не шло ни в какое сравнение с тем, что было, когда Илья добрался до моего клитора. Он нежно касался его, сосал, лизал и постукивал кончиком языка, заставляя меня извиваться от острого удовольствия. Было так хорошо, что почти плохо. В этот раз оргазм подступал медленно, накатывал огромной неотвратимой волной, и я одновременно хотела и уползти от безжалостного языка, терзающего чувствительный комочек плоти, и податься бедрами навстречу, чтобы ощущения были сильнее.
А Илья продолжал дразнить меня, распалять жалящими касаниями языка, пока я не застонала громко и жалобно. Тогда к языку прибавились пальцы. Волшебные, умелые пальцы. Он сильно и правильно приласкал ими клитор, надавив на самую чувствительную точку, и я закричала, забилась в оргазме, который подступал из самого живота, из самой сердцевины меня. Он был в этот раз каким-то остро-колючим, болезненно-сладким, но не принес облегчения, только распалив тело.
— Илья, — просительно заскулила я. — Пожалуйста!
Мне до боли хотелось, чтобы он вошел в меня. Никогда я так сильно не чувствовала необходимость быть заполненной — до предела, до отказа. Впервые в жизни я тупо и по-животному хотела член, я просто хотела быть выебанной. И больше ничего.
— Что, солнышко? О чем ты просишь?
— Мне нужен… твой член… блядь, Илья! Пожалуйста! Трахни меня!
— Ну раз ты так просишь, — с горячей, как ад, усмешкой проговорил Илья. Но и он был на пределе: все его тело было натянуто, как струна, на лбу блестела пленка пота, а на красных боксерах, натянутых палаткой, (когда он успел снять джинсы?) расплылось влажное пятно.
— Давай! Я не могу больше!
Я потянула с него трусы и с восторгом ощутила, как мне в ладонь ткнулся большой, твердый, истекающий смазкой член. Господи, как давно я его хотела! Какой же он охуенный! В сто раз лучше, чем я себе представляла!
Внутри меня полыхал адский огонь, да и Илья уже еле держался, глухо постанывая сквозь зубы, пока натягивал презерватив на свой потрясающий член. И как только все было готово, мы заторопились так, будто через несколько секунд ожидался конец света.
— Моя! Только моя! — прохрипел Илья, а потом одним движением вошел в меня. Резко, сильно, глубоко, почти грубо — идеально. И трахал так, что я только беспомощно и сладко вскрикивала на каждом толчке. Раздразненное пальцами и языком нутро было до такой степени чувствительным, что отзывалось на каждое касание горячего и твердого члена, и я совершенно потеряла над собой контроль. Выла, орала, кусала Илью за плечо, обхватывала ногами, вжимая еще сильнее в себя, и совершенно не понимала, на каком я свете.
А когда он задвигался еще быстрее и резче, а потом громко и как-то беспомощно застонал и толкнулся особенно сильно, я кончила в третий раз. Так глубоко и опустошающе, что когда Илья скатился с меня, я просто перевернулась, уткнулась носом в подушку и, кажется, выключилась.
Глава 19. Когда от разговоров хорошо
Я открыла глаза от того, что меня осторожно целовали в плечо.
— Солнышко, ты как?
— Лучше всех, — я зевнула, чувствуя ленивую тяжесть удовлетворенного тела. Такого со мной не было. Никогда в жизни. И ничто, ничто на свете не заставит меня сейчас подняться с кровати.
— Голодная?
А нет, заставит.
— Там же еда у нас в коридоре! — рывком поднялась я с подушки. — В пакете!
— Я убрал в холодильник, — смущенно улыбнулся Илья. Он уже надел футболку и трусы, но все равно имел очень домашний вид. — Надеюсь, ты не против.
— Ты что, конечно, нет. Ты золото! Я долго спала?
— Минут пятнадцать, может, двадцать. Я просто не знал, когда вернутся твои родители, поэтому решил не рисковать и разбудить тебя.
— Тоже правильно!
Я загляделась на крошечные, едва заметные веснушки на кончике его носа, на припухшие красивые губы и не удержалась — полезла с поцелуями, а Илья тут же притянул меня к себе, уютно устроив в объятьях.
— Ммм, — пробормотала я, уткнувшись носом в теплую шею. — Как же ты вкусно пахнешь…
— Вкуснее, чем ребрышки? — поддразнил меня Илья.
— Эй, не путай! Это разное. Ребрышки хороши в одном смысле, а ты — в другом.
При мысли о еде в животе требовательно заурчало, и я смутилась.
— Дин, ну чего ты, давай уже поедим, — рассмеялся Илья и чмокнул меня в лоб. — Я вообще-то тоже голодный.
— Идем!
— Только надень на себя что-то, — доверительно попросил он. — Иначе никто из нас нормально не поест. Я тебя, конечно, трахну на кухонном столе, но мне потом будет неловко.
Я по-идиотски захихикала и полезла в шкаф за огромной домашней футболкой.
О боги, как же с ним было легко. Как ни с кем и никогда до этого.
И меня совершенно не смущал мой дикий аппетит, когда я, постанывая от наслаждения, заточила всю свою немаленькую порцию ребрышек, а потом еще украла кусочек шашлыка с тарелки Ильи. А ведь обычно я всегда стеснялась, стараясь выдерживать образ настоящей девушки. Ну той, которая сначала «ой я ем как дюймовочка» и «где моя половинка зернышка», а потом, пока ее никто не видит, догоняется шаурмой.
Как же прекрасно, что теперь можно ничего из себя не изображать.
— Пойдем обратно в кровать, — попросила я, когда мы, сытые и довольные, выползли из-за стола. — Обниматься!
— Ты читаешь мои мысли, — отозвался Илья.
Но когда я скинула все с себя и залезла в постель, он почему-то остался в футболке.
— Эй, снимай! — возмутилась я. — Я же тоже хочу на тебя посмотреть.
Илья как-то болезненно поморщился.
— Дин, ну давай без этого. На что тут смотреть?
Я непонимающе захлопала глазами.
— Как это на что? На твое прекрасное мужское тело. А разве тебя в нем что-то не устраивает?
— Ты сейчас серьезно? — Илья нахмурился. — Конечно, не устраивает. Если ты полжизни занимаешься спортом, то ждешь хотя бы какой-то видимости мышц. А у меня до сих пор руки тоньше, чем у девушки. Это, блин, что, повод для радости? Или для гордости?
Я аж поперхнулась.
Ого себе. Это дико странно, но у моего великолепного Эла, походу, обосновалась в башке целая толпа тараканов.
— Знаешь, что, — серьезно сказала я, — было бы очень здорово, если бы ты
