Да, в отличие от номера телефона, который казался слишком ненадежным, и не потому, что был написан на фантике от леденца. Илин явно раздумывала, сохранить ли у себя этот номер, и время поджимало…
– Что, черт возьми, с тобой происходит?
Он вздрогнул и повернулся к Шули… и почувствовал, что не узнает своего друга. Что было безумием, потому что парень был одет в ту же футболку «Izod», кашемировый свитер и шорты цвета хаки, которые всегда носил. У него даже была пара очков «Рэй Бэн», заправленная за V–образный вырез… как у Джеймса Спейдера в том старом фильме. «Красотка в фиолетовом»? Как он там назывался?
– Прием? – Шули махнул рукой. – Есть тут кто–нибудь?
Взгляд Нэйта рассеянно проследил за блеском дорогих часов на запястье приятеля. И поскольку он не хотел думать ни о чем другом, и поскольку он определенно не хотел обсуждать то, о чем не хотел даже думать, он выпалил:
– Почему ты здесь?
– А… почему я в бригаде? Мой отец считает, что небольшая подработка формирует характер.
– Кажется, это не работает.
– Ауч… хотя ты, наверное, прав. Иногда я бываю придурком. И на этой ноте: почему ты выглядишь так, будто кто–то вмазал тебе по яйцам?
– Я не. Я нет… Короче, пойдем, закончим покраску в гараже.
Когда Нэйт рванул на всех парах, Шули усмехнулся и пошел за ним.
– Вот почему ты не дрочишь на регулярной основе. Это многое объясняет.
– Ты о чем вообще?
– Нет яиц – нет эрекции. Нет проблем.
– Даже и близко нет, – пробормотал Нэйт.
– Нет, правда, именно так это работает…
– Пожалуйста, ради бога, замолчи уже.
– Про яйца или вообще?
Взгляд Нэйта через плечо ответил на этот вопрос. И когда они вышли в гараж, он молился, чтобы Шули дал ему пару минут на то, чтобы перестроиться. Парень, к счастью, начал открывать банки и молча раскладывать кисти, пока Нэйт пытался взять себя в руки и посмотрел на лист, который он вытащил из волос Илин…
Нахмурившись, он перевернул его на другую сторону. А потом снова лицевой стороной вверх.
Когда Нэйт впервые увидел кленовый лист в ее волосах, там, где упал метеорит, он был сухим, коричневым, давно прошедшим свой жизненный цикл.
Лист, что он держал сейчас, был гибким, желтым с красными кончиками, как будто он только упал с осенней ветки.
– На что, черт возьми, ты смотришь? – спросил Шули. – И если ты разглядываешь свою линию любви, то ты меня пугаешь, чувак.
– Ерунда, – пробормотал Нэйт, убирая листок в карман. – Готов красить?
* * *
Коллективная мудрость ошибочна. Фактически, возможно оказаться одновременно в двух местах.
Сэвидж стоял перед Мэй в ее гараже, но часть его находилась в темноте с той другой. С женщиной. Тойчьеимянельзяназыватьвслух.
С конкретикой, присущей новостному диктору, он мысленно воспроизводил все, что говорила ему брюнетка, как она выглядела, как себя вела. Он как будто искал мины на поле, поднимая камни в поисках возможной опасности.
– И? – лаконично подсказала Мэй. – На что я должна согласиться?
– Что, прости?
– Ты говорил об оговорке.
Встряхнувшись, чтобы сосредоточиться, Сэвидж сказал:
– Если я прикажу тебе бросить меня и уйти, ты должна пообещать, что сделаешь это. Когда я упаду, ты оставишь меня там, где я рухнул, и спасешься сама.
Ее глаза широко распахнулись, но он не мог ей помочь. Что–то внутри него снова смотрело в туманное будущее... и он видел момент, когда один из них умирает.
Сэвидж смотрел ей в глаза.
– Ты должна будешь бросить меня, когда придет время. Обещай мне.
Брови Мэй резко опустились.
– Что, если я откажусь?
– Тогда я оставлю тебя прямо сейчас.
– В этом нет никакого смысла.
– А что поделать.
Пару раз она открыла и закрыла рот, но он просто ждал, когда Мэй придет к какому–то своему выводу. Его слова не подлежали обсуждению, и хотя она злила его, Сэвидж был рад, что им пришлось пересмотреть свои... что там между ними было.
– Ладно. Хорошо.
Сэвидж протянул руку, в которой обычно держал кинжал.
– Честью. Поклянись своей честью.
Мгновение Мэй колебалась. Затем протянула руку и серьезно сжала протянутую ладонь… словно в своей голове она оторвала ему руку и его же конечностью пыталась выбить из него всю дурь.
– Скажи вслух, – потребовал он.
– Обещаю.
Сэвидж кивнул, как будто они заключили договор на крови. А потом взглянул на ее машину.
– Оставь ее здесь, и давай дематериализуемся обратно в коттедж. Я приоткрыл ставни на переднем левом окне на втором этаже. Мы можем попасть туда.
– Ты запечатал окна второго этажа тоже? Солью?
– Зло может войти только на первом этаже или по приглашению.
– А если дом не защищен?
– Она может войти, как заблагорассудится. – Сэвидж потер больную голову. – Спустится в дымоход, как Санта–Клаус, если захочет. Черт возьми, я не знаю.
– Я повторю это еще раз, слава Богу, что ты это сделал. – Мэй подошла к машине и достала вещевую сумку и сумочку. – И ты уверен, что этот дом в безопасности?
– Ты сама видела. Она не смогла войти.
– Не могу поверить, что это происходит в действительности.
Сэвидж подошел к заднему окну. Дневные ставни были опущены, и он запустил запирающий механизм и проследил, чтобы пока все оставалось на своих местах.
– Я провожу тебя в коттедж, – сказал он, – а потом вернусь к себе за оружием.
– Я могу помочь. Я пойду с тобой…
– Тебе нужно остаться с Таллой. Вы двое должны быть в безопасности вместе, и я не планирую задерживаться…
– Могу я кое о чем тебя попросить?
Он оглянулся. На плече Мэй висела маленькая сумочка, а в левой руке она держала дорожную сумку с двумя ручками. Она выглядела измученной, ее волосы в хвосте растрепались, глаза горели, а щеки были слишком бледными. Но было ясно, что она ни за что не отступит.
Черт возьми. Он будет скучать по ней после того, как уйдет.
– Зависит от того, что ты хочешь знать, – тихо сказал он.
– Где ты живешь? Кто... у тебя есть кто–нибудь в жизни?
– Не волнуйся. Никто не будет выяснять, где я и что делаю, и не станет любопытствовать. Вы с Таллой под надежной защитой.
Мэй откашлялась.
– Мне жаль.
– О чем именно?
– Что ты одинок.
– Можешь быть уверена, это мой выбор…
– Поэтому ты просишь оставить тебя еще до того, как мы начали, да? Даже если ты будешь ранен. Даже если... будешь умирать.
Все, что мог сделать Сэвидж, это покачать головой.
– Не играй в гипотетические игры.
– Прошу прощения?
– Я не поменяю свое единственное условие только потому, что ты снова его мне повторяешь, дорогая. А теперь пошли, мне нужно на воздух… и да, я снова зову тебя «дорогая». Если хочешь на меня поорать из–за этого, подожди, когда мы вернемся в коттедж.
Мэй подошла к нему. Вскинула подбородок. И…
– Не сейчас, – почти простонал он. – Прошу. Ступай, встретимся у пожилой леди. Она тебе небезразлична, помнишь?
– Не нужно напоминать мне о моих приоритетах.
С этими словами Мэй ушла… и на долю секунды, окинув взглядом гараж, Сэвидж порадовал себя короткой безумной фантазией, в которой он вернулся домой в конце ночи, Мэй вернулась с работы, и они сели напротив друг друга за обеденным столом и обсуждали часы, проведенные врозь.
Этого никогда не случится, – подумал он, уходя прочь. По многим причинам.
Когда он потоком молекул перенесся из пригорода, он проследил за эхом своей крови в Мэй и оказался в сельской местности… принимая форму в спальне в передней части коттеджа. Она уже была там и шла к лестнице, ее маленькая сумочка билась при ходьбе о ее бедро, большая сумка качалась в руке.
– Проверишь Таллу? – спросил он.
– А ты как думаешь? – тихо ответила она.
Или, по крайней мере, казалось, что она это сказала.
Прислушиваясь, как Мэй спускается по старой шаткой лестнице, Сэвидж пришел к двум выводам, ни один из которых не утешил его: им понадобится оружие, которое она могла бы использовать. И, черт возьми, он жалел, что не верил в Деву–Летописецу.
