— Да, — подтверждает второй мужчина. — И наш отдел безопасности совершенно не понимает, как он это делает…
— Иван… — шепчу, смотря на побелевшего сына и чувствую, что голова начинает идти кругом. — Ты что? Воруешь деньги?
— Нет, нет, — снова включается в разговор первый мужчина. — Он выводит только свои деньги из игры и покупает на них цифровую валюту.
— Иван… — вглядываюсь в его опущенные в пол глаза. — Как… Как вообще тебе это в голову пришло?
— Я ж не виноват, что у них защита обычным рандомайзером снимается, — бурчит ребёнок.
— От осинки не родятся апельсинки, — с апломбом хмыкает Михаил, — Компьютер свой сюда тащи! Рандомайзер… — прикрикивает на Ивана. — Будешь сдаваться.
— Ой… — вскрикиваю, ощущая новую схватку и тихий хлопок внутри тела.
Тёплая водичка начинает струиться по ногам. Хлопковые штаны стремительно намокают, а под босыми ногами образовывается лужа.
— Маааам… — в полном шоке тянет Иван. — Это что?
Я совершенно не к месту вспоминаю, что сын действительно видит роды в первый раз. Когда появилась Танюшка, он с Софьей и Михаилом был на море.
— Полотенца принеси, — прошу его. — Срочно!
Похлопав глазами, Иван сбегает в сторону ванной.
— Соня! — зовёт жену Михаил. — У нас тут потоп.
— Вы только не волнуйтесь, — белеют ещё пятнадцать минут назад грозные сотрудники службы безопасности. — Мы же ничего плохого не имели ввиду…
— Это вы не волнуйтесь, — посмеивается Михаил. — Ну вот что, мужики, — резко становится серьёзным. — Не до вас нам, видите. Если не хотите огласки ситуации и судебного иска за испуг беременной женщины, то топайте на рабочие места. Можете оставить визитку, как освободимся — наберём вас. А будете хорошо себя вести, отец этого, — он делает кивок в сторону Ивана, — персонажа. Полечит вашу систему безопасности.
— Но… — пытается взять себя в руки первый мужчина, — какие у нас гарантии?
— А никаких, — разводит руками Михаил. — Все, визитку давайте! — Начинает теснить их к двери. — Наберу вас, сказал.
Иван, спотыкаясь, выбегает из ванны с охапкой полотенец.
— Куда их, мам?
— Давай, — забираю.
Пару кидаю на пол. Третье зажимаю между ног и жду, когда же, наконец, закроется за сотрудниками банка дверь.
— Что у вас здесь происходит? — выглядывает из кухни Софья. — Снова Танюша воду не выключила? Какой потоп? Ооо… — понимающе оглядывает меня. — Ну-ка, Иван, быстро за стол, — шикает на ребёнка.
Я опираюсь рукой на стену и понимаю, что меня начинает конкретно так накрывать. Дышу. Считаю. Блин… как же, маму вашу, больно!
— Ну что? Жива? — слышу взволнованный голос Михаила. — Выпроводил я наших гостей.
— Игнату позвоните, пожалуйста, — прошу я его. — А я пока в ванну. И готовтесь ехать.
— Ох ты, Господи, — причитает Соня, — ну-ка стой, провожу. Поскользнёшься ещё.
Пока принимаю душ, схватки учащаются до периодичности в стабильные десять минут. Как на зло, в самый ответственный момент для бритвы в баллоне заканчивается пена для бритья, и мне приходится взять мужскую с ментолом. К удивлению, именно этот запах облегчает мое состояние. Поэтому, выходя из ванны, я прихватываю баллон с собой. Нюхать.
Дети крутятся под ногами, пока я собираю сумки. Танюша не хочет расставаться и проситься поехать вместе, а Иван просто переживает, что в чем-то виноват. Успокаиваю обоих. Целую, обнимаю. Обещаю вернуться уже через три дня с братиком. Сама немного нервничаю, потому что Игнат не берет трубку.
Я звоню ему почти всю дорогу до роддома. Михаил обещает мне, что как только сдаст меня, сразу доедет до неприступного логова Стоцкого, которое, кстати, по-прежнему существует, и выдаст его хозяину люлей.
Немного отвлекаюсь, пока оформляю документы в приёмном и встречаюсь со своим врачом.
— А где же ваш папа? Вы, вроде вместе собирались. Испугался? — улыбается гинеколог, пытаясь разрядить напряжение разговорами. — Вдох, расслабляемся, — ощупывает меня изнутри. — Так, хорошо. Раскрытие на три пальца. Скоро родим.
— Как родим, — начинаю хныкать я. — Нет, муж должен приехать. Мне надо позвонить, — подлетаю с кушетки.
— Спокойно! — ахает врач. — Ваза, Лерочка, вы — хрустальная ваза с ценным грузом. А так прыгаете. Руку давайте.
Она помогает мне спуститься с кресла и попасть ногами в тапочки. Я добегаю до вещей и звоню Михаилу. Окончательно прихожу в эмоциональный раздрай, потому что теперь и он тоже не берет трубку. Зажимаю телефон в кулаке и начинаю хлюпать носом. Как я буду рожать одна?
— Лерочка, ктг, — не даёт мне разреветься врач. — Давайте нашего мальчика прослушаем.
— Да, иду, — киваю.
— Только телефончик надо убрать, — настойчиво забирает у меня из рук аппарат акушерка.
— Нет, мне надо… — пытаюсь протестовать.
— Всем надо, — кивает она. — А вам пора расслабиться и оставить все вопросы и проблемы там, — машет рукой на окно.
Я понимаю, что она права. Со вздохом отдаю телефон. Позволяю примотать к себе датчики, поставить катетер и ещё раз на схватке проверить раскрытие.
— Что-то дальше не идёт, — задумчиво констатирует врач. — Надежда Семёновна, — обращается к акушерке, — давайте окситоцинчика…
— Не надо! — вскрикиваю. — Я сама.
Пытаюсь закрыть глаза, расслабиться, но ничего не получается. Минуты тянутся. Бригада врачей начинает наворачивать вокруг меня беспокойные круги.
— Схватки становятся слабее, Валерия, — терпеливо пытается договориться со мной врач. — Нужно поставить капельницу.
Киваю… Пусть. Потом убью Стоцкого. Значит, как пиписькой в меня без презерватива тыкать, так он первый. А как рожать, так я одна должна? Чтобы я ещё хоть раз…
— Аааа… — начинаю хныкать от опоясывающей боли. — Мама…
Гребаный окситоцин!
— Не кричим, Лера, дышим, напоминает мне акушерка.
— Снимите, пожалуйста, — сдергиваю с себя датчик ктг.
Дышу, хнычу, кручусь, пытаюсь улететь между схватками в сон. Сжав зубы, разрешаю осмотреть себя в очередной раз и вдруг слышу, что дверь в палату открывается.
В мой чувствительный нос бьет родной запах хвои и сигарет.
— Лерочка… — слышу голос мужа и чувствую, что наконец-то, расслабляюсь. Слеза скатывается по щеке на пелёнку. Да, я очень ждала.
— Халат, папа, надеваем, — останавливает Игната врач.
— Валентина Викторовна, — зовёт ее акушерка. — У нас схваточка хорошая.
— Так, сейчас посмотрим, — отзывается она, обрабатывая руки.
Новая схватка вызывает у меня желание тужиться и острый прилив сил.
Родные губы прижимаются к щеке, виску, скользят по линии волос.
— Лерочка… Прости, что не отвечал. Нужно было глушилки связи поставить. Важный разговор… — шепчет мне Игнат.
— Можно, я потом тебя поненавижу, — рычу в ответ.
— Можно, — смеется он. — Люблю тебя, моя девочка.
— Надежда Семёновна, — обращается к акушерке моя врач, — пригласите нам неонатолога. Будем рожать…
Дальше все сливается в единое, кажущееся мне бесконечным, мгновение боли, подсказок врачей и нежного шепота мужа.
— Лера, вдох! — требует акушерка.
— Больше не могу, — мотаю головой.
— Можешь, — строгий голос врача. — Папа даст руку. Можешь его укусить, только тужимся на следующую схватку.
— Лера, схваточка пошла… — предупреждает акушерка.
Вцепляюсь в руку Игната ногтями и тужусь…
— Умница, голова, — возбужденно хвалят меня врачи, — ещё разок давай, без схватки.
Подчиняюсь из последних, непонятно откуда берущихся сил и… слышу плач сына.
— Лерка, — восторженно хрипит муж.
Прикрываю глаза. Чувствую, что плачу.
— Дайте мне его, — прошу. — Дайте!
Тёплое крохотнее тельце оказывается у меня на груди.
— Привет, сынок… — шепчу.
Рассматриваю крохотные ручки с отросшими ноготочками, ротик, который уже елозит по моей груди и ищет еду. Тёмные волосики на голове, глазки бусинки, которые иногда недовольно так смотрят на меня из-под приоткрывающихся век и маленькое родимое пятно на плечике… как у моего папы.
