— Хорошо.
И её влажный рот жадно набрасывается на мой.
Я понимаю, это ужасная банальность, но во мне все изменилось после этого душа. Не думаю, что я способна любить кого-то, как эту женщину.
Пока мы одеваемся в молчании, она продолжает наблюдать за мной с незнакомой смесью благоговейного страха и облегчения во взгляде.
— Ты точно в порядке? — снова спрашивает она с другого конца комнаты, доставая одежду из шкафа.
Я молча киваю.
Я люблю её. Люблю больше всего на свете, и это вычеркивает из моей жизни все остальное.
Она подходит ко мне, обхватывает руками мое лицо и пристально вглядывается мне в глаза.
— Сладкая Тася, ты не в порядке. Это из-за меня? Из-за того, что мы сделали? — её лицо напрягается.
Мотая головой, я приподнимаюсь и, обняв её за шею, прижимаюсь губами к её теплой коже. Наклонившись, она крепко стискивает меня в своих объятиях. Все, что я сейчас хочу, — это удерживать остальной мир на расстоянии, а самой просто остаться здесь, с Лерой, пока не придет пора снова отправиться в кровать.
***
Я ощущаю себя такой заторможенной, будто напилась. Медленно поднимаюсь по лестнице домой, изнуренная, но в самом лучшем смысле слова.
В квартире тихо — Вася, скорее всего ушла с доской на пляж — и, сделав себе кофе, я иду в свою комнату начать работать над стремительно пополняющимся списком срочных задач. Я не проверяла почту весь вчерашний день и до сих пор не хочу ее открывать. Мне нравится этот безопасный пузырь.
А еще я практически не спала. Я смотрю на свой компьютер, на так невинно лежащий стилус рядом с графическим планшетом, и вспоминаю, как много всего мне нужно сегодня успеть сделать, но так же знаю, что немного вздремнуть поможет делу.
Рухнув на кровать, я закрываю глаза и пытаюсь сосредоточиться на «Майском Жуке», на героине и ее истории. Но вместо этого мой ум отправляет меня к собственному телу и его ноющим частям. В ушах все еще слышен голос Леры, а губы помнят каждый из её поцелуев.
Я проснулась, когда на улице уже стемнело, а живот заурчал от голода.
Беру телефон и удивленно моргаю несколько раз от количества напоминаний на экране. Я пропустила четыре звонка от неизвестных мне номеров, плюс еще два Саманты, моего рекламного агента. Тут же ей перезваниваю.
— Сэм, — быстро говорю я. — В чем дело? Я спала.
Я слышу улыбку в ее голосе, когда она старается оставаться спокойной, чтобы не волновать меня. До сих пор я ни разу не видела и не слышала ее в стрессе.
— А-а, ладно. Я перенесла звонки, не беспокойся.
— Какие звонки? — спрашиваю я, садясь и прижимая ладонь ко лбу. — Черт, Сэм, что за звонки?
— Сегодня звонили из The Sun, — отвечает она и тут же добавляет: — Post и Wall Street Journal. Прости, знаю, в субботу — это слишком, потому что проще будет поработать с ними в понедельник. Я перенесла их на следующую неделю.
Внутри меня что-то ломается, и паника, взорвавшись, разливается повсюду. Извинившись, я отключаюсь и в ужасе смотрю в стену. Пропустила сегодня три интервью. На две недели запорола дедлайн. Я больше не знаю, кто я такая, а ведь единственное, что я про себя всегда знала, — это как писать и рисовать. Заниматься любимым делом.
Телефон жужжит в руке и, посмотрев на экран, я вижу имя Леры. Первым моим порывом было ответить, лечь в постель и купаться в её медовом голосе.
Вместо этого, затаив дыхание, я с ненавистью к себе кладу его экраном вниз на стол, после чего сбрасываю на пол. Мне нужно работать! Нужно погрузиться и все закончить. Отодвинуть все отвлекающее — и не просто отодвинуть: устранить. Всего-то нужно нарисовать одну линию, потом еще одну, потом еще и еще, и я закончу. Все, что мне надо сейчас сделать, — это встроить слова и изображения в сюжет, и я буду в порядке.
Все будет в порядке.
========== Лера ==========
После ухода Таси время будто застыло, все вокруг кажется тусклым и не достойным внимания.
Солнечные лучи пересекают мою кухню с утра, бьют прямо в лобовое стекло, когда я веду машину, в витрины моего магазина, окутывая все вокруг меня и засвечивая цвета. Я ничего не хочу делать, кроме как быть с Тасей в своей постели.
Выходные тянутся не спеша; в Анахейме проходит WonderCon, поэтому город замер. Я благодарна этому: обычно мои чувства не сказывались на работе магазина, но этот этап наших с ней отношений — когда от голода и одержимости кожу охватывает ноющий зуд в желании прикасаться, трахать, кончать — восхитительно отвлекает. Я не могу отказать себе в этих мечтах наяву — прячусь у себя в кабинете, чтобы избежать встреч с Олей и, уставившись в стену, вспоминаю, как мы проснулись, как целовала теплую кожу груди Таси, как пошла за ней в душ.
Я старалась быть нежной и не торопиться. Но меня невероятно трясло, и я чуть не спятила, когда поняла, что именно она хотела позволить мне сделать. Она кончила мне на пальцы, заверила, что ей было хорошо, но я не думаю, что она понимает, как сильно для меня все меняет произошедшее.
Наши отношения ощущаются устоявшимися, будто прошли годы, а не несколько дней. Вот оно: она и есть моя жизнь, мое сердце уже это решило.
Я набираю ей, чтобы убедиться, что ей лучше, что она дома и работает, но попадаю на голосовую почту. Знаю, из-за работы она подавлена, а встречи в Л-А прошли просто ужасно. Не удивительно, что она захотела уйти в себя и сосредоточиться.
Но затем начинает расти беспокойство, потому что Тася весь день не берет трубку и не пишет. Вечер субботы прошел в тишине за просмотров малобюджетных фильмов без звука и в попытке перечитать стопку отзывов на комиксы.
Попытка же ощущать себя как ни в чем не бывало — что нам не обязательно видеться каждый вечер, что это нормально, если она не отвечает взаимностью на мою любовь к ней — полностью провалилась.
Проснувшись в воскресенье, я так и не обнаружила от нее сообщения и, почувствовав легкую тошноту, не стала завтракать.
Загружаю себя бесполезной работой целых четыре часа — пакую излишек товара, мою стойку, навожу кругом порядок — после чего решаю сделать перерыв, иду в кабинет и звоню Насте.
— Хочу тебя кое о чем попросить, — говорю я. — Побудь моим барометром на степень адекватности реакции.
— Ого, — отвечает она. — Дай-ка мне тогда… ага, вот. Я засекла начало разговора.
В обычной ситуации я бы посмеялась, но сейчас для такого слишком напряжена.
— В последний раз я виделась с Тасей утром в субботу, а перед этим не видела ее неделю. Она осталась у меня в пятницу. Но сейчас уже вечер воскресенья, и я с ней так еще и не разговаривала. Я звонила и писала, ответа ноль, — я кручу по столу ручку. — Это странно ведь, да?
— Это еще как странно, — я слышу, как она прикрывает рукой телефон и что-то кому-то бормочет. — Ага, в общем, Полина сказала, Тася дома и работает все эти выходные, — Поля ей что-то еще говорит, но мне не понятно, и Настя повторяет для меня: — Что самое главное, на звонки Полины она тоже не отвечает.
Я благодарю её и отключаюсь, чувствуя нечто среднее между смущением и болью. Я понимаю ее желание исчезнуть в своей норе, чтобы поработать — черт, да даже всю ее прошлую неделю в Л-А — но это, мягко говоря, пиздец, что она даже не озадачилась ответить на мои смс, и если дедлайнов и впредь будет достаточно, нам нужно найти компромисс, или, по крайней мере, ей стоит предупреждать меня заранее. А субботним утром она рвалась домой поработать, но при этом, была вялой и расслабленной от удовлетворения, с головокружительной улыбкой на лице.
Вместо того чтобы поехать на лифте, я взлетаю по ступенькам в лофт, стараясь бегом хотя бы частично уменьшить стресс. Иду по длинному узкому коридору к ее двери и останавливаюсь перевести дух.
Ничего не случилось. Все в порядке.
Но все дело в том, что это фигня. Я знаю Тасю. Знаю каждое из выражений ее лица. У меня чертов расширенный диапазон считывания реакций этой женщины, ее страхов, ее молчаливой паники. Даже если у меня все в порядке, с ней что-то происходит.
