— Я пойду с врачом поговорю.
В ответ раздается прохладное:
— Ступай.
Мне удается побеседовать с врачом. Собственно говоря, ничего нового он мне не сообщил. Да, беременность протекает сложно. Очень сильный токсикоз. А теперь еще угроза прерывания беременности. Все это я итак знаю. Единственное, что он пока против перевода ее в другую больницу. Он считает, что жене нужно окрепнуть, потому что она потеряла много крови. Ей пришлось делать переливание. Да и вообще организм ослаблен и так далее, и тому подобное.
После беседы с врачом, звоню Андрею в клинику. обрисовываю ситуацию. Он поддерживает врача, с которым я только что разговаривал, говорит, что нужно подождать хотя бы неделю. Через неделю Дину перевозят в клинику, где она наблюдается.
В дальнейшем беременность протекает сложно. Если жену и отпускают домой, то на несколько дней, максимуму на неделю. И то под честное-пречестное слово, что она будет лежать и ничего не будет делать. Возможно, Дина бы отмахнулась от всех этих рекомендаций, но пару раз возобновляется кровотечение. Это убеждает и ее, и меня, что мнением врачей не стоит пренебрегать. Ко мне относится прохладно. Ну, есть я и есть. Оказывается, такая позиция, особенно в длительной перспективе, очень действует на нервы. Хочется взять и встряхнуть пару раз, чтобы добиться какой-нибудь другой реакции. Но какое там трясти. В ее сторону даже дунуть страшно. Кажется, что рассыпется.
И, что не говори, отношения между мужчиной и женщиной очень упрощает секс. Когда доставляешь удовольствие, то женщины начинают ластиться наподобие кошки. А здесь… Но пока так.
Так проходят оставшиеся месяцы беременности. В состоянии холодной войны. Несмотря на неутешительные прогнозы врачей, до родов Дине остается 10 дней. Естественно, она находится в роддоме, потому что никто не хочет рисковать.
Я сегодня задержался в офисе допоздна. Было много проблемных вопросов, которые нужно утрясти, урегулировать, найти компромисс.
Дверь в кабинет открылась без стука. А затем внутрь вошла Лилия Костромская. В черном платье, подчеркивающем все достоинства фигуры, красивая, идеальная.
— Скучаешь? — промурлыкала она.
Я еще раз оглядел ее с ног до головы. Да, хороша, ничего не скажешь. И даже понятно, что забыла у меня в кабинете. Но играть в такие игры с ней? Нет уж, увольте. Такая рекламная компания идет со стопроцентным подвохом.
— Я? Скучаю? — я откидываюсь на спинку кресла и прикидываю, как от нее лучше отделаться.
— Ты как сюда попала? — этот вопрос меня в настоящий момент интересует больше всего остального.
— Ну, тебе наверняка одиноко, вот я и решила скрасить тебе жизнь.
Я хмыкаю. Лилия и благотворительность? Эти вещи совместимы так же, как пески Сахары и айсберг в Северном Ледовитом океане. Только вот что ей понадобилось?
— Лиль, я когда идиота тебе начал напоминать?
Она подходит ко мне ближе, нас разделяет только письменный стол. Я ощущаю запах ее духов. Он приятный, цветочный с нотками свежести. Девушка упирается обеими руками о стол и наклоняется ко мне ближе.
— Ты же в курсе, как сильно мне нравишься?
Честно говоря, для меня это сюрприз. Мне кажется, ей больше нравится возможность меня заарканить и потом демонстрировать подружкам в виде трофея. Вот только меня такая перспектива не привлекает. Я и сам такой же, как Костромская. Поэтому рыбак рыбака видит издалека. И все эти уловки с взволнованно вздымающейся перед моим лицом грудью, плотно обтянутой тканью платья… Она ведь не думает, что я женских сисек не видел и поведусь на прикормку, как карась на червя? В этот момент Лиля облизывает нижнюю губу и внимательно за мной наблюдает. Нет, все-таки, похоже, думает. Но, милая ты не по адресу.
— А ты в курсе, что я женат?
Красивые губы улыбаются в ответ.
— Ой, только не говори мне, что ты стал примерным семьянином. Тем более, что жена все по больницам и по больницам. А тебя и приласкать некому. Да и вообще… Жена не стена — подвинется.
— А с чего ты решила, что я из-за тебя жену двигать буду?
— Тебе самому все надоело. Я тебя знаю.
На этих словах Лиля медленно обошла стол, приблизилась ко мне, и, подтянув платье на бедрах, села мне на колени. Затем слегка коснувшись губами щеки, положила руки мне на грудь и прошептала:
— Ведь ты меня хочешь?
Я смахнул ее с колен и встал сам:
— Лиль, у меня нет проблем с женской лаской. И, если мне понадобится, то одиночество мое скрасят. Но это опять будешь не ты.
Она разозлилась. Это было понятно по сжатым в кулаки ладоням и метавшим молнии глазам.
— А я чем тебя не устраиваю?
Ее настырность меня утомила. Я уже собрался, прихватив за локоть, вытряхнуть ее в коридор, но тут раздался телефонный звонок. Я потянулся к телефону, ответил на вызов. В трубке зазвучал мужской голос:
— Сергей Владимирович?
— Да, я Вас слушаю.
— Вам надо приехать в больницу. У Дины Витальевны начались преждевременные роды…
— Что случилось?
— Вам лучше приехать.
А потом говоривший просто положил трубку. Ничего толком не сказав, не объяснив. Я понял, что действительно надо ехать. Иногда мы чувствуем, что происходят страшные вещи. И сейчас у меня было именно такое ощущение.
Я выпроводил Костромскую и поехал в больницу.
***
Дина.
Я не думала, что будет так. Так трудно. Так страшно. Меня измотала эта беременность. И вот, казалось бы, осталось чуть-чуть. Но не было чувства облегчения. Наоборот, меня затягивала непонятная паника. И главное, я люблю этого человечка, который растет внутри меня. Я желаю ей всего самого лучшего. Да, согласно результатам узи у нас с Сергеем будет дочь. И я безумно хочу увидеть ее, взять на руки, приласкать, рассказать, как сильно я ее люблю. До этого осталось всего ничего, но мне почему-то кажется, что этого не случится никогда.
У меня весь день тянет живот. Я не знаю, как повернуться, чтобы лечь удобнее. Мне не разрешают вставать. Но сейчас, лежа, мне становится настолько тошно, что я плюю на запрет и встаю, чтобы пройтись по палате. Я хожу от стенки до стенки, и в какой-то миг живот пронзает острая боль. Так уже было несколько раз, когда начинались кровотечения. А потом я чувствую, как по ногам что-то течет. Наверное, отошли воды. Но когда смотрю на пол, то вижу, что стою в луже крови. И кровь течет по ногам. Слишком много крови. Сознание словно в тумане. Я могу только смотреть. Смотреть, как вместе с кровью из меня утекает жизнь. По каплям.
В этот момент открывается дверь в палату, заходит медсестра. Видит меня, опускает взгляд ниже на мои ноги, потом на пол, резко разворачивается и выбегает в коридор. Я слышу, как она зовет на помощь. В палату закатывают каталку, укладывают меня на нее и везут в операционную. Это я понимаю из разговора суетящегося вокруг меня персонала. А потом я слышу крик. Звенящий, заполняющий все пространство, разрывающий пустоту. И не сразу до меня доходит, что кричу я сама. А потом снова и снова. В операционной мне ставят катетер в вену и начинают вводить препараты. Какие именно не разобрать. Да и какая теперь разница?
А самое главное — я не боюсь. И уже почти не чувствую боль. Потому что она заменила собой каждую клетку моего тела. Я перестаю кричать. Бесполезно. Тьма вокруг меня сгущается, я осязаю ее на физическом уровне. И впервые думаю, что уходить не страшно.
Вот только Лена, Матвей, моя малышка, которую я уже не увижу… Как же они? Но и тут у меня нет выбора. Потому что я понимаю, что, скорее всего, это конец. Есть какая-то обреченность в метаниях врачей. Даже, наверное, бессмысленность. На меня накатывает волнами слабость. Я молюсь только о том, чтобы выжила моя малышка. Чтобы это все было не зря.
Отдать жизнь за того, кого любишь, хоть и никогда не видела. Другого пути не остается. А тьма продолжает сгущаться. И я… я поддаюсь ей. Я, которая никогда не сдавалась и боролась до последнего. Я уже сама протягиваю к ней руки. Она манит меня, обещая что-то неизведанное. То, что подарит забвение.
