- Разве есть еще такое место? – шепчу недоверчиво.
- Есть, - тьма мягко касается моей ладони и ведет к свету. – Тебе там понравится, Яда. В этом мире столько чудес. Хочешь посмотреть? - вкрадчиво спрашивает она.
Неуверенно веду плечами.
-Тебе понравится, - продолжает соблазнять тьма, подталкивая к свету.
Мы подходим к грани. Тьма клубиться неясной фигурой у самой границы, а свет нещадно слепит глаза. Сильнее сжимаю отчего-то слабеющую руку, что вела меня все это время.
-Иди, Яда.
Тьма отступает.
-Стой… - тянусь следом за ней. – Погоди! А ты? Ты есть в этом мире? Ты со мной… Кир?
-Я теперь всегда с тобой, - ладонь моей тьмы касается сердца. – Но дальше ты сама, колючка.
-Нет! – хватаюсь за руку, все еще покоящуюся у самого сердца, пытаюсь удержать, но свет беспощаден: тянет голодные щупальца к телу, опутывает серебрящейся паутиной, беспощадно отпихивает тьму.
-Нет! Нет! Нет! – жгучие слезы застилают глаза. Тело каменеет становясь вдруг немыслимо тяжелым.
Больно.
Больно и страшно. Чьи-то сильные, горячие руки удерживают на месте, не позволяя встать.
-Закрой шторы, - командует мужчина.
«Светослав» - идентифицирует лихорадочно работающий мозг.
-С ней все в порядке?
«А это Сири…»
-Не знаю.
Звучит зло и неуверенно. Да уж, привыкший контролировать все Горыныч вряд ли будет доволен… чему? Что происходит? Что УЖЕ произошло?
«Кир!»
Что-то страшное... Я чувствую это. Мне больно. Невыносимо. В груди жжется. Тяну ослабевшую руку, укладывая ее на бьющееся испуганной птичкой сердце.
Щурюсь, словно слепой котенок. Очертания Сири и Света как в тумане. Сплошные неясные тени.
-Кир, - шепчу непослушными губами, но в гробовой тишине мой шепот ощущается громогласным набатом.
-Нет его, Яда, - выстрелом в ответ.
***
Меня всегда выводили на слезы эпизоды фильмов где кто-то оплакивал умершего родственника или любимого. Все эти высокопарные слова и обещания. Я всегда плакала в кинотеатрах, поспешно вытирая слезы, бегая взглядом по лицам зрителей, ища в них тех, кто тоже расчувствовался, тоже чутко прожил сцену смерти…
Как происходит на самом деле?
Мое горе, моя утрата, мой рухнувший мир – все осознается в гробовой тишине, окутанной могильным, стылым холодом. Нет стенаний и крика - я потеряла свой голос, нет мольбы к всем богам мира – я потеряла веру, нет желания шевелиться – я потеряла смысл.
Бабушка и Кирилл. Два самых близких и родных человека. Оба лежат на полу бездыханно.
Они ушли. Их больше нет.
Поднимаю взгляд на разом постаревшего Горынева. Мы уже выяснили, откуда могла взяться «Черная Смерть» в моем теле.
-Что теперь? Ее ведь надо найти? – по щеке скользнула одинокая слезинка. Сколько их было выплакано уже, до нее? Со злостью стерла влагу рукавом.
-Еще раз повторяю, по закону Богов не было никакого преступления, - Свет устало потёр лицо руками. – Не о Летавице сейчас думать надо… с телами решить вопрос, обряды…
-Да класть на ваши законы! - за двоих возмутилась Сири. – Ты себя слышишь вообще, Слава?! Деваха эта ваша, как минимум, на пять статей начудила. Надо полицию вызывать, свидетелей опросить. Какие, к чертям, боги?!
-За что мне это? – цедит под нос Змей, возводя глаза к потолку. - Одной дуры за глаза хватало, теперь две.
-Ну так, - фыркает, не отступая Сири, - у кое-кого вообще три личности, в одной голове. Почти на каждую по дуре. Дадут твои боги, - кривит его же интонацию, - и на третью, авось, ниспошлют. Ведь на всё воля ИХ, да?
-Не гневи богов, Серафима.
Подруга хмыкает, демонстративно выставляя Свету средний палец. Сижу, наблюдая, как перед моими глазами его ладони сжимаются в кулаки. Поднимаю взгляд, наблюдая, как ходят по скулам желваки, как глаза Горынева полыхают гневно.
«Чудно, - отмечаю отстраненно, - и как он ее терпит? Хотя, с его сестрой и не такую выдержку можно натренировать».
-Держусь из последних сил, чтобы перышки твои да не повыдергивать. Не к месту и не вовремя хорохоришься.
Сири разом сдувается, бросая виноватый взгляд на безжизненные тела.
Прикрыв глаза, тяжело вздыхаю:
-Так… Первым делом надо поставить в известность родителей. Я не знаю ваши порядки, Светослав, поэтому, как все сделать правильно… положусь на тебя. По-людски, - слова застревают в горле болезненным комом, сглатываю несколько раз, чтобы продолжить, но не выходит. Пелена слез туманит взор. – По порядкам людей, должен быть звонок в полицию и скорую. А дальше, - опускаю голову, вспоминая, как проходили все с мамой, когда хоронили папу. – Дальше похороны, поминальный обед.
-Нельзя Ягу и Кощея хоронить по вашим законам.
-Я понимаю. Как быть тогда?
-С властями вопрос решим. А с матерью твоей… есть средства, меняющие ощущение реальности.
-Нет, я против того, чтобы она не помнила.
-Это не отшибает память, для нее все будет взаправду, и прощание и похороны, все как положено, Яда.
Киваю, со всех сил готовясь задать следующий вопрос:
-А Кир?
-Вот с этим…
Договорить Свет не успевает, в кабинет широко раскрывается дверь и спиной к нам с кем-то треща по телефону вваливается довольный Тимофей.
-Да-да, - деловито соглашается он. – Хочу сюрприз им сделать, у меня друган терпеть не может эту ванильную няшность. За ним в помещение впархивает облако чёрно-розовых, совершенно готских по настроению шариков. Такое чувство, что их в охапке штук пятьдесят не меньше. – Вот я и задумал, совместить их цвета. У нее ж волосы в розовый выкрашены….
Слушает в трубку ответ собеседника. Смеется.
-Прикинь, а я еще и торт им зака… - он оборачивается, замолкает, растерянно смаргивает, обводя взглядом всех разом, выпускает шарики и они разлетаются, устилая потолок двухцветным покрывалом. – Твою мать, - шепчет он, отключая вызов. Трубка падает из его рук, на прощание мигнув гаснущим экраном.
Тим шарахается в сторону, опрокидывает стоящую у входа вазу и та, надрывно дзинькнув, разлетается на мелкие осколки. Лиходеев, не отводя взгляд от лежащего на полу Кира, пятится в противоположную сторону, натыкается на стул, спотыкается, пытаясь удержать равновесие, делает пару шагов назад и кувыркнувшись через низкое кресло, падает аккурат лицом к лицу с бабушкой.
-Т - ТВОЮ МАТЬ! – орет он, отползая подальше задом. Уткнувшись спиной в стену, полоумно всматривается в нас, останавливает более осмысленный взгляд на Горыневе. – Чо ваще происходит, Слава?!
-Балбес, - горестно вздыхает Змей.
-О, а вот и третья дура на твою голову, - припечатывает Сири. – Вернее, дурак.
Глава 31
Кир
– Давно не виделись, Кощей, – Чернобог сидел на большом валуне, прямо на берегу Смородинки, так близко, что огненная вода едва не лизала носки его сапог. – Ну, и что ты тут забыл?
– Смерть свою, – теперь-то уж что? Могу не церемониться – все равно мертвый.
Хуже, конечно, будет, если хозяин подземного Чертога разгневается, так мне плевать с некоторых пор. Что хотел – уже не получу, а без этого будь что будет.
– Отец, что ли, не научил, что смерть Кощеева в яйце? – Чернобог подхватил какой-то прутик и принялся задумчиво выводить рисунки на песчаном берегу.
– Уже нет.
– На кого цепи-то оставил? – и, не дожидаясь ответа, продолжил, - на брата? Не жалко? Он же хиляк, сломается под ними сразу, – повинуясь кивку, я тоже сел на валун напротив.
– Не моя теперь забота.
– Как был эгоистом, так и остался, опять только о себе подумал. В крови у вас, в самом деле… – Чернобог звучал разочарованно. – Твой долг был каков? Правильно-о, отпустить любовь свою. Избавить род от проклятия, а ты… – Бог как-то по-простецки махнул рукой, как делала бабка всегда. Невольно усмехнулся, глядя на этот жест. Хотя, не до смеху, конечно. – О матери-то подумал?
– Не помню, чтоб клялся не упустить шанса.
