Отец настороженно смотрел на меня, боясь сдвинуться с места. Я подошла и буквально рухнула в его объятья. Поток слез, который я постоянно сдерживала эти годы, прорвался наружу.
— Папа, я такая дура! Ну почему я такая дура?!
Он гладил меня по голове и бубнил что-то утешающее. Я не понимала ни слова, но постепенно начинала успокаиваться. Всхлипы становились все тише, а в голове начало проясняться. Наконец мы кое-как добрались до кухни, и мне вручили стакан с холодной водой.
Взяла его двумя руками, сжимая прохладную поверхность и шмыгая носом. Передо мной тут же поставили тарелку с зефиром в шоколаде. Невольно улыбнулась. Сладкое было первым, что сблизило нас. Наши предпочтения в этом ожидаемо оказались схожи.
Отец сел напротив и серьезно на меня посмотрел.
— Вер, мы негласно договорились не лезть друг другу в душу, но я так больше не могу. Ты же так с ума сойдешь.
Опустила глаза в стакан, не желая встречаться с ним взглядом. Мне нечего ему было ответить. Вот уже два года я шла по намеченному пути, не сворачивая с него.
Все получалось именно так, как я запланировала много лет назад: университет, работа, самостоятельность. Только почему-то это больше не приносило удовлетворения. Жизнь проходила на автомате.
— Ты же моя дочь, а я желаю тебе счастья. Вам с Германом надо поговорить, потому что порознь у вас не очень-то получается быть счастливыми.
Резко вскинула голову, глядя на отца:
— В смысле не очень? Что ты про него знаешь?
Задавая этот вопрос, не смогла сдержать эмоций. Надежда и интерес выплеснулись из меня, заставляя отца понимающе улыбнуться. От этого я покраснела, понимая, как нелепо, должно быть, выгляжу.
— Да он помешался на своей работе! Не вылезает из командировок и просто тонет в делах. Он только на лайнере бывает минимум раз в рейс, а это лишь одна из десятка побочных линий его бизнеса. Да и выглядит он так…
Папа затянул паузу, смотря на меня с прищуром. Я же нетерпеливо ерзала на месте, желая лишь одного: чтобы он продолжил.
— Как выглядит? Ну, давай уже, я и так сдала себя с потрохами.
Он улыбнулся и тихо сказал:
— Я, конечно, могу ошибаться, но думаю, что он любит тебя. И ждет, пока ты наконец-то перестанешь строить из себя сильную и независимую.
Я было хотела возмутиться этому выражению, но отец не дал, поднимая руки в примирительном жесте:
— Да не о том я! Ты у меня умница, сильная и смелая, горы свернешь, если захочешь. Но этот разговор мы начали с того, что ты признала свою глупость, разве не так?
Открыв рот, я тут же его закрыла, ожидая, что он скажет дальше. Папа продолжил:
— Вы, наверное, много дров наломали, но это нормально. Если спустя столько времени только при одном его виде ты впадаешь в истерику и понимаешь, как тебе без него плохо, — а это видно, даже не спорь! — он сделал паузу, — то, может, стоит попробовать начать сначала?
Я отвернулась к окну. Начало. Да у нас его и не было, по сути. Мы ничего не начинали — просто оказались в одном месте в одно время. Он — в роли охотника, а я — в роли подсадной утки. А дальше только секс, и секс, и снова секс.
— Может, мы не умеем быть вместе. У нас не было возможности узнать друг друга нормально.
Он согласно покивал головой.
— Не было. Но еще до того момента, когда он нашел тебя, он землю носом перерыл, пытаясь понять, что ты за человек.
Поджала губы. Это-то меня и пугало. Он влез в мою жизнь так глубоко, что мне стало страшно. Я ему не поверила. И до сих пор не верю.
Отец подошел ко мне и приобнял, тихо говоря:
— Просто попробуй. Ты же ничего не теряешь. Если что, придешь ко мне, и мы вместе разобьем парочку тарелок в угоду твоей истерике, договорились?
Несмело улыбнулась и кивнула. Иногда можно и попробовать.
Потянулась за телефоном и отправила сообщение с точкой на давно забытый, но почему-то все еще сохраненный в списке контактов номер.
Глава 33. Герман
Сел в поезд, сжимая в руках телефон, в котором передо мной оправдывался очередной помощник. Тридцать третий после Веры. Олег говорил, что я стал просто чокнутым маньяком. Скорее всего, он прав.
Она ни капли не изменилась. Все та же худи и потертые джинсы. Тот же удивленный взгляд широко распахнутых карих глаз. Но их выражение…
Видеть ее на сотне фотографий и видеоотчетов было одно, а вот так, случайно и вживую, оказалось совершенно другим. Я буквально кожей почувствовал ее взгляд и оказался прав. Даже нашел в себе силы поприветствовать, пока поезд не унес ее.
А я, слыша хруст десятого телефона за последний год, ехал спускать пар на уроде, который посмел посягнуть на мое. Выйдя на нужной станции, быстро дошел до высокого и величественного здания, не внушавшего мне ничего, кроме отвращения.
В этот момент раздался звонок. Увидев, кто посмел меня потревожить, раздраженно ответил:
— Олежек, надеюсь, ты по делу, потому что сейчас я немного занят.
На том конце трубки послышался девчачий визг и топот маленьких ножек — вне сомнения, моей крестницы.
— Варя, стой! Мы на балет твой дурацкий опаздываем! Гера, ты идиот! На кой ты лично прешься к этому преподу? Что тебе не сидится в офисе? Лучше бы к психологу сходил!
Сжал челюсти. В последние месяцы Олег напоминал мне курицу-наседку, которая потеряла одного птенчика и гоняется за ним по всему двору. К сожалению, он выбрал себе не тот объект опеки.
— За дочерью своей следи, а ко мне не лезь. Тебя это не касается.
— Ага! А если ты переусердствуешь в порыве страсти, то труп закапывать мне, а я, между прочим, уже пообещал в выходные с Машей съездить на какую-то дурацкую конференцию в Ростов.
Пока он стенал, я поднялся по навигатору и стрелочкам в главное здание и уже нашел нужный коридор к указанной кафедре. Хоть тут помощник сработал нормально.
— Гера, заканчивай дурить! Уже два года, как цепной пес, носишься за ней. То же мне серый кардинал нашелся. Ты ей любовников и мужа тоже так воспитывать будешь? А потом крестным детям станешь? Или как?
Нет, Олежек определенно нарывается. Может, это у меня хобби такое: следить за Вериной жизнью и контролировать каждый ее шаг. Пропадет же, дуреха.
То в ресторан устроилась с хозяевами-банкротами, и пришлось его выкупать и вкладываться в развитие, то при поступлении ее хотели завалить.
А эти ночные такси с работы не пойми с кем! Нельзя ее оставлять одну, совершенно нельзя!
— Олежек, следи за своим телепузиком, а ко мне не лезь.
Я сбросил вызов и толкнул дверь преподавательской. Там был лишь тучный мужчина, напомнивший изощренный вариант зеленого огра из какого-то мультика, который меня в последний раз заставила смотреть Варя.
— Вы кто такой? Что здесь происходит?
— Я тебе сейчас покажу и расскажу, кто я такой.
И я с ходу прямым ударом с наслаждением врезал ему по носу. Послышался хруст. Этот звук бальзамом пролился на мои оголенные нервы. Поросячий визг наполнил просторный кабинет.
Огр схватился за нос и с ужасом уставился на меня. Я же холодным, властным голосом произнес:
— Завтра же поставите зачеты всем девушкам, которых вы позвали к себе на дополнительные занятия. И упаси боже тронуть хоть одну из них даже пальцем. Затем напишете заявление по собственному и к преподаванию не подойдете и на пушечный выстрел. Работайте дворником, убирайте такое же дерьмо, которым являетесь сами, иначе сгниете за решеткой по статье за изнасилования. Там любят таких… пухленьких.
Очевидно, что-то в моем лице и манерах натолкнуло его на мысль промолчать. Правильное решение, потому что я и так еле себя сдерживал. В последние полгода я вообще не хотел сдерживаться и стал немного раздражителен.
Развернулся и покинул университет. Эта проблема должна быть ликвидирована в зародыше, пока этот урод не протянул поганые ручки к Вере. Анализировать свои поступки не стал. Я давно забросил это дело, помахав здравому смыслу ручкой. Мне так было проще.
