– Так точно, одна девушка на свете, и зовут её Жо-зе-фи-на!
Когда красные военные мундиры на перроне становились всё меньше и меньше, а музыка оркестра всё тише и тише, Ферри поцеловал меня в лоб:
– Хорошо было у гусаров?
– Чудесно, Ферри! Я их чертовски обожаю, а тебя больше всех…
– Но ты же с удовольствием возвращаешься в Вену!
– Послушай, Ферри, ты не должен на меня за это сердиться! Во-первых, я ведь родилась там, и потом…
– Ну, девушка, что «потом»?
– И потом… оставаться и дальше с гусарами… для этого моя малышка должна быть железной…
Время, проведённое в Венгрии, прошло для меня восхитительно, оно было несколько напряжённым, конечно, но я избавилась от придирчивой опеки мадам Ивонн, а уже одно это чего-то стоило. Я возвращалась домой загорелая, что мне исключительно шло, я великолепно отдохнула, и даже моя многострадальная дырочка благополучно пережила эту поездку. Но самое главное, я получила от Ферри и других офицеров очень изящные и достаточно дорогие подарки. Среди них была брошь с рубинами, и другая – с голубыми камнями, три или четыре браслета, несколько портсигаров и несколько симпатичных колечек. Заядлой курильщицей я никогда не была, поэтому я сохранила у себя только один из портсигаров, на котором были выгравированы имя и герб Ферри фон Эфалая, остальные же вещи я снесла в городе одному знакомому ювелиру, который частенько выручал дам полусвета. Я не очень охотно расставалась с вещами, ибо любая женщина с удовольствием владеет украшениями, но я помнила и кое о чём другом. Сейчас я была ещё молода, аппетитна и элегантна одновременно, однако вечно это продолжаться не будет, поэтому следует немножко подумать и о будущем. Нет более печальной картины, чем постаревшая проститутка, вынужденная со своим увядшим лицом работать на склоне лет смотрительницей клозета. Нет, в этом вопросе Пепи поступит умнее. Пока я ещё, конечно, свежа и миловидна, однако как ни крути нынче мне уже далеко за двадцать, и я хотела бы обзавестись чем-то таким, с чего могла бы позднее существовать. За украшения я получила общей сложностью четыреста гульденов, и в период моей работы в кафе и в отдельных кабинетах я достаточно медленно и с большим трудом накопила двести гульденов, а с такими деньгами уже можно было кое-что предпринять. Однажды несколько лет назад, ещё во времена Ксандля, мне очень понравилась «хозяйка виноградной лозы» Ресль, шикарная, сладострастная, толковая владелица винного ресторана. Благодаря своему ремеслу я обошла множество трактиров и кафе, и между делом в разговорах с официантами так всесторонне познакомилась и усвоила характер ведения хозяйства и организацию предприятия, что и сама теперь впервые в своей жизни с удовольствием стала бы «руководительницей» и «сударыней». Многие на моём месте теперь купили бы себе домик за городом с участком земли, но у меня не было склонности к садово-огородным прелестям или к выкармливанию псов. И происходя из самых бедных слоёв общества, я, тем не менее, всегда оставалась истинным «дитём города» и всегда была очень привязана к Вене. Я купила бы себе симпатичную, маленькую кофейню, которую, переделав её в комплексный ресторанчик, по возможности сдавала бы в аренду, оставив, однако, в своей собственности. Я охотно отдаюсь вихревому кружению и суматохе жизни, и если дела в такого рода «закусочной» хорошо организовать, то она непременно принесёт какой-то доход, и мне на старости лет голодать не придётся.
В первые дни своего возвращения в Вену я встретилась со Штеффи, которая на период моего отсутствия замещала меня у мадам Ивонн и которая рассказала мне, что тамошние дела в общем и целом шли неплохо, только большинство гостей по-прежнему постоянно спрашивали обо мне! Ну, туда я, в конце концов, всегда могла бы вернуться. Опыт с Ферри научил меня, что нет ничего лучше, как подцепить уверенного и щедрого любовника, от которого всё получишь и которому сохранишь относительную верность. И если у меня при этом однажды возникает охота к интимной интрижке на стороне, то ему вовсе не обязательно тотчас же узнавать об этом. Правда, у самого Ферри любовь, как чувствовалось, вступила в стадию охлаждения. У меня по этому поводу страха не было, уж я бы снова нашла кого-нибудь, а пока я хотела, как можно более удачно вложить свои, как говорят у нас в Вене, «финансы». Вместе со Штеффи я читала анонсы на последней странице газеты, и вскоре мы нашли-таки объявление о том, что во Внутреннем городе можно недорого приобрести маленькую кофейню.
На следующий день мы со Штеффи, у которой на этот счёт тоже были свои планы, отправились по указанному адресу, весьма элегантно принарядившись. Мы очень понравились владельцу. Это был низенький бледный, растолстевший, уже абсолютно спившийся субъект, который безостановочно мигал своими водянистыми глазками, идиотски смеялся и нёс всякую околесицу. Между тем кофейня представляла собой, собственно говоря, затрапезную «забегаловку», и хотя находилась недалеко от площади святого Стефана, однако в таком районе, где жили преимущественно одни проститутки. Когда он нам её показывал, в зальце сидела пара кучеров, один речник да несколько сутенёров, игравших в карты. На шатких столиках даже не было скатертей, обои были в пятнах и висели лохмотьями, посуда была сплошь битая, и имелся единственный официант, заспанный, нахального вида, ленивый тип, одним словом, это было окончательно пришедшее в упадок хозяйство. Но мы со Штеффи с первого взгляда увидели, что тут есть ради чего стараться, потому что маленькое кафе крайне удачно располагалось в самом центре города. Владелец требовал за всё про всё пятьсот гульденов!
– А как вы хотите, сударыни! Первоклассное заведение и к тому же так хорошо размещённое! Золотое дно! Клянусь богом и девой Марией, я не стал бы его продавать, если бы не болезнь глаз!
Мы со Штеффи переглянулись, и у нее мгновенно родился план действий. Мы проследовали за ним в небольшую комнатку позади кухни и без лишних слов пригвоздили господина шефа к двери. Мы, пара цветущих бабёнок, одна блондинка, другая брюнетка, одетые сегодня в лёгкие летние платья, сквозь воздушную ткань которых так соблазнительно всё просвечивало, и благоухавшие духами точно две герцогини, теперь зажали маленького кофевара между наших пышных, мягких грудей. Он начал жадно хватать ртом воздух и явно не знал, куда направить глаза. И Штеффи, вот стерва, в этом эпизоде принявшая на себя лидирующую роль, заговорила с ним точно с дурачком, мурлыкая при этом, как кошка:
– Однако, господин шеф, моя подруга – бедная вдова, даже если она и вдова весёлая, а вдов и сирот, как известно, нужно поддерживать, об этом даже в священном писании сказано, не так ли? В таком случае вы должны войти в положение и отдать Пепи свой первоклассный клоповник за четыреста гульденов! Наличными на стол? У вас, говорите, заболевание глаз? Ай, ай, ай, не внизу ли, в какой-то мере, находится очаг вашего заболевания? В совсем незначительной мере, конечно?
