю на его потную грудь, поворачиваюсь, зарываясь лицом в его шею. Он достает из-за спины покрывало и накрывает меня им; его руки прижимают меня к себе, а губы целуют мою влажную кожу.
Мой разум и тело штормит от того, что мы только что сделали, и я молюсь, чтобы это стало тем, что помогло бы все исправить.
Глава 25
Джастис
Чувствуя себя истощенным, как эмоционально, так и физически, крепко прижимаю Райан к себе, моя грудь тяжело вздымается, сердце колотится.
Мы трое смотрим друг другу в глаза, братья выглядят так же хреново, как и я, особенно Нокс. Хочу что-нибудь сказать, чтобы облегчить смятение, которое, знаю, он переживает, но сейчас я не способен разобраться в мыслях или чувствах, не говоря уже о том, чтобы их озвучить.
Сейчас все было по-другому, совсем не так, как в прежние времена. Обычно никаких эмоций нет, чисто трах, но на этот раз все наши эмоции накалились до предела.
Это было наше прощание.
Поднявшись на ноги, Нокс первым выходит из комнаты, скрывается в спальне и закрывает за собой дверь.
— Иди, — говорит Брэкс, застегивая штаны. — Отвези ее домой. Я им займусь.
Взяв себя в руки, закутываю Райан в покрывало, не беспокоясь о том, чтобы искать ее разбросанную одежду, и несу к грузовику. Все это время она молчит, выражение ее лица непроницаемо, и мне это ненавистно. Обычно я всегда могу сказать, о чем она думает. Точно так же, как я знал, о чем она думала в тот момент, когда объявились братья. Я всегда видел любопытство в ее глазах, как бы она ни старалась его скрыть.
Мы все думали об этом, включая братьев, и, если быть честным, позволить им нечто такое незначительное, как наблюдать, было для меня труднее, чем я полагал. Я рад, что мы провели этот последний раз вместе, но никогда больше не позволю им увидеть ее прекрасные местечки. Те, что предназначены только для моих рук и глаз.
Дорога до фермы, кажется, тянется целую вечность, Райан спокойно смотрит в окно. В какой-то момент я тянусь к ее руке, нуждаясь почувствовать ее тепло, нуждаясь в заверении, что она в порядке. Она отвечает пожатием, но на меня не смотрит. Это не избавляет от беспокойства, свернувшегося у меня в животе. Несмотря на ее готовность дать нам желаемое сегодня ночью, я боюсь, что для нее это оказалось слишком.
Добравшись до гостевого домика, заношу ее внутрь и укладываю в постель, раздеваюсь, прежде чем привлечь ее в свои объятия, чувствуя ее своей кожей.
