— Да плюнь ты на них. Скоро забудут.
— Ага, тебе легко говорить, — возмутилась я. — Тебя в комментариях выставили мужиком, который повелся на такую коварную суку как я. И тебя так не ругают.
— Лаура принесет официальные извинения и даст опровержение. Обещаю. Я убедился что ребенок не мой.
Я хмыкнула. Мне уже плевать чей ребенок в животе у Лауры — Макса или нет. Я просто хочу чтобы всё это прекратилось.
Господи! А если маме расскажут про этот скандал? Сама-то мама в соцсети не заходит, не дружит она с ними, но мамины соседки более продвинутые, и вполне могут маме наплести какая у неё дочка!
— Алён, слышишь, ребенок не мой, — продолжил Макс, наверное решивший что я больше всего боюсь именно этого. — Я предложил сдать анализы, Лаура отказалась. Она всё это специально затеяла и довольно хитро поступила: подала всё так словно ребенок мой но сама она моё имя не называла, зато журналисты ей подыграли. Это ради роста числа подписчиков, популярности, большего количества рекламных контрактов и ценника за рекламу — она его повысила на днях. Я пытался договориться с ней по-хорошему, но теперь будем разбираться по-плохому раз она не понимает.
— Макс, я из-за всей этой истории сегодня чуть детей не угробила на дороге, — призналась я абсолютно не в тему.
— Я знаю, Яна нажаловалась. Больше не заглядывай в телефон когда за рулем, с детьми ты или одна, ладно?
— Ладно. А Лаура — зачем она всё это затеяла?
— Ради популярности.
— И всё?
— Говорю же, она по-хитрому поступила, — выдохнул Максим. — Если бы она сама заявляла что «Максим Соколовский — отец моего ребенка» это еще как-то можно было оспорить, хотя тоже не факт, законодательство у нас несовершенное. Но про меня как про отца ребенка писали другие блогеры и журналисты, сама Лаура говорила обтекаемо. Она всем видом давала понять что именно от меня беременна, но словами через рот этого не говорила. И даже за запись которую она выложила по закону её не прижать — мы беседовали в общественном месте, у меня нет оригинала записи, с помощью которого я могу доказать что мои слова вырваны из контекста и перевернуты. Но я все равно её прижму. Опровержение и извинения от Лауры будут. А ты пока не заходи в интернет. И, Алён, наверное тебе лучше пока не появляться в банке. Не хочу чтобы ты переживала из-за моих сотрудников.
Сначала я утвердительно кивнула, затем замотала головой, не желая сидеть дома, а в итоге и вовсе уткнулась в шею Макса, растерявшись.
— Ты что-то плохое Лауре сделал?
— Нет, моя хорошая, — Макс прижал меня к себе плотнее и стало хорошо-хорошо в его объятиях. — Я думал что у нас с ней были обычные отношения «на время», когда оба знают что вместе держит только постель и скоро всё закончится. Именно так я и обозначил Лауре наши отношения в своё время и был уверен что она не питает никаких надежд.
— А она?
— Она спокойно восприняла наш разрыв, никаких истерик не закатывала. Мы разошлись, неделю я не слышал о ней, а затем она позвонила пьяная и упрекала меня в жестокости и кобелизме. Мол, она любила меня, надеялась что я остепенюсь, а я не оценил и бросил её. На следующий день, протрезвев, она написала мне сообщение в котором извинялась за пьяные откровения. Через три дня она снова позвонила, да еще и написала около двадцати сообщений с вариациями слова «мудак», и больше не извинялась. Это продолжалось недели три, а потом она успокоилась.
— На время затихла, — мрачно поправила я Макса. — И вот она — месть.
Её можно понять: никто не хочет упускать симпатичного, богатого и неженатого мужика. И очень часто бывает что женщина соглашается на отношения основанные на постели с надеждой на нечто большее. А когда надежды эти не оправдываются… о-о-о, женщины бывают очень мстительными!
Но какова Лаура! Чужими руками выставила Макса отцом своего ребенка, настроила аудиторию против него, прибавила подписчиков, увеличила число рекламных интеграций и ценник за них, да еще и получила запись голоса Максима и перевернула смысл того что он говорил. Ай, хороша. Я бы восхитилась, если бы она нагадила кому-то другому, а не нам с Максом.
— Ничего, мне есть чем прижать Лауру. Раз она сама решила играть грязно, то и у меня руки развязаны.
— Что ты собираешься делать?
— Увидишь, — подмигнул Макс. — А теперь хватит плакать, Алён. Улыбнись мне, и пойдем в гостиную, а то дети разгромят наш дом.
21
— Почему ты глустная? — Алиса взобралась на диван, но этого ей оказалось мало и малышка уселась на мои колени. — Ты заболела?
— Всё хорошо, Лисёнок.
— Но ты глустная. Почему?
— Ох, ребёнок, — я чмокнула её в лоб, но отвечать не стала.
А что на это ответить? Почему я грустная? Потому что люди, на которых мне по большому счету плевать, обливают меня грязью. Они мне не друзья, мне не крестить с ними детей, и я точно знаю что скоро эта история забудется. Мне должно быть фиолетово на то, кем меня считают незнакомцы. Но мне не плевать. Меня словно в дерьме изваляли. И даже сообщения от приятелей меня не ободрили, а ведь знакомые люди меня поддержали и в травлю не включились. Хотя некоторая поддержка оказалась с душком.
Пришло пуш-уведомление, я краем глаза взглянула на дисплей, и закатила глаза.
«Привет. Алёна, я на твоей стороне. За своё счастье нужно бороться, а ты умеешь это делать. Пошла эта Лаура вместе с нагулёнышем! Ты же беременна, Интернет не врет? И ты невеста? Тогда твой ребенок в приоритете, он родится в законном браке. И Максим прав что требует аборт. Незачем плодить безотцовщину, ничего этой блогерше не обломится. Держись!»
— Фу, гадость, — скривилась я от этого сообщения. И оно не первое. Те девушки, которым я помогла найти мужей, примерно одно и то же мне отправляют: восхищаются женихом, которого я себе «урвала», благословляют на принудительный аборт для Лауры. То есть, они тоже верят тому что есть в Интернете, и от этого мне мерзко.
— Почему ты не на лаботе?
— Алис, ты как моя мама, — фыркнула я. — Она тоже раньше задавала мне такие вопросы: почему ты не на работе? Почему ты до сих пор не помолвлена?
— Ты помолвлена. Но не на лаботе. Папа на лаботе, ты ланьше была на лаботе, а сейчас ты не на лаботе, — логично заметила Алиса.
— Я пока отдохну от работы, побуду дома.
— А где Яна?
— Яна? Алис, — я провела пальцами по подбородку малышки, чтобы она подняла голову, — а ты сильно расстроишься если Яна перестанет быть твоей няней? Будешь скучать по ней, если вы перестанете видеться?
Алиса пожала плечами, не ответив ни да, ни нет.
— Я дала Яне отгулы, чтобы побыть с тобой. Алис, Яна с тобой играет?
— Навелное.
— Что Яна вообще делает, когда папа на работе? Опиши ваш день, пожалуйста.
— Поднимает с кловатки, умывает, чистит зубки, пловеляет, заставляет отклыть лот вот так, — Алиса оттянула щеки пальцами. — Колмит. Сидит со мной.
— А еще?
— Мы гуляем. Она высокая, говолит чтобы я дельзала ее за луку, а я не дотягиваюсь. Лука потом болит.
— Рука болит? — немного запуталась я в рассказе.
— Да. Мы долго гуляем. Тяжело луку поднятой делжать, — вздохнула Алиса.
— А сказки она тебе читает? Показывает как она пишет, учит чему-нибудь?
— Сказки читает иногда. Я видела как папа писал, — прошептала Лиска. — Давно. Взяла лучку… р-р-ручку, — умилительно прорычала Алиса, у которой иногда получается выговорить эту трудную букву. — Взяла и пыталась писать. Но Яна отоблала у меня книжку.
— Ты взяла книгу и пыталась писать в ней?
— Да, — закивала девочка. — Я не знала что это плохо, я не специально. Яна холосая, она всегда радуется плиходу папы, встлечает его, класится, губками делает вот так.
И Алиса показала как делает Яна.
А я уверилась в том что Яна у нас больше не работает.
Может, она и не самая плохая няня на свете, хотя Макс с его деньгами мог и получше найти — ту, которая ребенком будет реально заниматься. Но он мужчина, купился на то как Яна делает губы уточкой. Надеюсь, Яна его этими губами не… так, не буду об этом думать! Не буду!
