Значит, некто прибыл из будущего и зачем-то передал опекуну эту газету. Но зачем этот человек сделал это? Очевидно, что бы что-то изменить. Однако почему именно Найджелус должен менять прошлое? Или лорд Певерелл сам предпринял путешествие в девяносто седьмой год и купил там газету? Но зачем ему это нужно? Был еще один вариант, о котором Тому думать совсем не хотелось. Однако логика подсказывала ему, что он самый что ни на есть верный.
У Найджелуса не было никого: ни семьи, ни друзей. Певерелл нигде не учился, ни с кем не общался, ни в чем не участвовал. Он очень редко говорил о своем прошлом, создавалось впечатление, что, прибыв в Англию за несколько месяцев до знакомства с Томом, лорд Певерелл начал свою жизнь с чистого листа. Он часто вел себя с Томом так, будтотот его чем-то обидел. А вклады совершал, словно заранее знал, какие компании и когда разорятся.
Лорд Найджелус прибыл из будущего. Из будущего, как бы невероятно это не звучало.
Нет.
Судя по тому, что он говорил, его заставили отправиться сюда.
Но кто мог сделать это? И зачем?
***
На платформе 9 и 3/4, спасибо министерским, как всегда светило солнце, хотя Лондон второй день страдал от настоящего ливня с громами и молниями, а также градинами размером с горошины. Ухали совы, причитали мамаши, скрипели тележки с багажом. Шум действовал на нервы и почти сводил к нулю возможность поговорить: чтобы быть услышанным, пришлось бы кричать в полный голос. Что, впрочем, не помешало Регулусу начать делиться с братом и сестрой, лишь два дня назад вернувшимися из кланового путешествия в Мексику, впечатлениями о фотоаппаратах и тыкать им под нос свои первые эксперименты на этом поприще. Фотографировал он, разумеется, Найджелуса и свои любимые ядовитые цветочки. Лорд Арктурус молча внимал младшему брату, изредка бросая гневные взгляды на Певерелла. Дело в том, что когда Регулус еще финансово зависел от Блеков, подобной свободы покупать, что в голову взбредет, ему не давали, хотя денег, конечно, у них было не меньше, чем у Певереллов. Арктурус серьезно считал, что так баловать младшего братца просто-напросто нельзя и ни к чему хорошему это не приведет, поэтому иногда начинал подозревать своего почти зятя в каких-то непонятных злых намерениях.
Лорд Певерелл снимал с сундука Тома наложенные дома заклинания, стараясь не встречаться с мальчиком взглядом. Разумеется, он извинился перед Томом за свое поведение в тот вечер в кабинете, но ему было все равно стыдно за то, что он поднял руку на ребенка. Кроме того, очень хотелось спросить, сколько паршивец успел увидеть до того, как опекун проснулся и какие из этого сделал выводы. Он не сомневался, что кое-что Том увидел, а еще не сомневался, что достойный наследник династии Мраксов, слизеринец от ушей и до кончиков пальцев, воспитанник непременно солжет, если задать вопрос в лоб. Гарри колебался: имел ли он право применить к мальчику легилименцию без его разрешения? Раньше он, не задумываясь, сделал бы это, но в последнее время невольно стал воспринимать Тома, как своего младшего братика или племянника. Мальчик зависел от него и доверял ему, как единственному своему родственнику и защитнику. Разрушать это доверие, пользоваться им не хотелось, даже несмотря на то, что мальчик все равно не узнал бы об этом.
Том, в свою очередь, с нетерпением ждал отъезда в Хогвартс. Он ни в малейшей степени не винил опекуна за ту вспышку гнева, понимая, что на его месте мог бы сделать что-то и похуже. И, как и всегда, мальчик не испытывал желания расставаться с Найджелусом на столь долгий срок. Но отъезд был прекрасной возможностью заставить себя сдержаться и не начать задавать вопросы! А их было очень много. Том хотел знать, настоящим ли именем пользуется опекун, что он делает в этом времени, кто отправил его сюда, как он умудрился заработать деньги, почему взял под опеку ребенка… Не говоря уже о том, есть ли в будущем машины и фотоаппараты! Однако что-то, не иначе как слизеринская интуиция, подсказывало наследнику Мраксу, что спрашивать все это себе дороже будет, поэтому он сдерживал свой язык изо всех сил.
Еще одной причиной, по которой он торопился в школу, была библиотека. Мальчик проявил благоразумие и не полез искать книги о путешествиях во времени в домашней коллекции фолиантов. Опекун сразу узнал бы об этом. Но в Хогвартсе намного больше книг, хотя и не все они в свободном доступе, да и в них мало информации о темной магии. Однако нельзя было упускать такую возможность тщательно исследовать возможность перемещений во времени.
И последней причиной были как раз способности опекуна к легилименции. Нет, Том, конечно, доверял лорду Найджелусу, но подвергать его лишним искушениям не хотел.
– Ну, надеюсь, Вы порадуете нас хорошими оценками и в этом году, – радостно обратился к детям Регулус, целуя в щеки нетерпеливо поглядывающую на Мракса Вальбургу, привычно печальную Лукрецию и самого Тома. Блек все еще с упоением играл в семью и воображал себя то ли старшим братом, то ли любящим папочкой Марволо. Последний ему это милостиво позволял, ибо прекрасно понимал, что в следующие несколько месяцев именно Регулус будет единственным относительно правдивым источником информации об опекуне. Найджелус тоже наклонился поцеловать мальчика, одарив его напоследок тяжелым взглядом. Ребенок чмокнул его в ответ и поспешил залезть в вагон.
Старый паровоз зашипел, подал предупредительный гудок и дернулся. Установившаяся на пару секунд торжественная тишина тут же взорвалась прощальными возгласами, слезами и причитаниями. Марволо вместе с девицами Блек и Игнатиусом увлеченно махал рукой в приоткрытое тамбурное окно до тех пор, пока платформа окончательно не скрылась из вида. После чего поспешил вернуться в купе, надеясь, что туда уже не подсел кто-нибудь особо общительный. Судя по взглядам Вальбурги, она собиралась рассказать что-то о своих каникулах, явно не предназначавшееся для чужих ушей. Игнатиусу, естественно, тоже нашлось бы что рассказать. Том и сам не прочь был поделиться летними впечатлениями, разумеется, умолчав о самом главном своем открытии.
Его надежды оказались напрасными. На мягком диванчике-сидении уже развалились Сэм Фостер и Ричард Поттер. Они перебирали карточки из шоколадных лягушек и делали вид, что слизеринцев вовсе не ждут.
– И что бы это значило? – прищурившись, воинственно начала Вальбурга.
Том не считал себя мирным и дружелюбным. Наверное, его можно было бы назвать даже нетерпимым. Однако при этом он умудрялся сохранять неплохие отношения с большинством сверстников и старших учеников. Мракс избегал провоцировать их, они, в свою очередь, предпочитали не связываться с профессорским любимчиком, лучшим на курсе учеником и, по совместительству, наследником одного из самых богатых и загадочных аристократов Англии. К тому же этот аристократ, лорд Найджелус Певерелл, славился на редкость дурным характером, а в вопросах, связанных с фамильной честью, еще и полным отсутствием чувства юмора. Так что Том если и не дружил с гриффиндорцами, магглорожденными и прочими неприятными для слизеринцев личностями, то хотя бы поддерживал с ними вежливый нейтралитет. В первое время он еще пытался добиться того же самого для своих друзей, но в случае с Вальбургой потерпел полное фиаско. Истинная Блек, она была воинствующей маггло – и гриффиндоро-ненавистницей. Девчонка заводилась с пол-оборота и заводила других. Впрочем, Тому было не привыкать, как-никак Регулус был ее близким родственником и отличался точно таким же взрывным темпераментом.
