И я им горжусь. Я в нём растворяюсь. Я им дышу.
— Спокойно, Софи. — Не унимается Жан, явно подтрунивая над Королёвым. — Твой папа не такой строгий, каким рисуется. Подрастёшь, я научу тебя, как из него верёвки вить.
— Он опять подрывает мой авторитет, да? — С подозрением щурится Стас.
— Ничего твоему авторитету не грозит. — Смеюсь, переплетая наши пальцы. — Я тебя слишком хорошо знаю. Ты сам же и купишь первым этот планшет.
В ответ Стас просто молча сжимает мою руку, как делает, когда всего не уместить словами. Обручальное кольцо в форме короны привычно впивается в кожу. Это трогает гораздо сильнее признаний и клятв. Стабильность, надёжность, защищённость. Он так обозначает свой раз и навсегда выбранный путь — «Мы пройдём его до конца. Вместе. Верь мне».
— Куда это он?
Несмотря на вечные перепалки Жан и Королёв прекрасно ладят, но сейчас во взгляде мужа я вижу облегчение.
— Сказал, что обязан подобрать наряд достойный своей крестницы. Нежный и воздушный, — перевожу последние слова друга.
— И всё-таки Жан славный малый. — Хмыкает Стас ему вслед. — Но это между нами. Пусть не расслабляется.
— Ты невыносим.
Прижимаюсь щекой к его плечу.
— Эй, я, вообще-то, исполнил твою мечту. Мы держимся за руки, стоя под тисом в саду Тюильри. Посмотри вокруг. — Стас разворачивает меня спиной к себе, бережно накрывает живот ладонью. — Тебе здесь нравится?
— Очень. — Скольжу невидящим взглядом по бронзовым изваяниям пышногрудых дев, тщетно пытаясь уловить, что его тревожит.
Стас ведёт подушечкой пальца по моей скуле. Поверхностно и выверено. От него волной идёт лёгкая грусть, будто прощения просит. Это ничем не выражено, просто ощущение. Наши эмоции синхронизируются, кажется, так давно, что уже и не вспомнить.
Пальцы спускаются дальше, едва касаясь кожи. Вдоль линии шеи до воротника и обратно к мочке. Он смущён, растерян. И я тоже. И я так же. Потому что… ну да, видимо, не такая уж выдумка теория о двух половинках. Притянулись же как-то, дополнили один другого, срослись.
— Мне тоже нравится. Здесь даже дышится легче.
— Продолжай. — Тоном даю понять, что замять разговор не получится. Поворачиваюсь к Стасу лицом.
Он вздыхает так, будто устал после долгой ходьбы.
— Теперь наш город покажется тебе ещё серее. А всё могло сложиться иначе. — Улыбается нервно немного, но искренне. — И тебе завтра не пришлось бы возвращаться. Я счастлив без оговорок. Просто мне бы не хотелось, чтобы ты о чём-то жалела.
— О чём мне жалеть? О том, что посыпались воздушные замки? Так они хороши только издалека, — прижимаю его ладонь к плащу над сердцем. — Никакой Париж не согреет, как греют стены нашей квартиры. Потому что за ними история. Наша история, Стас. Не ты ли мне это пытался объяснить когда-то?
Вижу, как он расслабляется под моим пристальным взглядом, оттаивает. И сама наполняюсь воздушно-солнечным покоем.
— Моя королева, — срывается шёпотом вперемежку с его жарким дыханием, оставляя на коже горячий след.
— А ты о чём-то жалеешь? — не могу отпустить взглядом тёмные, просто штормовые глаза.
Стас шутливо постукивает костяшкой указательного пальца по стволу.
— Моментами ты как этот тис. Ась, я ведь даже во сне сияю. Ну о чём я, по-твоему, могу жалеть?
— Я слышала, как ты говорил Северу, что сын — это продолжение отца. — Опускаю голову, пожимая плечами. — И что все мужчины хотят сына.
— Сын тоже будет. А сейчас дочку хочу. Маленькую, своенравную, вредную или нет — неважно. Такую же ласковую и сильную духом, как её мама, которую я без памяти люблю, — шепчет он мне жарко на ухо, и голос его тонет в шелесте листопада.
Эпилог
Четыре года спустя
Стас
Блин, блин, блин!
Ну вот какого чёрта нас потянуло экспериментировать?! Прошаренный Жан как задом чуял — поручил заказать еду в доставке! Один звонок. И всё. Никакого соуса на потолке. Никаких ожогов. Никакой подпаленной прихватки. Но не-е-ет. Мы же не ищем лёгких путей. Нам надо было устроить голосование.
— Как мужик готовит, так он и занимается сексом. Доставка для задохликов, — заявил Север.
— Полина научилась, а нам что слабо? — поддакнул Лис.
— Да что там готовить? — фыркнул отец, поглаживая усы. — Я видел, как мать делает. Главное в нужный момент залить в мясо вино.
Единогласно, блин!
Блины у нас, кстати, тоже в наличии. В мусорном ведре.
Я устало стираю испарину со лба, стягивая с себя залитый соусом фартук, и со страдальческим стоном опадаю на стул.
Добро пожаловать в руины родового гнезда Королёвых.
Международный женский день в самом разгаре. В прямом смысле, чтоб его!
А начиналось всё довольно невинно. Хорошо начиналось, с задумкой.
Жан предложил устроить нашим женщинам праздник. Ну как тут не поддержать? Собрались в кои-то веки всем дружным табором. К тому же Восьмое марта. В общем, голова у него хоть и светлая, а идеи, как оказалось — полный мрак.
Нет, со своей задачей гость из Франции справился на отлично. Немудрено. От него всего-то и требовалось отвезти Асю, Полину, Аньку, маму, бабулю и свою ненаглядную Луизу в какой-то раскрученный салон на спа-процедуры.
Мы с мужиками решили не отставать, тоже проявили инициативу. В рамках разумного, конечно. Совсем чуточку. И даже сначала не особо переживали. Что мы в самом деле, с каким-то ужином не справимся?
Я уже предвкушал, как дождусь ночи, убаюкаю Соню, а потом… Ух, что потом! Как зажму где-нибудь свою Асю, как поздравлю… Раза три. Минимум.
Но потом понеслись косяки за косяками.
— Ну кто так делает? — Север распахивает окно быстрее, чем я успеваю шваркнуть металлический противень с обуглившимся окороком на стол.
Я лишь закатываю глаза, жестом указывая ему на дверь.
— Вызвался ответственным за детей? Вот ими и занимайся. У тебя своя кухня. — Киваю в сторону пятилетней Лизки, дочери Лиса, зачерпывающей воду из миски спаниеля в игрушечную чашку.
— А ты как прошмыгнула? — взмылено стонет Север, когда Захар (или Назар?) принимается подрисовывать ему третью бровь. Маркером. Я решаю пока не говорить горемычному другу, что тот несмываемый.
Тем более не до нюансов ему, пытающемуся удержать в левой руке одного из своих неугомонных близнецов, а правой заграбастать непоседливую подопечную.
Четверо мелких разбойников, оставшись без надзора матерей, устроили беспредел в духе лихих девяностых. А Север уже явно не справляется с ролью смотрящего. И потому, когда из коридора под воинственный клич моей Сони: «Сто-о-ой, лошадка!» выскакивает такой же затравленный спаниель, он только с жалостью смотрит на часы.
— Крепись, — кричу ему вслед.
Дым раздражает слизистую, вызывая кашель.
— Да кто ж горячее на клеёнку кидает? — цыкает языком мой батя, заглядывая в окно.
Ах да, отец, наученный не одним десятком лет семейной жизни, филигранно свинтил в палисадник на поиски первоцветов. И ценные указания периодически продолжает раздавать уже дистанционно.
— Трындец, — пыхчу, пытаясь отодрать сначала противень от скатерти, а затем намертво пригоревший окорок. — Трындец и скатерти, и мясу!
— А ты вином залей, — уверенно советует он. — Мать ерунды не посоветует.
Пиликает, завершая работу, мультиварка. Под крышкой вместо обещанной рецептом творожной запеканки — рассыпчатая срань. Ума не приложу, как такое могло произойти. Я сделал всё строго по рецепту.
И надо же такому случиться, именно в этот бесславный момент на кухню заходят наши дамы.
Нормальный получился сюрприз. По глазам вижу — удался.
— Вы быстро… — Натянуто улыбаюсь, пытаясь вспомнить, чем нам доставка не угодила.
Атмосферу приближающегося праздника сметает предчувствием грандиозного нагоняя.
— Станислав, что тут произошло?.. — Первой отмирает бабушка, потрясённо осматриваясь по сторонам.
