В глазах Макса ярко вспыхнул золотой огонек. Шея напряглась, губы судорожно сжались, но в следующую секунду в полумраке блеснули клыки.
Только я не боялась, потому что знала: без моего согласия Макс меня не укусит. Если бы хотел, укусил бы давно, чтобы скорее поправиться. Нет, дело было не в крови, а в сексе.
Почувствовав Макса глубоко внутри себя, я обвила ногами его бедра. Он начал двигаться: вперед-назад, вперед-назад. Мое тело напряглось, и я, громко застонав, кончила. Его оргазм не заставил себя ждать — Макс вскрикнул и вытянулся струной. Он в изнеможении упал на кровать, притянул меня к себе и обнял. Я уткнулась ему в шею, осторожно положила руку на мускулистую грудь и затаила дыхание.
Через несколько бесконечно долгих минут, когда пульс пришел в норму и вернулась способность здраво рассуждать, я открыла глаза. Взгляд упал на тумбочку — там лежало удостоверение ИСС, и я вдруг почувствовала чудовищность своего поступка. Я не только предала принципы ИСС и спасла вампира, а переспала с ним, да еще и запала на него.
«Так и есть, — сокрушенно думала я, прижимаясь щекой к плечу Макса. Казалось, его сердце бьется прямо под моей ладонью! — Я — полное ничтожество, предательница!» Как ни странно, вместо горечи я ощущала уверенность: Макс Марчетт — именно тот, кто мне нужен, хоть и вампир. Что скажу родным и как буду оплачивать счета, я не представляла, но интуиция подсказывала: все наладится. Может, даже с живописью получится, но даже если нет, ничего страшного. Едва ли не впервые в жизни я чувствовала спокойствие, умиротворение и уверенность.
Или я просто находилась во власти его чар? «Вампирские чары», — беззвучно проговорила я, но сама себе не поверила. Макс ведь искренне удивился, что не может читать мои мысли. Он не такой, как все, и я не такая.
Макс погладил меня по спине, и я задрожала. «Еще! Еще!» — кричало ненасытное тело. Он снова накрыл меня собой и заглянул в глаза. У меня чуть сердце не остановилось.
— Знаешь, конец — лишь новое начало.
— И что сейчас начинается? — с улыбкой спросила я.
— Мы! — коротко ответил Макс и впился в меня поцелуем.
Перевод А. Ахмеровой
Алексис Морган
Когда все поставлено на карту
— Что, подсудимого уже доставили?
Джослен Слоун недаром славилась самообладанием, достойным древних стоиков. Сопровождающий ее караульный молча кивнул, не уловив в ее вопросе ничего, что могло бы выходить за пределы профессионального интереса. Да и с чего бы вдруг? Насколько он, как и все находящиеся здесь при исполнении, мог знать, это было всего лишь еще одно расследование, еще один судебный приговор, который требовалось сначала подтвердить, а затем тут же исполнить.
Поначалу она думала, что это чья-то дурацкая шутка. Но нет, запрос о назначении ее на ведение этого дела был действительно подан самим заключенным. Крепко сцепив руки за спиной, она стояла сейчас неподвижно, с застывшим выражением лица — почти как на военном смотре. Подчиняясь требованию момента, она готовилась сохранять невозмутимость и далее, когда войдет в камеру для допросов, где перед ней предстанет один из наиболее могущественных вампиров своего поколения — Рафферти ОʼДей, в прошлом ее друг и почти любовник.
Дверь в дальнем конце мрачного помещения отворилась, и вышедший в форме охранник жестом предложил ей пройти внутрь.
— Заключенный ожидает вас, Канцлер. Если имеете при себе какое-либо оружие, прошу оставить его здесь.
— Ты никак собираешься учить меня моему ремеслу? — Губы Джослен скривились в пренебрежительной усмешке. — Думаешь, я прикончу его сразу, не успев войти? Разве не глупо так портить себе удовольствие?
Отпихнув опешившего тюремщика, она прошла дальше, на ходу доставая свой табельный сканер. Круглый экран индикатора тут же осветился, и прибор издал пронзительный сигнал предупреждения.
Она резко повернулась к охраннику:
— Немедленно отключи все имеющиеся здесь камеры слежения! Если хоть одна из них будет работать, пока я допрашиваю заключенного, я буду вынуждена доложить об этом нарушении своему начальству. Не сомневаюсь, они будут рады позволить мне выразить свое неудовольствие любым угодным мне способом.
Она сделала шаг к охраннику, и, поскольку значительное преимущество в росте позволяло ей в прямом смысле слова смотреть на него сверху вниз, буквально испепелила его уничтожающим взглядом.
— Заключенный может быть хоть двадцать раз виновен, но никто не может лишать его установленных законом прав, пока я не приму соответствующего решения. Еще раз вмешаешься в порученное мне проведение допроса — и заплатишь кровью. Своей кровью. Уверена, заключенный не откажется, если ему предложат кое-что посвежее тех консервантов, которыми вы его пичкаете.
— А если он находится здесь лишь из-за судебной ошибки… — теперь она уже обращалась не только к тюремщику, но также и к сопровождающему ее начальнику караула, — вы оба займете место в освободившейся после него камере.
Произнеся это, она, стремясь придать дополнительный вес своим словам, а также напомнить этим двум особям мужского пола, что она хоть и не вампир, но все же не принадлежит к их человеческому племени, зловеще улыбнулась, обнажив два своих ослепительно-белых клыка. Как и все прочие Канцлеры, она не причисляла себя ни к тому ни к другому виду, хотя физически была намного сильнее похожих на нее женщин.
Охранник стал торопливо набирать шифр кода на висящей у двери клавиатуре электронного замка. Однако, похоже, он забыл, что вместе с недюжинной силой она также наделена острым слухом, который намного превосходил человеческий. Его «прессует сука», его бормотание себе под нос донеслось до нее сквозь неумолкающий писк сканера без всяких искажений, как если бы он сказал это в полный голос.
— Сладкий мой! — наклонилась она к самому его уху, понизив голос до жуткого шепота. — Ты даже еще не знаешь, как я прессую! И лучше бы тебе этого никогда не узнать!
С этими словами она прошла в тюремный коридор и с грохотом захлопнула за собой тяжелую дверь.
У самого входа в камеру с заключенным она остановилась и, чтобы хоть как-то успокоить натянутые нервы, сделала глубокий вдох. Так и не почувствовав облегчения, она толкнула стальную дверь. До последней секунды стараясь оттянуть тот неизбежный момент, когда ее с Рафферти взгляды наконец встретятся, она упорно не сводила глаз со стальной обшивки. Напомнив себе, что ее никогда еще не упрекали в робости и что дальнейшее промедление все равно ничего не даст, она решительно шагнула в камеру.
