— Пффф, нашел тоже мне трудность!
— И если ты вот так вела себя, сохраняя жизнь совершенно постороннего человека, то как же будешь готова в случае чего драться за своих.
А еще я хочу тебя так, что временами дух перехватывает, мозги в кашу и стояк постоянный, как в шестнадцать.
— Ну мне так-то за Марину деньги платили, — пробурчала, чувствуя, что краснею как дурочка, и лицо плывет от глупой улыбки, и решив, что на кой мне сдерживаться и молчать, когда слова так и прут, выпалила: — И я тебя хочу.
Никого так раньше… Без тебя как больная вся ходила.
— Вот и договорились, — вздохнул облегченно Макар и поцеловал в висок.
Осторожно, будто боялся даже этим навредить.
— Выходишь отсюда, и идем заявление подавать.
— Минуточку!
Не то, чтобы я прямо торопилась с вопросами размножения, но детей я иметь планирую, Лебедев.
А ты, насколько мне помнится в этом… — Повел себя как полный мудачина, ляпая языком совсем не по делу, — решительно оборвал меня Макар и вытащил из кармана ту самую бумажку, что взял у доктора в коридоре.
— Тем более, что это уже никакой не вопрос, а свершившийся факт, так сказать.
— Что?
Да ладно!
Но мы же… — взяла у него сероватый листочек с буквами-цифрами, но они скакали и расплывались.
— Не вели себя достаточно осторожно.
— Так это… — я снова уставилась на свой палец.
— Поэтому, да?
— Лиза, блин, достала!
Кольцо я тебе еще вчера вечером купил и надел.
А о ребенке узнал только что.
Я чувствовала себя слегка оглушенной.
Как будто опять рухнула в вертолете и приложилась головой.
Вот это да!
В смысле… чего делать-то теперь?
Ваньке с Ленкой как мы скажем?
А с работой что?
— Ну это же еще не сто процентов?
Может оказаться, что ошибка какая-то?
Анализы там какие-то еще нужны, чтобы наверняка знать, так?
— Лиз… ты что, не рада?
— встревоженно заглянул мне в лицо Макар.
— Не хочешь ребенка?
— Сдурел?
— я нервно рассмеялась, обхватила его лицо и принялась целовать.
— Он во мне вон как держится!
Мы с ним уже такое прошли!
Как я могу его не хотеть?
Хочу-хочу-хочу и его, и тебя, и Ваньку с Ленкой!
Нас хочу!
— Никаких нервов с тобой не напасешься, женщина!
— выдохнул Макар, обнимая.
***
Боев — А чего это у нас такое столпотворение в офисе?
— спросил мажорище, поставив на стол контейнер, из которого вкусно пахло.
Моей Катькой почему-то, точнее от нее вот так же вечерами пахло.
— Ну как же, новый набор девчонок на курсы тельников, — ответил я, сунув нос в емкость и выудив оттуда большой пирожок, в который тут же вгрызся.
— М-м-м, с картошечкой.
Коновалов-то после того, как Лизка от денег его отказалась, мало того, что уболтал ее мать на оплату евроремонта в их квартире, так еще и в своем кругу растрезвонил про то, как Ерохина его дочь спасала.
К нам заказчики косяком дурным поперли, прикинь!
Так что нужно срочно штат расширять.
— Круто, — Каверин вытащил пирожок и себе и уселся напротив.
— В моем отделе перевозок тоже ажиотаж.
Еле справляемся, сам мотаюсь постоянно.
Надо же, у народа столько ценностей, чтобы возить их под вооруженной охраной, а говорят — страна в жопе.
— Не у народа, а у слуг его всевозможных да бандюков, — не преминул я кольнуть его папашей депутатом, который все не оставил попыток вернуть свое чадо на путь истинный, потому как работать в ЧОПе для людей их круга даже руководителем отдела перевозок ценных грузов — стремно.
Хотя, конечно, Каверина-старшего опасность такой работы волнует само собой.
— И вот, кстати!
Антоха, ты бы это… дома почаще бы бывал и жену свою чуть поутихомирил бы.
— В смысле?
— В смысле Катька моя с ней целыми днями где-то пропадает.
А мне рассказывать не хочет где.
Самостоятельная, бля.
На самом деле я уже почти решился на установление наблюдения за женой.
Единственное что останавливало — стопроцентная вероятность отлучения от тела, если Карамель моя узнает о слежке.
Она от такого реально взбесится, а бешеная жена — сексуально голодный я.
Оно мне надо?
— То есть ты не в курсе?
— приподнял мажор брови.
Ой, что-то рожа у него ехидная такая.
Не к добру.
— Не в курсе чего? — насторожился я.
— Они же решили втроем заниматься кормлением детей беспризорных.
Каждые пару дней собираются, пекут пирожки, еще там чего-то готовят и ездят по вокзалам и заброшкам всяким.
Раздают и убеждают перестать бродяжничать, по больницам, если нужно возят.
Камнев им и пару парней наших на всякий выделяет в сопровождение.
Я вон у них несколько пирожков свежайших как раз стянул.
— Ну надо же… — изумился и одновременно возгордился я.
— И чего Катька тогда как партизанка?
Хотя… По вокзалам и заброшкам?
Серьезно?
Где помимо беспризорников этих еще наркоманье, бомжары да еще черт знает кто шастает?
Всего с двумя людьми в охране?
— Угу, Катерина и сказала, что если тебе сразу рассказать, ты бычку включишь и запрещать кинешься, даже слушать не станешь, — фыркнул мажор.
— Вот ей Рокси и сказала пока не посвящать тебя в эту их затею.
Меньше знаешь — крепче спишь.
— При чем тут бычка! — я почувствовал себя одураченным и, заедая это, зло откусил большой кусок, уже предвкушая чья задница пострадает сегодня ночью за такое, и тут до меня дошло.
Рокси?!!
Чертова Камнева — творец поноса, отрыжки, изжоги и пылающего после перца ануса приложила руку к приготовлению этих долбанных пирожков?!
Все встало поперек горла и полетело обратно в кашле.
Каверин продолжил невозмутимо жевать, пока я хрипел и отплевывался, а потом заливался минералкой.
— Вот, кстати и такую твою реакцию Рокси тоже предсказала, — флегматично заметил он, поднялся и пошел на выход.
— Но ты напрасно все это.
Камнева к готовке не прикасается, она у них за водителя.
— Су-у-ука! — с чувством просипел я и швырнул в закрывающуюся дверь бутылкой.
— И ты, и эта… Предсказательница, етить ее в качель!
Ну я вам это как-нибудь припомню!
Уселся на место и принялся составлять план страшной мести.
Конец
