Закончив с рубашкой, блонди коснулся губами пупка Катце и уже готов был подняться выше, когда пальцы монгрела вплелись в его волосы, а вторая рука скользнула вниз по рёбрам, очевидно, пытаясь справиться с одеждой. Рауль замер. Чужие прикосновения вызывали странное чувство — сродни боли. Моментально участился пульс, кровь в висках отчаянно пульсировала, вызывая головную боль. «Нет, Катце…не смей». Однако Рауль понимал, что стоит ему допустить резкость по отношению к полностью расслабленному сейчас монгрелу и тот моментально закроется. Приняв, на свой взгляд, самое оптимальное решение, Эм перехватил руку дилера своей, и мягко поцеловав ладонь, переложил с рёбер выше — на грудь — здесь она не доставляла столько неудобств. Прикосновения к волосам на удивление неприятными не были. «Странно, — отрешённо подумал Рауль, — никто ранее, кроме меня самого, их не касался».
Полностью распахнув рубашку Катце, Эм прижался к солнечному сплетению губами, а затем почти по-кошачьи потёрся о кожу груди щекой. Нужно было раздеть монгрела до конца и раздеться самому, но как сделать это в настоящем положении, блонди представлялось плохо, а оторваться он уже не мог.
Катце не стал настаивать на своем, когда Рауль убрал его руку с талии. Иногда от старых привычек трудно избавится, а Катце почему-то очень не хотел все испортить. Сейчас он мысленно просил Эма не останавливаться, но сказать боялся. Злясь на себя за свою трусость, Катце все больше убеждался, что хочет Рауля. Он столько раз видел во сне, как они занимаются любовью на этой самой постели, но никогда и, ни при каких обстоятельствах Катце не мог предположить, что это абсурдное тайное желание исполниться. Сейчас он даже ни разу не вспомнил о Ёхито. То, что было с Раулем, было в сто раз ярче, острее, желаннее. Монгрел задыхался от переполнявших его чувств.
— Я так скучал по тебе, — это тихое признание само собой слетело с губ.
Рауль незаметно перевёл дух, поняв, что намёк ясно понят, и настаивать не придётся. К таким прикосновениям он пока не был готов. «Пока?! О чём я думаю?» — И через секунду — «Неважно. Сейчас не важно».
Блонди начал медленно подниматься губами вверх по груди Катце, как прозвучали те самые слова — тихие, тише шепота, но ТЕ САМЫЕ. Рауль не знал, что на них ответить. Хотелось сказать: я знаю, но шестым чувством он понимал, что это не то. Он с трудом оторвался от шеи Катце, которую в то время целовал и, приложив палец к губам монгрела, едва слышно выдохнул:
— Тссс, не надо слов, — и снова приник к бьющейся на шее жилке, дразня кожу зубами и медленно поднимаясь к губам Катце. Рауль глубоко целовал монгрела, одновременно слегка приподнимая его над кроватью, чтобы стянуть рубашку.
Катце сгорал от нетерпения, но вот торопить события не пытался. Такие ночи — редкий подарок судьбы. Этот — возможно первый и последний. Ненависть, которая жгла его, словно болезнь — прошла. Едва Катце вернулся из Раная-Уго, он хотел мстить Раулю, но, как не странно, предпринимать ничего не стал. Позже он через третьи лица навел справки о Ёхито — оказалось, что тот нашел себе нового покровителя и вполне неплохо устроился. Катце был рад за него, пусть даже и не особо искренне. Монгрел просто попытался все забыть и начать жизнь заново. Если бы не их встреча с Раулем в лифте, все так бы и осталось. Сейчас Катце вспомнил, как Рауль был настойчив и неделикатен, но монгрел вдруг понял причину своих страхов — Катце боялся не домогательств Рауля, а своих собственных чувств к нему. Насколько они сильны он понял только сейчас.
Катце позволил Раулю стянуть с себя рубашку, попутно выпутываясь из рукавов, чтобы хоть как-то ускорить процесс и уже корил себя за то, что вообще оделся. Он целовал Рауля откровенно и страстно — и это безумно нравилось. А когда нужно было сделать вдох, монгрел на миг отрывался от мягких губ любовника и тут же снова тянулся к ним в немой просьбе на продолжение. Ему очень хотелось снова прикоснуться к Раулю руками, но он сдерживал себя, понимая, что того, что он уже сделал, для блонди было более чем достаточно. Иногда Катце все-таки позволял себе прикосновения — почти невесомые, лишь кончиками пальцев — так, чтобы Рауль не заметил, как руки иногда вскользь касаются одежды, находят длинные прохладные пряди волос на одеяле.
Сняв рубашку Катце, Рауль провёл кончиками пальцами от рёбер до пояса державшихся на бёдрах брюк и, коснувшись губами кожи под пупком, медленно стащил их.
Блонди ещё раз убедился в том, что верно поступил, выбрав на эту роль именно Катце, хотя тот иногда и выкидывал слишком нелогичные действия и поступки, в целом, объяснять ему приходилось гораздо меньше остальных представителей этой страты — по крайней мере, табу на прикосновения он понял без слов. Правда, совсем избежать их без наручников или другого ограничения движений явно не получится, но это пока можно. Видимо, сегодня и вправду неправильная ночь.
Рауль усмехнулся, чувствуя дрожь тела под ним. Лаская губами и языком живот Катце, он дразнящим движением провёл ладонями по внутренней поверхности бёдер от икр к животу и приподнялся, снимая верхний сьют и неотрывно смотря в глаза монгрела.
Растрепанного обнаженного Катце можно было сравнить с искусно слепленной скульптурой, если бы не взгляд — живой, внимательный и влюбленный. Могрел словно видел Рауля в последний раз и, зная это, пытался запечатлеть в своей памяти каждое движение. Несколько десятков секунд, казавшиеся вечностью — ожидание было практически невыносимым.
Тяжело, но ровно дыша, Катце терпеливо ждал. Если бы Рауль знал, хоть на десятую долю, каких это стоило монгрелу усилий! «Рауль, каким же я был глупцом, что бегал от этого… Я так хочу тебя… целовать, ласкать, чувствовать внутри себя… любить…» Запретное чувство, запретные мысли — они должны быть таковыми, когда дело касается Блонди. Катце едва не болтнул все это вслух, но в последний момент поджал губы. А вот взгляд загнать под контроль никак не получалось.
Рауль на миг замер под пристальным взглядом Катце — так он на него ещё никогда не смотрел. На него ТАК вообще никто никогда не смотрел. У маленьких пэтов был похожий взгляд, но всё-таки не такой — в этом не было подобострастия, а было…Что — было, Эм так и не понял, а может и понял, но внутренне не решился назвать даже, самому себе.
Сняв верхний и нижний сьют, Рауль осторожно накрыл своим телом обнажённое тело монгрела, сразу же перенося вес на одну сторону. Прикосновение их обнаженных тел едва не вынудило блонди застонать — это было уже слишком. Прижавшись губами к шее Катце, Рауль кончиками пальцев провёл по рёбрам, животу и, спускаясь ещё ниже, едва ощутимыми касаниями погладил шрам. В голове билась лишь одна мысль: «Лишь бы сдержаться. Лишь бы сдержаться».
